И все же оставался настороже. Колебался.
— Тебе нет нужды торговаться со мной, госпожа. Нас связывают древние узы крови. Я бы помог тебе и без вознаграждения. Но разве здесь не нашлось воина, чтобы послужить тебе?
— Нет. Ни один не обладает тем, что есть у тебя.
— Ты говоришь о Буреносце? Я заберу его с корабля. И доспехи. Скажу принцессе Навхе, куда собираюсь…
— Мой слуга уже доставил сюда и меч, и доспехи. Не нужно беспокоить принцессу Уйта.
Небо заполнила тьма: с юга наплывали плотные тучи. Похолодало, и альбинос вздрогнул, испугавшись вдруг за Навху.
— Никто здесь не причинит ей зла, — заверила фурна. — Но я теперь должна уйти в… почерпнуть новые силы в… Нижнем Мире.
Шум был подобен смерчу в бурном море.
Он сейчас с трудом различал ее. Мысли помутились. Стол как будто исчез, дом без огней превратился в густую тень.
Звуки ночи смолкали, и снова послышался ее голос. Он обернулся, вглядываясь в бездну. Над ним золотисто-зелеными звездами горели бесстрастные, холодные глаза. Голос еще можно было узнать, но он шипел, как пена прибоя на прибрежной гальке:
— Ты готов отправиться со мной, Элрик?
— Я сказал свое слово.
Что-то упало к его ногам. Он понял, что это, и нагнулся. Застегнул нагрудник и поножи, надел шлем, прикрепил к поясу ножны. Когда он выпрямился, длинное змеистое чешуйчатое тело опустилось с неба, и он заглянул в глубину золотисто-зеленых глаз, сознавая, что они такое и кому принадлежат. У основания длинной змеиной шеи было естественное углубление, в котором мог поместиться человек. Не так уж давно он в великих Драконьих пещерах укладывал резное вилмирское седло в таком же изгибе. Благородная Фернрат, оборотень совсем особой породы, нежно коснулась его длинным когтем. Элрик уже познакомился с ее удивительными силами, переживая первую встречу их родственных рас, но никогда не видел столь быстрого превращения. И никогда, ни в странствиях, ни во снах, он не видел, чтобы оборотень, будь то млекопитающее или рептилия, двигался столь стремительно. Впрочем, фурны были рептилиями не более, чем мелнибонийцы — людьми. Обе расы возникли в других мирах с иными богами и философией. Обе изучали достоинства незнакомой расы и наконец сошлись, оставаясь во многом чуждыми друг другу. Драконьи владыки Мелнибонэ числили этот род среди своих предков. Он давно успел понять, почему в его мире драконов называли «братьями» и «сестрами», оказывали им всевозможное почтение, вступая в беседы, даже когда они жили в измененном времени, таком, что мелнибонийцам казалось, будто их драконы спят годы и десятилетия напролет.
В Фернрат уже не осталось и человеческого следа. Перед ним была фурна, говорящая на древнем языке, общем для фурнов и мелнибонийцев. Она склонила прекрасную змеиную шею, помогая ему сесть, и отвернула голову, чтобы излишек огненного яда из защечных мешков стекал на плитки террасы, не задевая его.
Огненная драконица, словно опасаясь преследования, пронзила ночь взглядом. Ее огромные когти скрежетали по терракотовым плиткам. Крылья расправлялись все шире, готовые поднять их в темное небо под дикую и прекрасную мелодию древней Песни Полета. Спрыгнув с террасы, она разбежалась по граве в сторону обсидианово-черного моря. Острые чувства фурны заранее предупреждали ее обо всех препятствиях на пути.
А затем она взлетела.
И Элрик, оседлавший гигантское гибкое тело, невольно вскинул голову, так что холодный встречный ветер развевал его длинные белые волосы, и его голос гармонично влился в сложный напев, так же естественно, как в те далекие времена, когда два народа, его и фурнов, впервые пришли в этот дивный сладостный мир и решили править им и хранить его во имя своих идеалов.
Что пошло не так со времен их долгой идиллии? Тогда их вера в Великое Равновесие воплощалась в практические понятия порядка и справедливости. А теперь? Теперь он привык ко лжи, к тайнам, политическим и прочим сделкам. Весь мир стал темнее, исполнился угрозы. Знай он, как отражаются в Верхнем мире перемены в Нижнем, он не взял бы с собой друзей.
Но все подобные мысли растворялись, потому что он вновь летел на драконе, чувствуя медленный пульс чудовищного сердца, размеренные удары огромных крыльев и взмахи длинного мускулистого хвоста. Элрик радовался уверенной тяжести тяжелого черного доспеха, хотя ему и недоставало великого драконового копья, через которое передавались мысли.
Он понял, что они направляются на запад, вглубь материка. Когда рассветные лучи осветили иссиня-черный небосклон, они уже летели над лесом великанских сосен к башне из белого с золотыми прожилками мрамора. Строение сочетало в себе изящную красоту и практичную строгость с легким привкусом угрозы.
Фернрат, сложив крылья и выпустив вперед лапы, сгорбив шею, нырнула в глубину леса и ловко приземлилась на прогалине, на которую еще не проник свет. Дав Элрику время спешиться, она заговорила на языке фурнов:
— Теперь надо выждать. После полудня начнется турнир. Мишени еще предстоит выбрать и установить в стенах замка.
Закутав его крыльями, она устроилась на толстой нижней ветке одной из самых высоких сосен и уснула.
Вопрос происхождения
Вечернее солнце стояло еще достаточно высоко, чтобы пылать оранжевым шаром. Фернрат успела изложить свой план, и они с принцем Элриком по твердой дороге из красной глины двигались к безмятежному великолепию Белого Форта, поднимавшегося фантастическим резным облаком над густой зеленью непроходимых лесов. Подойдя к выкрашенным белой краской воротам из бревен шестифутовой толщины, схваченных железными скобами, она крикнула так властно, что створки, двигавшиеся с помощью огромных противовесов, мгновенно распахнулись. Сторожа, признав черты их расы, впустили их внутрь, ни о чем не расспрашивая.
Стены форта ярусами поднимались одна над другой. Защищать эти огромные башни можно было очень долго. За каждой стеной имелся участок земли, который при необходимости мог снабжать ее пропитанием. Элрик отметил, что форт возводился из тех же соображений, как и Имрирр, — он должен был внушать трепет, оставаясь при этом неприступным. Мелнибонийцы для этих целей воспользовались островом в океане, Аддрик Хид — непролазной чащей.
Вслед за Фернрат Элрик прошел через окруженный стенами крепостной двор и поднялся по крутой лестнице в короткую галерею, которая вывела на верхний ярус амфитеатра. Ряды каменных скамей окружали продолговатый зеленый овал, где уже расставили мишени для состязания лучников. Такие же ристалища устраивали предки Элрика. Повинуясь жесту Фернрат, он сел рядом с ней, не спускаясь к занятым зрителями рядам. Она принялась повторять, что задумала и что предстоит сделать ему. Над зеленью колебалось вечернее марево, слышались отдаленные вопли мишеней, тяжелые удары бьющих в плоть стрел и рукоплескания, которыми награждали стрелка, точно поразившего намеченную точку на теле раба.
Высокое резное кресло занимал охотник за рабами Аддрик Хид, в светло-желтом одеянии, в оранжевом платке, охватившем голову и плечи. Его окружали капитаны, среди которых были и его сородичи, и люди, вооруженные и безоружные. Сейчас в нем нельзя было не признать представителя той же расы, к которой принадлежали Элрик и Фернрат. Среди его людей Элрик опознал неразговорчивого купца с «Силелы Ли». Услышав о его открытии, Фернрат кивнула:
— Он грабит эти берега уже больше двух столетий. Рабов продают в Хизссе, который существует за счет этой торговли. Такие купцы наблюдают за рынком и знают, какую цену запрашивать. Они содержат в Хизссе собственную военную охрану. Ты нашел место, о котором я говорила?
— Нашел. На дальней стороне, в самой дальней крепости.
— Чары фурнов не дадут ему заподозрить опасности, но поспеши, племянник, потому что их слишком много и я не сумею удержать их надолго.
В это время на поле настала минута затишья. Фернрат, привстав с места, громко крикнула:
— Как идет игра, брат?
Аддрик Хид в изумлении обернулся, оборвав на полуслове шутку, с которой обращался к кому-то из гостей человеческого рода. Он хорошо владел своим лицом, но вопрос отразился в глазах.
— Сестра? Отчего ты не предупредила меня? Я прикажу приготовить вам покои. Твоя свита внизу?
— За воротами, — откликнулась она. — Я не знала, будут ли мне рады.
Она чуть пошатнулась, человеческие очертания дрогнули, словно мираж, — ровно настолько, чтобы видевшие это заморгали, не поверив своим глазам. Легкий туман, казалось, выплывал из ее рта и ноздрей.
Аддрик Хид нахмурился:
— Здорова ли ты, сестра?
— О, это пустяки, брат. Мы с принцем Элриком провели в пути целые сутки. Он, как я понимаю, хочет заручиться твоей помощью. Я согласилась отвести его к тебе.
Аддрик Хид немного расслабился, услышав столь правдоподобное объяснение. Она плавно водила по воздуху ладонями. Зрителям трудно было отвести от нее взгляд.
— Поможешь ли ты мне, брат? Поможешь ли нашему родственнику?
— С радостью, милая сестра, — с холодноватой учтивостью, но без враждебности ответил он.
Элрик догадывался, что оба они с детства приучены хранить тайны даже от самих себя. Очевидно, Аддрик Хид не представлял, с каким отвращением смотрит сестра на его ремесло. Да и почему бы ей ненавидеть то, что приносит ей и избранному ею городу такое богатство? Так же и она не подозревала, сколько злобы и алчности таил в душе ее брат.
Элрик держался неприметно, изображая скромность или смущение. Аддрик Хид, забыв о гостеприимстве, словно не замечал его рядом с сестрой. Сам Элрик, кивая сородичам, привычно игнорировал людей, в том числе и знакомого соплавателя. Он выбрал место поодаль, будто хотел спокойно насладиться зрелищем встречи брата с сестрой. Никто не обращал на него внимания.
Все, кроме него, смотрели сейчас на дракона-оборотня, чье тело продолжало гипнотически раскачиваться. Выждав несколько минут, Элрик незаметно ускользнул. Никто не заметил, что он покинул свое место. Пройдя по мраморным плитам и сдвинув металлический засов, он шагнул в дверь, которую фурна приказала ему отыскать.
Единственный луч, освещавший комнату в башне, исходил от маленького стола. Это розоватое сияние сразу привлекло Элрика. Он моргнул, вскинув ладонь к глазам.
Сперва ему показалось, что сокровища вовсе не охраняются. К чему стража, когда в крепости только свои, рассуждал альбинос, подходя к красивому резному пьедесталу. Красота жемчужин отозвалась в его сердце. Точно такие, как Фернрат описывала по дороге в форт. Драгоценнейшее из сокровищ Аддрика Хида. Владея ими, он повелевал кораблем, а этот небывалый корабль давал ему власть над всеми морскими путями. Элрик в жизни и во снах повидал много необычных самоцветов — и все же был потрясен. Пульсирующие лучи цвета крови исходили от двух совершенно одинаковых безупречных багровых жемчужин неслыханной величины, с глубоким и чистым блеском. Неужели Аддрик Хид так уверен в своих силах, что оставил редчайшие жемчужины там, где на них может наткнуться кто угодно? Альбинос протянул к ним руку…
И понял, что жемчужины охраняются и что стража не человеческого рода.
Стоило ему потянуться к сокровищу, как в углу комнаты что-то шевельнулось. Кто-то захихикал, и голос, сухой, как летний колос, произнес:
— Добрый вечер, незнакомец. Ты, я вижу, оптимист. По всей видимости, еще один вор решил, что мой хозяин, увлекшись состязанием, забыл об осторожности? Что ж, возможно, благородный Аддрик Хид в самом деле уделяет своему сокровищу меньше внимания, чем оно заслуживает. Зато я ценю его как следует. — Невидимый страж тихо пискнул, словно мышь. — О да. Да. Но ведь мне легче, а? — Он снова пискнул. — Видишь ли, у меня нет других дел. Зато этим я занимаюсь с истинным удовольствием. — Снова писк. — А у Аддрика Хида так много забот! Ты уже боишься меня, смертный?
В ответ Элрик радостно расхохотался и бросил руку к левому бедру. Схватив рукоять, он начал медленно выдвигать меч из ножен.
В углу захихикали, можно сказать, лениво и добродушно:
— Мой милый смертный, лучше выслушай, кто я, прежде чем зря хвататься за оружие. У тебя еще есть время открыть эту дверь и выйти наружу. Как знать, возможно, Аддрик Хид не заметит твоей отлучки и ты останешься в живых. Видишь, я даю тебе время повернуться и, может быть, добраться до двери раньше, чем я тебя изловлю.
За новым писком последовали частые щелчки, будто мелкий грызун щелкал зубами.
Элрик вздохнул, продолжая извлекать из ножен черный клинок и вглядываясь в красноватую мглу в надежде увидеть противника.
— Ты весьма самоуверенный сторож, — заметил он.
— Возможно, я был бы скромнее, если бы отпустил безнаказанным хоть одного вора, посягавшего на эти красивые шарики. Они, знаешь ли, живые. Глаза Хемрика. Я охраняю их уже сто пятьдесят лет, с тех самых нор, как хозяин Аддрик Хид извлек меня из ада и приставил к ним сторожем.
С каменного пола поднялось и нависло над багровыми жемчужинами огромное создание. Жемчужины мерцали и подмигивали собственным светом. Элрику стало не по себе при мысли, что эти багровые глаза наблюдают за ним. Альбинос позволил себе содрогнуться, продолжая вытягивать меч. Что же за существо хранит Глаза Хемрика?
Буреносец наконец высвободился из ножен, изогнулся в руках хозяина, как живой, и издал низкий голодный вой. Хохот вырвался из горла Элрика: его наполнила знакомая жажда убийства.
Над головой с сухим шелестом развернулись и взметнулись под потолок черные крылья.
— Трус! — заговорил Элрик. — Теперь ты узнал, кто я. Боишься за свою жизнь? И за душу, если она у тебя есть? Спускайся и сразись со мной, если посмеешь, я буду рад схватке. Я предвкушаю новые впечатления. Я никогда еще не сражался с такими, как ты.
Сверху послышались прерывистый писк и чмоканье.
— Никто из смертных, сражавшихся с Асквинуксом, не побеждал. — Летучая тварь распахнула большие голубые глаза, уставившись Элрику в лицо. — Ты уже мертв, — объявила она. — Твоя жизнь принадлежит мне, потому что я знаю твою тайну. Ты не сумел восстановить Закон в своем распадающемся мире.
— Ты путаешь меня с кем-то, почтенное чудище. Я если и погибну, то не ради Закона, а ради себя или за Хаос. — Элрик непринужденно помахал мечом. Его черное сияние встретилось с кровавым и влилось в его биение. — Впрочем, это зависит от моей удачи и от князя Ада, которому я служу. Мой покровитель — Ариох из Хаоса, один из великих владык Энтропии.
— Он не властен здесь. Герой погибнет в чужом мире.
В потемневших голубых глазах чудовища мелькнуло замешательство. Его плоское черное рыло подергивалось. Он вдруг распахнул алую пасть с блестящими зубами, острыми, как кинжалы, и медленно облизнул странно вырезанные губы длинным синим языком.
— Не знаю, каким неумелым колдовством твой хозяин извлек тебя из Дальнего Ада и удерживает здесь, но советую тебе, маленький демон, — держись от меня подальше, если сумеешь. Я — Элрик. А меч в моих руках был выкован в пламени проклятых, чтобы служить Хаосу, как я служу владыке Ариоху. Этот клинок зовется Буреносец, и он так же голоден, как ты. И я тоже голоден.
Демон опять запищал. Звук с каждым разом становился тоньше, почти неуловимым для слуха, но почему-то все более угрожающим. Хлопнув крыльями, он снова взмыл к потолку и завис там, уставясь синими глазами в алые глаза Элрика. Затем его взгляд метнулся к жемчужинам, и из пасти вырвался короткий недоуменный вздох. Синий язык вновь облизал клыки в распахнувшейся пасти, словно пересчитывая их. Затем зубастые челюсти сомкнулись с пронзительным свистом, глаза вспыхнули, и тварь спикировала на Элрика. Тот извернулся, чтобы встретить Асквинукса лицом к лицу, но тварь оказалась проворнее. Ее узкий коготь врезался в броню на спине, мешая прицельно нанести удар.
Элрик, в глазах которого горела жажда битвы, запрокинул голову и провыл:
— Ариох! Ариох, помоги мне!
Выкрикнув имя покровителя, он отмахнулся мечом через левое плечо и услышал, как треснули кости демона.