Бросив последний тоскливый взгляд на мистера ван дер Эйслера, Оливия повела несчастную Софи в спальню, подержала тазик, умыла малышку, уложила в постель, подоткнула одеяло. К тому времени, как пришли сестра-хозяйка и миссис Гринслейд, девочка хоть и была бледна, но уже не чувствовала тошноты, и сестре-хозяйке нетрудно было убедить взволнованную мать, что у маленькой Софи нет ничего серьезного.
– Спасибо, Оливия, можете идти, – милостиво разрешила сестра-хозяйка.
Оливия даже не пошла – побежала. Она ворвалась в холл в тот момент, когда леди Бреннон и мистер ван дер Эйслер не спеша выходили за дверь.
Оливия стояла, полная горького разочарования. Ну и что же, что она решила забыть его? Один лишний взгляд не помешал бы приступить к этой трудной задаче. Оливия с тоской глядела на широкие плечи, скрывавшиеся за дверью. Теперь и в самом деле она видит его в последний раз.
Он повернул голову и, заметив ее, пошел к ней.
– Где вы прятались? – спросил он без обиняков.
– Я? Нигде. Одну девочку стошнило.
– А-а, – он улыбнулся, и ее сердце встрепенулось. – Мы еще увидимся, – сказал он и на этот раз в самом деле ушел.
От этих слов все ее намерения рассыпались в прах, хотя во время ночной бессонницы она уговаривала себя больше с ним не видеться.
Даже не думай о нем, говорила она себе, это просто формула вежливости.
Мистер ван дер Эйслер сказал, что они еще увидятся. Значит ли это, что в конце четверти он приедет забирать Нелл? Тогда надо будет устроить так, чтобы не оказаться рядом. Если понадобится, она прикинется больной, и ее освободят от дежурства. Мигрень, а еще лучше растяжение связок в лодыжке. С этой нелепой мыслью она провалилась в тяжелый сон, наутро встала бледная, с синевой под глазами, так что сестра-хозяйка резко спросила, не заболела ли она.
– Это было бы совсем некстати, – сказала сестра-хозяйка, – я хочу, чтобы вечером вы помогли мне мыть девочкам головы.
Итак, Оливия намыливала одну за другой детские головки, и это занятие позволяло мечтать о всякой чепухе. Ну и пусть чепуха, зато как приятно воображать жизнь, какая ждет ее, если мистер ван дер Эйслер ее полюбит. Да, она решила никогда его больше не видеть, но сны наяву никому не приносят вреда…
ГЛАВА ШЕСТАЯ
На следующий день приехала миссис Хардинг. В школе оставались только повариха, портье и две дневные горничные, а поэтому Оливия с матерью предавались приятной иллюзии, что все вокруг принадлежит им. Погода была чудесная, хоть и холодная, и они, наслаждаясь тишиной и покоем, подолгу гуляли, потом обедали в деревенском трактире и возвращались во флигель к ужину. Вечера проходили за разговорами. Оливия прекрасно понимала, как плохо живется матери на Силвестер-Кресент. Правда, у нее там было несколько друзей, нет, скорее знакомых, заходивших поиграть в бридж и изредка приглашавших к себе. Но бабушка была слишком требовательна, и миссис Хардинг чувствовала себя стесненно. Бесполезно убеждать ее отстаивать свои права, думала Оливия: у мамы нежная душа, она всегда настроена ждать от людей только хорошего. На следующий год, думала Оливия, надо будет обосноваться здесь. Когда начнется учебный год, мама приедет вместе с ней – по крайней мере тут она будет вольна делать то, что захочет.
Они сидели, строили планы, на клочке бумаги подсчитывали расходы, обсуждали, какие купить мелочи, чтобы их жилье стало похоже на дом, и Оливия, несмотря на тайную сердечную боль, радовалась тому, что мама счастлива.
Накануне начала занятий они поехали в Бат, прошлись по магазинам, устроили себе роскошный ленч, зашли в церковь, а потом пили чай. Жаль, что, как только начнутся занятия, Оливия будет свободна не больше чем час в день, но миссис Хардинг объявила, что она с удовольствием немного побездельничает в одиночестве. Она в самом деле стала выглядеть настолько лучше, что Оливия уговорила ее остаться еще на неделю и взялась сама сообщить об этом бабушке.
Миссис Фицгиббон, конечно же, возражала, жаловалась, что без помощи дочери не справляется.
– А разве эта милая женщина, миссис Ларк, не приходит каждый день убирать и стряпать?
– Разумеется, приходит, – огрызнулась бабка, – неужели ты думаешь, что я буду сама делать такие вещи?
– Нет, бабушка. Но значит, за тобой ухаживают. Вот и отлично. Маме здесь очень хорошо, эта жизнь идет ей на пользу. Ты же знаешь, она никогда не любила Лондон.
– Ты дерзкая девчонка.
Оливия сказала:
– Да, бабушка. – И повесила трубку.
Снова начались занятия. Время близилось к Рождеству, и главной темой разговоров были подарки. Для показа родителям готовили пьесу и выступления тех детей, которые учились играть на музыкальных инструментах.
Новенькие ученицы уже освоились, все с удовольствием готовились к празднику.
Оливия, не будучи швеей, тем не менее шила костюмы для рождественского представления, под руководством учителя рисования раскрашивала декорации и, если было больше некому, прослушивала роли. Их было много – родители очень огорчались, если именно их дочке не доставалось роли в пьесе. Кто был не способен запомнить хоть строчку текста, учился танцу – танец не имел к сюжету никакого отношения, но что за важность, зато каждый ребенок участвовал в спектакле! Нелл была феей, ее роль звучала так:
– А вот и рождественский дед! – После чего она махала рукой и отходила к остальным феям.
– Мама будет гордиться мной, – уверяла девчушка Оливию, – она приедет на меня посмотреть, она обещала.
Однако в голосе Нелл было столько сомнения, что приходилось тут же поддакивать.
Оливия дежурила по спальне – она обходила детей, поправляя и подтыкая одеяла. Сестра-хозяйка не одобряла эту затею, но Оливия помнила, как уютно лежать в кровати, закутавшись в одеяло, и не обращала внимания на недовольство сестры-хозяйки.
– Раз мама обещала, значит, приедет, – твердо сказала Оливия. – А теперь спи, как хорошая девочка.
– Ладно. Оливия!..
Она обернулась.
– Что, дорогая?
– Я на каникулы поеду в Голландию. Мне бы хотелось, чтобы каникулы были веселые. У мамы много друзей, она все время уходит, а мне не нравится леди, которая со мной остается.
– Может быть, на этот раз будет другая.
– Хорошо бы. Я хочу, чтобы вы тоже со мной поехали. Мы бы вместе все там разведали. Куда бы вы больше всего хотели пойти в Амстердаме?
– Послушай, деточка, тебе пора спать. – Но, видя, что ребенок ждет ответа, Оливия сказала: – Я хочу сесть напротив одной большой картины в Национальном музее и как следует ее рассмотреть. – Оливия поцеловала маленький лобик. – Спокойной ночи.
Вручение призов за окончание четверти и представление должны были пройти очень рано, ленча не предполагалось – только кофе перед началом и чай в конце, пока детей будут собирать к отъезду. Оливия, делая по два дела сразу, откликаясь на зов всех и каждого, не могла дождаться вечера. Уедет она только завтра. Перспектива встречать Рождество в бабушкином доме ее ничуть не радовала. Однако впереди Новый год, и немалая часть каникул уйдет на организацию переезда матери сюда, к ней. Послушная суровому голосу мисс Росс, Оливия стала прикреплять крылышки к плечикам фей.
День выдался холодный и хмурый, родители столпились у столиков с кофе, перед тем как идти в зал. Оливия пересчитала фей по головам – одной не хватает. Не было Нелл – может, мама отвела ее в сторонку? Оливия кинулась их искать, чтобы вовремя вернуть девочку на место, пока не подняли занавес.
Нелл она нашла в холле, возле нее стоял мистер ван дер Эйслер. Он прижимал ее к себе большими руками, сминая крылышки, а она рыдала, уткнувшись ему в плечо.
– Не приехала? – шепотом спросила Оливия. – Почему вы ее не заставили? Как вы могли позволить ей не приехать? Вы же знали, что Нелл…
Девочка громко шмыгнула носом и на время пересилила рыдания.
– Мама не приехала… обещала, она же обещала, ты сам слышал, дядя Хасо. Не поеду я в Голландию…
Он вынул большой белый носовой платок и вытер ей лицо.
– Так что же, мне теперь одному возвращаться? Я рассчитывал на твою компанию.
Она уставилась на него.
– Тебе без меня будет одиноко, да?
– Конечно. Смотри, вот Оливия. Наверное, она ждет, когда ты присоединишься к остальным феям.
Оливия проговорила:
– У Нелл роль со словами; очень важно, чтобы она была на сцене.
– Тогда она все сделает наилучшим образом. Как это говорится? Пьеса должна идти. Если у актрисы разбито сердце, она все равно забывает свое горе и блестяще выступает на сцене, правда, Оливия?
– Всегда. – Она увела Нелл, не взглянув на него, и как раз вовремя: едва та присоединилась к остальным феям, как подняли занавес.
Нелл произнесла свои слова без ошибки. Пьесе громко аплодировали, потом всех родителей угостили чаем и печеньем, пока дети переодевались в школьные платья, торопясь, чтобы их скорее увезли, ведь они уже получили свои призы. Но все равно возбужденных, стрекочущих девочек не сразу удалось собрать и отправить вниз, к ожидавшим родителям.
Наконец Оливия снарядила в дорогу последнего ребенка, и тут с ней заговорила какая-то родительница.
– Мне очень понравился ваш праздник. – Это была приятная маленькая дама с добрым лицом. – Вы, конечно, устали, но вы так добры к детям. Я уверена, что все будут жалеть, когда вы уйдете, однако, раз уж правление хочет иметь воспитательницу с дипломом, ничего не поделаешь. – Она протянула руку. – В любом случае, желаю вам удачи. Я уверена, что мисс Кросс тоже очень жаль вас терять.
Оливия пожала протянутую руку, улыбнулась. Она что-то произнесла в ответ, и, видимо, разумное, потому что маленькая дама тоже улыбнулась, кивнула и ушла со своей дочкой.
Это неправда, думала Оливия, подгоняя последних девочек. Мисс Кросс мне бы сказала. Оливия пошла помедленней, мысли ее путались. Хорошо еще, что почти все дети разъехались.
Не все. Нелл с мистером ван дер Эйслером стояли у дверей.
– Нелл хочет попрощаться, – спокойно сказал мистер ван дер Эйслер и тут же добавил неожиданно изменившимся тоном: – Что случилось, Оливия? Вы больны?
Она выдавила из себя улыбку.
– Нет-нет, просто немного устала, день был длинный, но все прошло успешно, верно? Нелл была замечательной феей, правда? – И поскольку он молчал, спросила: – Вы прямо в Голландию? Я не вижу леди Бреннон.
– У нее простуда; худшее позади, но ей нельзя утомляться. Сейчас мы поедем к ней, а через день-другой – дальше.
– Мама меня ждет, так говорит дядя Хасо, – вставила Нелл.
– Прекрасно. У тебя будет великолепное Рождество.
– Мама купила мне новое платье, я буду ходить в гости. – Девочка внимательно посмотрела на Оливию. – Вы такая грустная…
– Нисколечко, – легко и бодро сказала Оливия. – Я просто немного устала. – Она старалась не смотреть на мистера ван дер Эйслера, но чувствовала его взгляд. – Мне надо идти, еще очень много уборки.
– Если мама вас пригласит, вы ко мне приедете, Оливия?
– Чудесная мысль, малышка, но мне нужно ехать домой. Видишь ли, у меня тоже есть мама и бабушка, как и у тебя.
– После бабушки и дяди Хасо больше всех я люблю вас, Оливия.
– И я люблю тебя…
– И дядю Хасо?
– И дядю Хасо. – Она все еще не глядела на него. Ей было невообразимо трудно удержать поток слов, готовых вырваться наружу. Она хотела сказать, что ее увольняют, что она безутешна, потому что больше не увидит его, что она любит его… Она протянула руку. – До свидания, мистер ван дер Эйслер. – Оливия не поднимала глаз выше его подбородка. Если она посмотрит на него, то расплачется.
Рукопожатие было кратким, как и слова «до свидания, Оливия». Через минуту он с Нелл уехал.
Оливия постояла, не зная, что делать. Скоро ужин, все соберутся поднять стаканчик шерри за окончание полугодия. Та дама могла ошибаться, решила Оливия. Что это она паникует раньше времени? Разумнее всего вести себя так, как будто это ошибка. Оливия присоединилась к остальным: обменивалась замечаниями о пьесе и раздаче призов, слушала планы на Рождество, ела ужин, сидя между симпатичной мисс Росс и сестрой-хозяйкой, которая по обыкновению распространялась о том, как надо правильно заправлять кровати.
Когда ужин закончился и все стали расходиться, мисс Кросс попросила Оливию зайти в кабинет. Оливия пробыла там недолго, уволить человека – дело нехитрое, даже если при этом выражают сожаление.
Оливия пошла во флигель собирать вещи. Спешить было некуда; она проведет здесь еще один день, чтобы помочь в генеральной уборке, пометить забытые вещи, составить список необходимого постельного белья, полотенец и скатертей. Только тогда можно будет пойти на автобус, который отвезет ее к поезду, а поезд – домой.
У нее оставались кое-какие деньги, мисс Кросс снабдила ее блестящей рекомендацией и даже предложила подать объявление.
– Идите на такое же место, но в школу поменьше, – посоветовала она. – Здесь вокруг много хороших частных школ. Некоторые из них обходятся без дипломированной сестры-хозяйки. Вы бы очень подошли на такую должность там, где не требуется особая квалификация. У нас вы получили опыт. Но вам надо сразу же начать поиски. Для весеннего семестра, видимо, уже слишком поздно, но всегда можно начать с середины четверти. Я уверена, вам не о чем беспокоиться, Оливия.
Тем не менее она беспокоилась – всю ночь и весь следующий день. Правда, ночью она все же спала – из-за полного изнеможения. Поскольку с мисс Кросс она простилась раньше, а из сотрудников оставались только уборщицы, она пошла на остановку, села в автобус, а потом в поезд, от вокзала доехала до Силвестер-Кресент снова на автобусе – теперь ей надо было экономить каждое пенни.
Хотя до Рождества оставалось всего несколько дней, ни в одном из окон за тюлевыми занавесками не светились елки; только угловой магазинчик мистера Пейтела радовал глаз яркими цветными огоньками, елкой, сверкавшей игрушками и мишурой, прилавком, заваленным конфетами и печеньем. Благослови Господь этого человека, подумала Оливия, когда автобус проползал мимо магазина мистера Пейтела. Завтра зайду к нему.
В квартире миссис Фицгиббон царил отнюдь не праздничный дух. Правда, на каминной полке стояли рождественские открытки, но бабушка не проявляла благожелательности, которой ждешь от каждого в праздничные дни. Оливия обняла мать и подошла поцеловать в щеку бабку.
– Опять приехала? – задала бессмысленный вопрос эта леди. – В мое время каникулы были короткими, считалось, что важно учиться. – Она присмотрелась к внучке. – Ты выглядишь на свой возраст, Оливия.
Оливия ответила ей тем же, подмигнула матери, чтобы показать, что не сердится, и понесла чемоданы в спальню. Через минуту-другую пришла мать. Она честно сказала:
– Ты не выглядишь ни на день старше, но ты устала, девочка, и, мне кажется, похудела.
– В конце четверти всегда дикая суматоха, мама, но это весело. Какие у бабушки планы на Рождество?
– Ну, в Сочельник к ней придут гости играть в бридж…
– Отлично, а мы с тобой пойдем ко всенощной. А что у нас на рождественский обед?
– Я думаю, бабушка закажет цыпленка. Я купила пудинг у «Марка и Спенсера».
– Отлично. Завтра зайдем к мистеру Пейтелу за вином и коробкой крекеров, – беспечно заявила Оливия, – а после Рождества мы с тобой сходим на распродажу.
Приятно было видеть, как глаза матери засияли от удовольствия. Пока не стоит говорить, что она распрощалась со школой, это она сделает после Рождества, когда пойдет давать объявления в газеты, как советовала мисс Кросс.
На следующее утро они с матерью пошли в магазин мистера Пейтела, купили вино, крекеры, несколько маленьких пирожных, к этому Оливия добавила картофельные чипсы, сыр разных сортов и орехи. Бабушка обвинит их в расточительстве, но, как сказал мистер Пейтел, Рождество – это время хорошего настроения и доброжелательности, причем в подтверждение этой мысли добавил им бутылку лимонада бесплатно.