ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Мистер ван дер Эйслер неслышно вошел в дом, привычно потрепал Ахилла по голове, остановился на пороге гостиной и вдоволь нагляделся на спящих в кресле. Яркие волосы Оливии слегка выбились из-под шпилек, рот приоткрылся. Все равно она была прекрасна, когда вот так сидела в кресле, прижимая к себе Нелл и касаясь подбородком белокурой головки.
Он бесшумно прошел по ковру, остановился и поцеловал сначала Нелл, потом Оливию. Никто из них не пошевелился. Он отошел и сел в кресло по другую сторону камина. Ахилл устроился у него в ногах, положил голову на лапы и задремал. Его хозяин, уставший после нескольких операций, тихо глядел на спящих.
Оливия первая открыла глаза, разом проснулась и уставилась на него поверх головки Нелл. Прошептала:
– Мы заснули… Вы давно здесь? Что же вы нас не разбудили?
Он улыбнулся и покачал головой.
– Не хотел тревожить свои мечты.
Она не поняла, что он имел в виду. Но спросить не удалось, потому что проснулась Нелл и перебралась к нему на колени.
– Можно я всегда буду у тебя жить? – спросила она. – В школу я пойду, раз надо, там я буду видеться с бабушкой, а потом вернусь сюда и буду жить с тобой и Оливией.
– Надо подумать, Нелл. Я не уверен, что это получится. Видишь ли, я должен каждый день ходить на работу, а Оливии нужно возвращаться в Англию. – Он увидел, что личико девочки сразу стало несчастным. – Но ты можешь жить у бабушки, когда хочешь, а через два дня я отвезу вас с Оливией во Фрисландию – у вас будут маленькие каникулы.
– Только не отсылай меня к той ужасной леди! Мама не будет возражать, что меня нет. Я слышала, как она говорила той леди, что я неком… такое длинное слово, не могу вспомнить, оно значит, что мама меня не хочет.
– Я думаю, мы сможем все изменить, liefje[3], но надо подождать, когда у меня будет время этим заняться.
– Но ведь ты не собираешься жениться? Он засмеялся.
– Я об этом уже думаю.
«И все будут счастливы… кроме меня», – сказала про себя Оливия. Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом.
– Оливия, наверное, вы хотите позвонить матери. Воспользуйтесь телефоном в кабинете – последняя дверь на другой стороне холла. А ты, моя крошка, ступай найди Офке, тебе пора ужинать…
– А ты не уйдешь? И Оливия не уйдет? Она будет укладывать меня спать?
– Конечно, – сказала Оливия и поднялась. – Иди поужинай, я пока позвоню, а потом мы вместе пойдем наверх.
Она была рада сбежать. При виде того, как мистер ван дер Эйслер сидит у себя дома и спокойно планирует будущее, все ее благие намерения полетели кувырком.
Когда она кончила разговор с матерью, Нелл уже поужинала, и следующие полчаса прошли в приготовлениях ко сну. Нелл долго не засыпала, но Оливия не делала попыток ее поторопить. Какое блаженство – провести остаток вечера с мистером ван дер Эйслером! С другой стороны, нелегко будет соответствовать образу разумной женщины, какой он ее считает. Но вот Оливия уже не могла больше тянуть вечернюю сказку: подоткнула одеяло, поцеловала девочку и сошла вниз.
Мистер ван дер Эйслер сидел в кресле и читал, у ног его сопел Ахилл. Когда она вошла, оба встали.
– Садитесь, – пригласил хозяин. – Нелл чудный ребенок, но очень возбудима. Хотите шерри?
Она взяла предложенный хрустальный бокал и осторожно поставила на стоявший рядом столик, надеясь, что мистер ван дер Эйслер не заметит, как у нее дрожит рука. Он, конечно, заметил. Она сказала:
– Нелл действительно чудесная девочка. Может быть, ее мать найдет для нее кого-то другого? Я уверена, что в этом причина побега. Бородавка… – Оливия заметила, что он улыбается. – Нет, я серьезно. Вы же помните сказку про злых ведьм с бородавками… И наверное, ее заставляли есть то, что она не любит… Все эти глупые мелочи не имели бы значения…
Она вовремя остановилась, но он закончил за нее:
– Если бы мать была с ней. Вы совершенно правы. Но у Риты отличная работа, где она преуспевает. Она любит знакомиться с интересными людьми, ездит на конференции, путешествует, все это важно для нее.
Маленькая дочь важнее, подумала, но не сказала Оливия.
– Что вы намерены делать? – спросила она.
– Я буду свободен завтра днем. Мы поедем к Рите, она согласилась в это время быть дома. Возможно, Нелл у нее останется. Хорошо, если так. Но если будут трудности, я привезу девочку сюда еще на одну ночь, а на следующий день мы поедем во Фрисландию – в конце дня, так что я попрошу вас до тех пор присматривать за ней.
– Хорошо. А там, куда мы поедем, я буду нужна?
– Безусловно. Моя мать очень любит Нелл, однако не справится с ребенком. Дома будет младший брат, но он вряд ли захочет возиться с Нелл.
Оливия хотела было спросить о некоторых вещах, но промолчала. У мистера ван дер Эйслера и так много забот – зачем ему еще выслушивать ее глупые вопросы. У нее при себе почти не было денег, очень мало одежды, а возможность найти работу отодвигалась на неопределенное время. Такие банальные вещи для него ничего не значат, раздраженно думала Оливия, он все устроил так, чтобы самому было удобно. Если бы она его не любила, она бы преспокойно отказалась – нечего втягивать ее неизвестно во что…
Вошел Бронгер и сказал, что можно идти обедать. После изысканного обеда в уютной столовой она примирилась с планами мистера ван дер Эйслера, чему, без сомнения, способствовали размеренная беседа, жареный фазан и виноградное вино. Они пили кофе в гостиной, и тут он, извинившись, вышел позвонить, а она осталась сидеть у камина, листая журналы и пытаясь всерьез думать о будущем.
Он, казалось, не собирался возвращаться в гостиную, и она отправилась спать. До лестницы ее проводил Бронгер, заверив, что утром принесет чай.
– Вам китайский или индийский, мисс? – спросил он. И пожелал спокойной ночи.
Она спала чутко, ее разбудила Нелл, забравшись к ней в кровать с требованием рассказать сказку. Сказку пришлось быстренько привести к счастливому концу, когда им обеим принесли чай. Позже, одевшись, они спустились вниз. Мистер ван дер Эйслер уже уехал в больницу, передав, чтобы они сами развлекались и были готовы к его приходу часа в два.
– Что мы будем делать? – спросила Оливия.
Нелл удивилась.
– Ты сама знаешь, – сказала она резковатым тоном, – мы пойдем смотреть картину в Национальном музее, ты же говорила…
– Действительно! Как глупо, что я забыла. Спрошу Бронгера, как туда добраться.
– Я отвезу вас, мисс. Профессор не позволил бы действовать иначе.
– Неужели профессор? Мистер ван дер Эйслер – профессор?
– Да, мисс. Его очень высоко ценят. Когда вы хотите ехать, мисс?
Они поехали в темно-синем «ягуаре», гладком и сверкающем. Бронгер проводил их ко входу в музей, вручил Оливии две-три банкноты, сказав, что профессор велел ему взять на себя все расходы и что он будет точно на этом месте в двенадцать часов.
– В музее есть кафе. Желаю приятно провести время.
Что они и сделали. Они ходили по залам, разглядывая портреты и пейзажи. Оливия опасалась, что девочке будет скучно, но оказалось, что Нелл так же интересно, как ей самой. В одиннадцать часов они перекусили в кафе, потом вернулись к «Ночному дозору»[4] и сели напротив. Картина была огромная, они не сразу разобрались во множестве фигур, и Нелл потребовала, чтобы о каждой ей было рассказано – даже о собачке. Они сидели, соприкасаясь головами, и тихо перешептывались, забыв обо всем.
Когда мистер ван дер Эйслер уместил свое крупное тело на скамейке рядом с Оливией, она вскинула голову.
– О Господи, мы совсем забыли о времени! – Оливия посмотрела на часы, отвернувшись, чтобы скрыть, как она покраснела.
– Нет-нет, последнюю операцию отменили, и я освободился раньше. Вы давно здесь?
Нелл прижалась к Оливии.
– Сто лет, – сказала она счастливым голосом. – Оливия рассказывала мне об этом человеке на картине. Кто отвезет нас домой, ты? А Бронгер обещал, что приедет в двенадцать.
– Можно я вместо него? Я его предупредил, что захвачу вас по дороге.
– Конечно, дядя Хасо. Я люблю Бронгера, но тебя я люблю еще больше. Оливия тоже – правда, Оливия?
Оливия холодно произнесла:
– Я еще не обдумала этот вопрос.
– Бронгер женат на Офке, – рассуждала Нелл, – так что ты можешь его только немножко любить, а то она будет против, зато дядя Хасо…
Избегая веселых глаз мистера ван дер Эйслера, Оливия торопливо проговорила:
– Да-да, конечно. Давайте поедем.
– А ты еще не рассказала про того человека в углу.
– Я думаю, надо что-то оставить на следующий раз, – живо ответила Оливия, – твой дядя проголодался.
Мистеру ван дер Эйслеру очень нравилось сидеть с ними в музее, но он видел, что, пожалуй, лучше согласиться с Оливией – она выглядела возбужденной и выбитой из колеи.
– Да, поедемте домой обедать. Что я тебе скажу, Нелл! Сегодня мы будем пить чай у мамы. – Увидев мгновенный испуг на лице ребенка, он добавил: – А ужинать ты будешь уже во Фрисландии.
Всю дорогу к дому он развлекал Нелл забавными историями, и она снова была счастлива.
Но веселость Нелл исчезла без следа, как только они сели в машину, чтобы ехать к матери. Ротик малышки вытянулся в твердую мятежную линию, и уговоры Оливии не помогали. Когда они остановились перед многоэтажным домом, Нелл тихо сказала:
– Дядя Хасо, ты обещаешь, что не оставишь меня здесь?
– Обещаю, liefje. Мама хочет на тебя посмотреть и убедиться, что тебе хорошо, она не станет мешать вашей поездке во Фрисландию, а когда каникулы закончатся, может быть, ты передумаешь и вернешься к ней. Через неделю надо возвращаться в школу, но это я уже устроил, ты не поедешь, пока мы здесь не разберемся со всеми делами.
– А тогда ты и мама повезете меня?
– Скорее всего, потому что надо будет поговорить с бабушкой, рассказать ей о наших планах на будущее.
Они собираются пожениться, подумала уничтоженная Оливия, и эту мысль подтвердило то, как Рита встретила мистера ван дер Эйслера: она обвила его шею руками и томно глядела из-под длинных ресниц – конечно, фальшивых. Он оставался спокоен, но ведь он вообще из тех мужчин, которые не показывают своих чувств, решила Оливия и подтолкнула Нелл к матери.
Рита прижимала к себе Нелл, целовала ее и говорила глубоким, любящим голосом. Оливия ни на йоту ей не верила и не сомневалась, что Нелл не верит тоже, а что думал мистер ван дер Эйслер, было скрыто за непроницаемым выражением его лица.
– Миленькая, – ворковала Рита, – сколько горя ты принесла своей мамочке, я чуть с ума не сошла… А теперь пойди поиграй, пока я поговорю с гостями. У тебя в комнате гувернантка Схалк, она тебе что-то принесла. Возьми… – Рита запнулась и мило улыбнулась Оливии, – забыла, как вас зовут, вот глупая…
– Оливия.
– Ах да, возьми с собой Оливию, миленькая. Я уверена, у нас для нее найдутся хорошие чаевые.
Рита сделала им знак уйти и повернулась к мистеру ван дер Эйслеру, а Нелл и Оливия покинули комнату.
– Только не бросай меня, – умоляла девочка, пока они шли через холл к дальней двери.
В комнате Нелл в кресле возле холодной печки расположилась юфрау[5] Схалк. Она была точно такая, как ее рисовала себе Оливия: темные глаза, маленькие и хитрые, длинный нос, высокий лоб с зачесанными назад темными волосами и поджатые губы, под которыми красовалась бородавка. Возможно, она была хорошая, работящая женщина, но Оливия сразу поняла, почему Нелл ее не любит.
Гувернантка что-то резко сказала Нелл по-нидерландски, та ответила и, обращаясь к Оливии, добавила по-английски:
– Оливия, юфрау Схалк знает английский.
– Доброе утро, – вежливо произнесла Оливия, и ей было предложено садиться.
– Эта английская бабушка портит глупую девочку, – сказала юфрау Схалк с сильным акцентом. – Ее надо отдать в нашу школу, пусть учится, а не делает все, что ей захочется.
Интересно, есть ли у девочки возможность делать хоть что-то, что ей хочется, когда она у матери, подумала Оливия.
– Она хорошо учится в школе и очень любит бабушку.
Гувернантка пожала плечами.
– Она старая и никогда ее не наказывает.
– Она не старая! – закричала Нелл. – И меня не надо наказывать! Я хорошая девочка, когда я не с вами. Я вас ненавижу.
– Тише, Нелл, – сказала Оливия, – юфрау Схалк не имеет в виду ничего плохого, она просто высказывает свое мнение. – Оливия заметила, что дама покраснела и готова разразиться возмущенной речью. – Может быть, Нелл сходит на кухню и выпьет стакан молока? – предложила Оливия и, не дожидаясь ответа, спровадила девочку, опасаясь взрыва со стороны ее гувернантки.
– Вы дура, – сказала Оливии эта дама. – От миссис Бреннон я знаю, что вы будто бы заботитесь о ребенке, на самом деле хотите окрутить профессора. Только зря стараетесь, они скоро поженятся, а вас отправят собирать вещи.
Оливия задумчиво посмотрела на нее.
– Откуда вы взяли, что я хоть в малейшей степени заинтересована в мистере ван дер Эйслере? Мы с ним едва знакомы. Я помогаю ему в трудной ситуации, которая никогда бы не возникла, если бы вы по-хорошему обращались с Нелл. – Оливия перевела дыхание. – Должна сказать, я полностью согласна с Нелл: вы недобрая и слишком суровая. Вы мне не нравитесь, юфрау Схалк.
Она улыбнулась в перекошенное лицо, вышла из комнаты и отыскала кухню, где получила чашку чая из рук приветливой женщины, угощавшей Нелл молоком и печеньем.
Оливия наслаждалась второй чашкой чая, а также беседой с Нелл и приветливой женщиной, когда открылась дверь и вошла Рита.
– Что я слышу? Вы имели наглость учить юфрау Схалк, как ей обращаться с Нелл…
– Нет, я была абсолютно вежлива, – спокойно парировала Оливия, – и сказала правду. Вы должны были и сами это видеть, миссис Бреннон, – добавила она, – хотя, если вас почти не бывает дома, вы ничего и не замечаете.
Нелл вскочила – конечно, побежала к дяде Хасо, – и Оливия наблюдала, как лицо Риты от гнева становится безобразным. Семь бед – один ответ, подумала Оливия. Мистер ван дер Эйслер, узнав, в чем дело, самым премилым образом отправит ее собирать вещи, Рита будет плакать у него на плече и рассказывать, будто она понятия не имела, что юфрау Схалк дурно обращается с ее дорогой девочкой.
– Если бы у меня было время что-то поменять… К сожалению, скоро у меня очень важная встреча, а вечером – званый обед. Но будьте уверены, я вам этого не прощу: все расскажу мистеру ван дер Эйслеру и попрошу перестроить планы насчет Нелл.
– Я подожду здесь, хорошо? Пока вы поговорите.
Рита раздраженно затараторила:
– Что за вздор! Я же сказала, у меня нет времени. Вам придется поехать и жить с Нелл, пока у меня не найдется время все обсудить. Неужели я не могу жить так, как хочу! Только и слышу дурацкие причитания – ах, Нелл еще ребенок…
Оливия проглотила слова, которые так и рвались у нее с языка. Поблагодарила приветливую женщину за чай, придержала дверь для Риты, и та проплыла мимо, направляясь через холл в гостиную, где мистер ван дер Эйслер с Нелл стояли у окна и глядели на улицу.
Оливии оставалось только восхищаться, как быстро Рита превратилась в обиженную слабую женщину.
Она проговорила тоскливым голосом:
– О, Хасо, скажи, как правильно поступить: я так мечтала провести с Нелл эти две недели, и вот все расстроилось…
Глаза ее наполнились слезами. Как ей это удается, изумилась Оливия. Крокодиловы слезы – да она будет только рада, если Нелл исчезнет за дверью. Представление было разыграно превосходно. Оливия всматривалась в лицо мистера ван дер Эйслера и молила, чтобы он хоть раз обнаружил свои эмоции, но голос его был терпеливым и добрым.
– Я уверен, что, когда Нелл проведет каникулы у моей мамы, подальше от всех нас, она почувствует себя совершенно иначе. Конечно, мы об этом позже поговорим, но я думаю, что для нее лучше всего будет через неделю вернуться в школу, а ты постарайся освободиться на пасхальные каникулы.