Он не делал ничего подобного. Он сидел за рабочим столом в тесноватой приемной амбулаторного отделения в большой амстердамской больнице. Ему было жарко, он устал и проголодался, потому что пропустил ленч и пораньше начал прием больных, так как вечером обещал встретиться с Ритой. Утром она ему позвонила и сказала, что хочет поговорить о Нелл, и он предложил вместе пообедать. Сейчас он досадовал, что Рита согласилась, хотя признавал, что с Нелл надо что-то решать. Он пытался убедить Риту, что ей следует обосноваться в Англии, но Рита была непреклонна: ее вполне устраивало видеться с Нелл на каникулах.
– В конце концов, – напоминала Рита нежным голоском, – бабушка живет близко от школы, Нелл бабушку сердечно любит, а если девочка переедет сюда, ей будет так одиноко. Меня весь день не бывает дома, я обожаю свою работу, я просто не могу ее бросить. – Рита задумчиво добавляла: – Конечно, если бы я встретила человека, который это понимает и предложит мне такую жизнь, какая у меня была до смерти Роба, кто-то, кто мог бы полюбить Нелл… – Она оставляла фразу незаконченной и улыбалась ему. – Как хорошо, что для добрых советов у меня есть ты, Хасо.
Закончив дела в клинике, он сел в машину и поехал домой. Он жил во внушительном, с остроконечной крышей особняке восемнадцатого века, который стоял в небольшом ряду таких же домов, обращенных фасадами к узкому каналу, отходившему от Принсенграхт. Здесь было очень спокойно, в центре суматошного города над водой склонялись деревья, сохранилась брусчатая мостовая. Он остановил машину, поднялся по ступенькам, ведущим к двери, и вошел в дом.
Холл был узкий, с обшитыми панелями стенами и высоким потолком. С двух сторон в холл выходили двери, витая лестница с потемневшими от времени перилами вела из холла на второй этаж.
Мистер ван дер Эйслер пересек холл и уже подошел к лестнице, когда из-за обитой сукном двери в конце холла показался плотный человек не первой молодости.
Мистер ван дер Эйслер остановился.
– А, Бронгер! Я сегодня задержался.
Дверь распахнулась, оттуда выскочила собака – восточноевропейская овчарка.
– Возьму-ка я Ахилла побегать, у меня еще есть время. – Мистер ван дер Эйслер опустил руку на крупную голову собаки. – Мне тоже не мешает подышать свежим воздухом.
– Вы поздно вернетесь, профессор?
– Надеюсь, что нет. Попроси Офке оставить мне кофе на плите, хорошо?
Вскоре он снова вышел из дому, рядом молча трусил пес. В этом районе среди тихих улиц был маленький парк, где Ахилл начал бегать, а его хозяин тем временем прогуливался по дорожкам. Наконец он позвал собаку, и они поспешили домой. Мистер ван дер Эйслер поднялся наверх переодеться к вечеру.
Когда он спустился, Ахилл ждал его в холле.
– Прости, дружище, мне надо идти, – ласково сказал мистер ван дер Эйслер собаке и погладил ее. – Но почему-то мне идти совсем не хочется…
Он снова сел в машину. У него не было никакого желания проводить вечер с Ритой. На миг он позволил себе помечтать об Оливии. В отличие от Риты, чей нежный голос скрывал твердое намерение идти своим путем, Оливия говорит, что думает, без всяких женских уловок. И охотно извиняется, если надо. Рита никогда не извиняется, потому что никогда не чувствует себя виноватой.
Он остановился перед многоэтажным домом в современной части города, вышел и позвонил в ее квартиру.
– Хасо? – раздался в домофоне чарующий голос. – Поднимайся.
– Уже поздно. Я заказал столик в «Вишневом саду».
Рита вышла минут через пять. Она выглядела восхитительно. У нее был прекрасный вкус, а также деньги, чтобы тратить их на хорошего парикмахера и салон красоты. Мистер ван дер Эйслер помог ей сесть в машину и про себя еще раз подивился, почему эта женщина не вызывает у него ни малейшего интереса. Когда Роб был жив, они были в хороших отношениях, но он никогда не думал о ней иначе как о жене друга. Они часто виделись, Нелл тогда была совсем крошкой, а после смерти Роба, вполне естественно, часто встречались, потому что Хасо остался его душеприказчиком. Рита тогда что-то слишком быстро вернулась на работу – она служила личным секретарем у руководителя одной крупной нефтяной компании – и согласилась отправить Нелл в английскую школу-интернат. Правда, так хотел Роб, но он считал, что при этом Рита будет жить в Англии. В конце концов, денег достаточно…
Он слушал занятную болтовню Риты, вовремя вставлял нужные реплики и наконец, за обедом, спросил, зачем она хотела его видеть.
– О, ничего особенного, Хасо. Пожалуй, я почувствовала себя одиноко. Тебе это знакомо? Ты когда-нибудь хотел иметь друга? Жену, которая ждет тебя дома?
– По вечерам я не гожусь для компании. – Он улыбнулся. – Ты тревожишься о Нелл?
– О Нелл? Почему я должна о ней тревожиться? Бабушка в двух шагах от школы, Нелл выглядит вполне счастливой. Сегодня утром я получила от нее письмо, их возили в Чеддарское ущелье на экскурсию. Нелл очень не любит пещеры, но там кто-то был, я полагаю, учительница, которая их тоже не любит, и они держались за руки. Глупый ребенок.
– Боязнь замкнутого пространства – весьма распространенная вещь. Хорошо, что Нелл было с кем разделить свои страхи. – Это Оливия, подумал он, хотя Рита и не назвала имени. Он нахмурился: пора перестать думать об этой девушке, она не имеет никакого отношения к его жизни. – Значит, ты рада за Нелл? – спросил мистер ван дер Эйслер. – Когда я отвозил ее в школу, девочка выглядела вполне довольной. – Рита протянула ему чашку кофе, и он продолжил: – Какие у тебя планы на летние каникулы? Я полагаю, она некоторое время проведет с леди Бреннон?
– Сколько пожелает. Конечно, дочь может и сюда приехать, но я не хочу терять время, ван Фондеры пригласили меня на весь август на юг Франции.
– А ты не хочешь взять Нелл с собой?
– Там не будет других детей, она заскучает. – Рита улыбнулась своей чарующей улыбкой. – Раз уж ты будешь в Англии, может, заберешь ее из школы и отвезешь к леди Бреннон? Я уверена, ты не прочь с ней повидаться.
С Оливией тоже, подумал мистер ван дер Эйслер, не позволяя себе разбираться в причине такого желания.
– Я думаю, хорошо бы Нелл узнать тебя получше, – продолжала Рита. Она взглянула ему в глаза. – Ей очень нужен отец.
Со всей присущей ему вежливостью он спросил:
– Вот как? Ты решила выйти замуж? Я его знаю?
Рита прикрыла замешательство легким смешком. Хасо в роли мужа решил бы все ее проблемы: Нелл оставалась бы в английской школе, а поскольку Хасо погружен в работу и разрывается между двумя странами, она могла бы жить как хочет. Он богат, в своем кругу хорошо известен, принадлежит к старой респектабельной фамилии. К тому же Бог наградил его красивой внешностью. Рита настроилась женить его на себе и уверенно двигалась к этой цели. Но надо быть поосторожнее. В конце концов, может, не стоит так часто видеться? Может, ей самой съездить в Бат, когда надо будет забирать ребенка?..
– Нет, конечно, нет. Я не сижу дома, тебе это известно, но у меня никого нет. Я еще тоскую по Робу.
Ее слова прозвучали так искренне, что мистер ван дер Эйслер произнес с теплотой в голосе:
– Рита, Роб не захотел бы, чтобы ты до конца дней оставалась одна, нет, не захотел бы – он слишком тебя любил.
У нее хватило ума ничего на это не ответить, а перевести разговор на Нелл – она знала, что ему эта тема всегда интересна.
До конца четверти оставалось неполных три недели, и вся школа была занята подготовкой к заключительному праздничному дню: будут выдаваться призы, школьный хор исполнит подходящие к случаю песни, а старшие девочки-выпускницы, разъезжающиеся по другим частным школам, покажут пьесу, которую сами сочинили. Оливия целыми днями выслушивала стихи, делала костюмы, а вечерами следила за приготовлением домашних заданий, чтобы классные руководительницы могли собираться и обсуждать, кто достоин призов. На себя у нее совершенно не оставалось времени, но она ничего не имела против: жизнь была интересной, погода – прекрасной и мисс Кросс сказала, что осенью Оливия может продолжать работать.
– Хотя должна вас предупредить, – добавила мисс Кросс, – что, поскольку у вас нет профессиональной подготовки, после Рождества решением правления вас могут заменить – соискательнице будет достаточно диплома хоть по музыке, хоть по рисованию. Это создает хорошую рекламу. Родители рассчитывают, что в такой школе, как наша, высококвалифицированный персонал. – Она вздохнула. – Мне очень жаль, Оливия, вы очень полезный сотрудник. Когда в январе будет собрание, я постараюсь их убедить принять вас.
Оливия понимала, что шансов у нее мало, но решила, что нет смысла беспокоиться раньше времени: до Рождества она работает, а там будет видно. Пока же она была почти что счастлива.
В завершение состоялась еще одна экскурсия в римские термы – чисто познавательная, как подчеркнула мисс Каттс. Оливия снова сидела на заднем сиденье школьного автобуса и слушала, как мисс Каттс звучным голосом излагала факты. Жалко, что им всем не разрешили зайти в Зал собраний и выпить чаю, думала Оливия, когда они черепашьим шагом ползли из одного конца музея в другой, останавливались повосхищаться статуей императора Адриана, возвышавшейся над самой большой ванной, и слушали ни на миг не умолкавшую мисс Каттс, которая называла размеры ванн, толковала о красотах мозаичного пола, объясняла, как римский водопроводчик спланировал и собрал главный трубопровод, подающий воду в большую ванну. Послушные дети молчали, но Оливия понимала, что мысли их витают где-то далеко – думали о том, что их ждет впереди.
В день экскурсии была очередь Оливии укладывать детей спать. Это означало, что после торопливого чаепития она должна собрать самых маленьких девочек, отвести их помыться и уложить в постель. Малышки трещали как сороки о том, что будут делать, когда приедут домой, и гадали, кому же достанутся призы. Когда Оливия расчесывала волосы Нелл, та прошептала:
– Я уверена, что на этот раз мама приедет: вдруг мне дадут приз? Тогда она будет мной гордиться.
– Она будет гордиться тобой независимо от того, получишь ты приз или нет, – заверила девчушку Оливия. – И конечно же, мама приедет. Ведь последний день учебного года – это событие, правда? А ты будешь петь в хоре?
Нелл кивнула и громко запела, Оливии пришлось шикнуть на нее, быстро уложить в кровать и подоткнуть одеяло.
На следующий день Оливия встала очень рано. Остальные тоже поднялись пораньше – всем хотелось, чтобы день прошел успешно. Первые родители появятся около полудня, к этому времени надо было накрыть столы для ленча, ведь родители приедут и поспешат в зал смотреть представление и вручение призов.
Все потянулись в столовую, Оливия подгоняла отстающих, и тут Нелл решительно дернула ее за рукав. Подняв несчастное личико, она шепнула:
– Мамы нету… Она говорила… она обещала, что приедет вместе с бабушкой… Бабушки тоже нет.
Оливия одной рукой обняла девчушку.
– Еще много времени, Нелл, может, они попали в дорожную пробку. Я тебе скажу, что мы сейчас сделаем. Мы быстренько сбегаем к двери и посмотрим – может, они уже здесь.
Только они подошли к входным дверям, как подъехал и бесшумно остановился «бентли». Из машины вылез мистер ван дер Эйслер, открыл дверцу и помог выйти леди Бреннон.
– Приехали! – завизжала Нелл и бросилась бабушке на шею.
Оливия поспешно отступила от двери.
– Не уходите, – тихо сказал ей мистер ван дер Эйслер, поворачиваясь к Нелл, уже готовой повиснуть на нем.
– А где мама? – вдруг спросила девочка.
Леди Бреннон выразительно посмотрела на него, сделала два шага в сторону Оливии и вздохнула.
– Боже мой…
– Она прислала тебе самый горячий привет, – бодро сказал мистер ван дер Эйслер, – но сама не смогла приехать, она должна работать, ты же знаешь, мама не может уходить в отпуск, когда захочет.
Нелл колотила его кулачками по животу.
– Она не должна работать, у нее много денег, и она обещала! Оливия говорит, нельзя нарушать обещания. – Девочка почти плакала. – И почему отпуск? Она же должна была приехать ко мне! Ко мне!
– Через неделю или две я возьму тебя с собой в Голландию. Тогда маме точно дадут отпуск, и мы будем вместе гулять, и Ахилла будем брать с собой. А у Офкиной кошки появились котята… Я уверен, она не будет против, чтобы ты взяла себе котеночка.
– Мама не любит кошек…
– Ну тогда я возьму, ладно? Будет компания нашему Ахиллу. – Он взглянул на Оливию. – Как вы думаете, Оливия, хорошая мысль?
– Просто замечательная. Нелл, сколько у тебя будет развлечений! А теперь пригласи бабушку в столовую. Я уверена, вы все не прочь перекусить.
– Вы с нами, Оливия?.. – спросила леди Бреннон.
– Я? – поразилась Оливия. – Боже мой, нет, я помогаю обслуживать. – Ей вдруг захотелось скрыться от глаз мистера ван дер Эйслера. – Вы меня простите?
Она помчалась в столовую. Там на нее накинулась мисс Росс:
– Наконец-то! Где вы были? Повариха порезала руку и не может делать сандвичи, нужны мясо и ветчина. Как можно скорее идите на кухню и нарежьте.
Мисс Росс отвлеклась, чтобы обслужить родителей, а Оливия устремилась на кухню. Мистер ван дер Эйслер, провожавший обеих спутниц к столу, смотрел ей вслед.
Он не спеша набрал на поднос еду и напитки и отнес их на стол.
– Я на минутку, – сказал он леди Бреннон и ускользнул в ту дверь, за которой скрылась Оливия.
Он постоял в дверях кухни, наблюдая за ней. Резать мясо было одним из дел, в которых Оливия не наловчилась, о чем свидетельствовала горка не слишком-то ровных кусочков на кухонной доске, а научить Оливию было некому: кухарка ушла к себе, обе судомойки тоже вышли.
– Позвольте мне, – сказал мистер ван дер Эйслер и, отобрав у нее нож и двухзубцовую вилку, принялся резать со всей решительностью, на какую способен хирург.
– Вам нельзя сюда заходить, – проговорила Оливия, когда дыхание к ней вернулось, – и делать это вам тоже нельзя.
– Но я здесь, Оливия, и кто, как не я, способен правильно нарезать ветчину? В конце концов, меня учили орудовать ножом.
– Ой, не говорите чепуху…
– Не дергайтесь, девочка, лучше отнесите тарелку с ветчиной в столовую, а я пока нарежу мясо.
Оливия подхватила тарелку с тончайшими кусочками ветчины и побежала в столовую, где у нее выхватили ветчину и велели поторопиться с мясом.
– Благодарю! – фыркнула Оливия, устремляясь обратно на кухню. Мистер ван дер Эйслер превратил кусок холодного мяса в длинный ряд ровно нарезанных ломтиков, взял один, уселся на стол и стал есть.
– Вам нельзя… – начала Оливия.
– Вы уже в третий раз говорите «нельзя». Будьте умницей, сбегайте отнесите мясо, а потом возвращайтесь.
– Я… – Она поймала его взгляд и поспешила в столовую, но сразу же вернулась.
– Когда вы возвращаетесь на Силвестер-Кресент? – спросил он.
– О, мне еще надо задержаться на день, убрать, оставить все в полном порядке.
– Я день-два поживу у леди Бреннон. Я заберу вас и отвезу, мне самому надо в Лондон.
– Да, но…
– Но что? Вас ждет какой-то молодой человек?
– Молодой человек? Меня? Святые небеса, я с молочником-то не успеваю поздороваться, а молодых людей здесь и вовсе нет.
– Какая жалость. Ничего. Я приеду часов в десять утра. Вы куда-нибудь поедете на каникулах?
– Нет… Я… мы… в общем, мы будем жить у бабушки.
– И что будете делать целыми днями?
Она вдруг рассердилась.
– Не знаю. Понятия не имею. Мне пора.
– Бегите, – сказал мистер ван дер Эйслер и отрезал себе еще кусок мяса.
Родители выходили из столовой и шли в актовый зал. Оливия стала собирать тарелки и стаканы; закончив, прошла за сцену проверить хор, чтобы все были на месте и выглядели представительно. Сейчас на сцене старшие девочки разыгрывали пьесу, потом будет танец, а потом – хор. Оливия кому-то завязала шнурки, кому-то поправила ленточку в волосах, успокоила девчушек и подошла к занавесу посмотреть через глазок в зал. Леди Бреннон и мистер ван дер Эйслер сидели во втором ряду. Леди Бреннон мягко улыбалась, ее спутник, похоже, засыпал.