Вперившись взглядом в Камерон, дама направилась к ней, пока остальные вернулись к перешептыванию и шушуканью.
– Мисс Линд?
– Да, – утвердительно кивнула та.
Администратор указала на дверь:
– Не возражаете, если я провожу вас обратно в номер?
Под этой пятизвездочно-отельно-вежливой фразой подразумевалось: «Можете устраиваться поудобнее, потому что ваша любопытная задница не тронется с места».
– Пожалуйста, – пробормотала Камерон, все еще в легком шоке от событий последних минут. Как помощник прокурора штата, она сталкивалась с криминалом многократно, но сейчас все было иначе. Данный случай не рассматривался бесстрастным оком обвинителя, здесь не было папок с доказательствами, обстоятельно собранными ФБР, или полицейских фотоотчетов с места происшествия. В этот раз она своими ушами слышала, как совершалось преступление, одной из первых видела жертву и вполне вероятно – если вспомнить мужчину в блейзере и футболке с капюшоном, – что и злоумышленника тоже.
От этой мысли по спине пробежал холодок.
А может, к пробравшему ознобу имело некоторое отношение то обстоятельство, что она стоит посреди охлаждаемого кондиционерами коридора в одной футболке и трусиках?
Высший класс.
С максимально возможным при отсутствии лифчика и штанов достоинством Камерон одернула футболку на дополнительные полдюйма и прошествовала за администратором в свой номер.
ГЛАВА 2
Что-то тут было не так.
Вот уже два часа Камерон маялась в заточении гостиничной комнаты, пока чикагский департамент полиции предположительно занимался расследованием. Помощница прокурора имела достаточное представление об осмотре места преступления и опросе свидетелей, чтобы понять: дело движется не по стандартному регламенту.
Начать хотя бы с того, что ей никто ничего не сообщил. Полиция прибыла вскоре после водворения Камерон обратно в номер. Немолодой, слегка лысоватый и чрезвычайно раздраженный детектив Слонски представился, занял кресло в углу и принялся расспрашивать об услышанном минувшей ночью. И хотя за предоставленные несколько секунд уединения Камерон успела нацепить бюстгальтер и штаны, ей все равно было как-то неловко давать показания, сидя на застеленной наспех гостиничной кровати.
Первое, что бросилось в глаза полицейскому – полупустой бокал вина, заказанный в номер и до сих пор стоявший на столе, где был оставлен несколько часов назад. Это наблюдение, разумеется, тут же породило ряд предварительных вопросов об употреблении свидетельницей крепких напитков в течение вчерашнего вечера. После того как детектива, похоже, удалось убедить, что нет, она не злостная алкоголичка, и что да, ее словам можно хоть отчасти верить, тема выпивки наконец-то осталась позади. Камерон заметила, что Слонски представился не офицером, а детективом, и поинтересовалась, означает ли это его принадлежность к убойному отделу. Немаловажный момент, ведь ей очень хотелось знать, что случилось с девицей из номера 1308.
Единственным ответом стал строгий взгляд и краткое:
– Мисс Линд, вопросы здесь задаю я.
Камерон как раз заканчивала свой рассказ, когда еще один детектив в штатском просунул голову в дверь:
– Слонски, давай-ка лучше сюда, – и кивнул в сторону соседней комнаты.
Тот встал и смерил свидетельницу очередным строгим взглядом. Интересно, это он перед зеркалом в ванной так натренировался?
– Буду очень признателен, если вы побудете в номере, пока я не вернусь.
– Разумеется, детектив, – улыбнулась Камерон, раздумывая, не воспользоваться ли своим служебным положением, чтобы добиться хоть какой-то определенности, но решила этого не делать. Пока что. Всю жизнь она была окружена работниками правоохранительных органов и уважала их труд. Однако эта улыбочка должна дать детективу понять, что его штучки на нее не действуют. – Рада помочь, чем только смогу.
Слонски с подозрением зыркнул на собеседницу, вероятно, решая, не прозвучал ли в ее тоне намек на сарказм. Та выдержала острый взгляд на ура.
– Просто оставайтесь в своей комнате, – буркнул полицейский и вышел.
Следующая встреча с детективом состоялась через полчаса, когда тот заглянул в номер и сообщил, что ввиду некоторых «непредвиденных обстоятельств» свидетельнице придется не только пробыть здесь дольше, чем ожидалось, но возле ее двери еще и охранника поставят. Слонски также добавил, что мисс Линд «убедительно просят» не звонить никому ни по мобильному, ни по внутреннему гостиничному телефону, пока «они» не закончат с ней беседовать.
Тут помощница прокурора впервые запереживала, не угодила ли сама в переплет.
– А что, меня рассматривают в качестве подозреваемой?
– Я этого не говорил.
Камерон обратила внимание, что «нет» сказано не было, и пальнула в повернувшегося уходить детектива следующим вопросом:
– Кто такие «они»?
Слонски покосился через плечо:
– Прошу прощения?
– Вы заявили, что я не могу никуда звонить, пока «они» не закончат меня опрашивать, – пояснила Камерон. – Кого вы имеете в виду?
Выражение лица Слонски свидетельствовало, что отвечать он по-прежнему не намерен.
– Мы признательны за ваше желание и дальше помогать следствию, мисс Линд. Это все, что я могу сейчас сказать.
Через пару минут после его ухода Камерон посмотрела в глазок и, само собой, узрела только чей-то затылок – по-видимому, приставленного снаружи охранника. Пленница отошла от двери и вернулась на кровать. Взгляд на часы сообщил, что уже почти семь утра. Она включила телевизор – в конце концов, о запрете на телевидение ни слова не прозвучало – надеясь, что сможет хоть что-то узнать о происшествии из новостей.
Камерон все еще нажимала кнопки на пульте, пытаясь понять, как убрать с экрана эту чертову гостиничную заставку «Добро пожаловать», когда дверь номера в очередной раз распахнулась и в проем просунулась голова детектива:
– Извините, телевизор тоже нельзя.
Дверь закрылась.
– Дурацкие бумажные стены, – пробурчала Камерон себе под нос. Не то чтобы ее кто-то мог слышать. Хотя, с другой стороны…
– А хотя бы книжку читать мне разрешается, детектив Слонски? – вопросила она пустую комнату.
Тишина.
Затем из коридора донесся голос:
– Разумеется.
Да, стены тут и вправду тонкие. В ответе можно было расслышать даже намек на усмешку.
* * * * *
– Это становится просто нелепым. У меня есть права, понимаете? – Камерон уставилась в лицо своему сторожу, решительно настроенная получить кое-какие ответы.
Молоденький полицейский сочувственно кивнул:
– Понимаю, мэм, и прошу извинить, но я выполняю приказ.
Наверное, сказывалось недовольство от сидения взаперти в течение вот уже пяти – да-да, целых пяти! – часов, но Камерон готова была придушить мальчишку, если тот еще хоть раз «мэмнет». Ей же не шестьдесят, а всего-навсего тридцать два. Хотя, пожалуй, она утратила право называться «мисс» примерно в то время, когда начала думать о двадцатидвухлетних полицейских, как о юнцах.
Рассудив, что наезжать на рядового копа не лучший маневр, когда предположительно еще десятка два околачиваются сразу за дверью (уверенности не было, ведь ей не разрешили даже выглянуть в коридор, не то что ступить за порог), Камерон попробовала применить другую тактику.
– Послушайте, может, ранее об этом не упоминалось, но я – помощник федерального прокурора, работаю в чикагском офисе…
– Если вы живете в Чикаго, то почему ночуете в гостинице? – перебил парнишка.
– У меня сейчас покрывают лаком пол. Дело в том…
– Правда? – собеседника, казалось, очень заинтересовало ее сообщение. – А я как раз ищу кого-нибудь, чтобы привести в порядок свою ванную комнату. А то этот кошмарный черный с белым мрамор и позолоченные краны, оставшиеся от прежних жильцов, смахивают на «Плейбой-мэншн». Не против, если спрошу, как вам удалось найти бригаду для такого небольшого объема работ?
Камерон насмешливо склонила голову набок.
– Пытаетесь меня отвлечь или вам действительно взбрело на ум заняться обустройством дома?
– Скорее, первое. У меня сложилось впечатление, что вы собираетесь вредничать.
Камерон пришлось спрятать улыбку. А паренек-то вовсе не так зелен, как ей показалось.
– Дело в том, – уведомила она, – что полиция не имеет права удерживать меня здесь против моей воли, особенно после того, как я уже дала показания детективу Слонски. Вы прекрасно это знаете и, что еще важнее, я тоже прекрасно это знаю. Данное расследование явно какое-то особенное, и хотя я желаю помочь и предоставила из профессиональной солидарности вам, ребята, небольшую отсрочку, однако намерена получить определенные объяснения, если хотите, чтобы я и дальше здесь дожидалась. Если лично вы не можете ответить на мои вопросы, ничего страшного, но тогда позовите мистера Слонски или кого там еще, с кем можно побеседовать.
Коп не был черствым.
– Послушайте, я понимаю, что вы торчите здесь уже долгое время, но парни из ФБР обещали, что поговорят с вами, как только закончат в соседнем номере.
– Ага, значит, данным случаем занимаются федералы?
– Пожалуй, мне не следовало упоминать об этом.
– А почему дело попало в ведение ФБР? – наседала Камерон. – Произошло убийство, верно?
Второй раз полицейский на наживку не клюнул.
– Извините, мисс Линд, но у меня связаны руки. Руководящий расследованием агент особо отметил, что с вами обсуждать случившееся запрещено.
– Тогда мне, пожалуй, следует поговорить с этим руководителем. Кто он? – Как обвинитель по Северному округу штата Иллинойс, Камерон работала со многими ФБРовцами из Чикаго.
– Какой-то специальный агент – имени я не расслышал, – сообщил охранник. – Хотя он, похоже, вас знает. Когда ставил меня у двери, то очень извинялся, что мне придется так долго находиться в непосредственной близости от вас.
Камерон постаралась не выказать никакой реакции, но почувствовала себя уязвленной. Да, сотрудничая с федералами, помощница прокурора не слишком панибратствовала: многие из них продолжали винить ее в инциденте трехлетней давности. Однако она и подумать не могла, что какой-либо сотрудник Бюро (за исключением одного конкретного агента, находившегося нынче за многие мили отсюда, в Неваде или Небраске) недолюбливает ее настолько, чтобы говорить о ней гадости в открытую.
– Как бы там ни было, я не считаю, что вы такая уж противная, – виновато глянул сторож.
– Спасибо. А этот неизвестный агент, который будто бы меня знает, говорил еще что-нибудь?
– Только чтобы я позвал его, если вы начнете беситься, – насторожился полицейский. – А вы как, уже начинаете?
– По-моему, да, – Камерон скрестила руки на груди и нахмурилась без всякого притворства. – Пойдите-ка, найдите этого агента, кто бы он ни был, и скажите, что нервной дамочке из номера 1307 надоело, что ей морочат голову. А еще передайте, что я буду очень признательна, если он прекратит упиваться своей мелкой властью и снизойдет побеседовать со мной лично. Потому что я желаю знать, как долго мне еще сидеть и ждать.
– Так долго, как я попрошу вас, мисс Линд, – прозвучало с порога.
Она стояла спиной к двери, но этот голос – низкий и гладкий, как бархат, – узнала бы где угодно.
Быть такого не может.
Обернувшись, Камерон уткнулась взглядом в мужчину на другом конце комнаты. Он выглядел точно так же, как и три года назад, в их последнюю встречу: высокий, мрачный и злой.
Камерон не потрудилась скрыть враждебность своего тона:
– Агент Паллас… Не знала, что вы вернулись. Как там Невада?
– Небраска.
Из его ледяного взгляда стало понятно, что сегодняшний день, и без того имевший зловещее начало, только что сделался хуже раз этак в пятьдесят.
ГЛАВА 3
Камерон настороженно наблюдала, как Джек, он же специальный агент ФБР Паллас, покосился на полицейского:
– Спасибо, офицер, дальше я сам.
Охранник поспешно ретировался, оставив ее наедине с мужчиной, чьи глаза были холодными, словно камень.
– Да уж, в хорошенькое дельце вы вляпались.
Камерон выпрямилась. Прошло целых три года, а этот субъект все равно вынуждает ее сразу же занимать оборонительную позицию.
– Неужели? Благодаря вам я понятия не имею, во что именно вляпалась, – она помолчала, злясь, что совершенно не в курсе ситуации. – Что случилось с женщиной из соседнего номера?
– Мертва.
Камерон кивнула. Это было и так понятно по присутствию детективов из департамента полиции, но подтверждение все же выбило ее из колеи. Она внезапно ощутила безудержное желание выбраться из этих стен, однако заставила себя не обнаруживать никаких чувств перед Джеком и сказала только:
– Очень жаль.
ФБРовец указал на стул возле письменного стола:
– Может, присядете? Мне нужно задать вам несколько вопросов.
– Намерены устроить допрос, агент Паллас?
– Намерены отказаться от сотрудничества, мисс Линд?
– И что тогда? – деланно усмехнулась Камерон. – Примените ко мне жесткие меры?
Взгляд собеседника оставался суровым и мрачным. Упрямица сглотнула и мысленно сделала себе пометку поаккуратнее дразнить мужчину, который носит оружие и винит ее в крушении своей карьеры.
Ей припомнился день, когда три года тому назад они с Джеком впервые встретились для обсуждения дела Мартино. Прежде им не доводилось сотрудничать: на ту пору Камерон всего лишь год пробыла обвинителем, а Паллас длительное время работал под прикрытием. Камерон восприняла с удивлением – хотя и с энтузиазмом – что именно ей начальство поручило расследование из числа тех, что привлекают наибольшее внимание. Как в Бюро, так и в федеральной прокуратуре отлично знали, что Роб Мартин (он же Роберто Мартино) является главой одного из крупнейших преступных синдикатов Чикаго. Извечная проблема состояла в том, чтобы собрать достаточно доказательств для предъявления обвинения.
Специальный агент Паллас как раз этим и занимался. Перед встречей Камерон узнала от своего шефа, что Джек два года работал под прикрытием, внедрившись в организацию Мартино, пока ФБР не было вынуждено отозвать сотрудника, когда его легенда оказалась раскрыта. Прокурор не стал распространяться об операции федералов – сказал только, что на каком-то складе десять бандитов взяли Палласа в кольцо, тот пробился из окружения и в перестрелке был ранен. И кое-что еще: до прибытия подкрепления агент умудрился в одиночку разделаться с восемью молодчиками Мартино.
В первый же визит со своим напарником в офис помощника прокурора Джек произвел на Камерон немалое впечатление. Она подозревала, что все, кто сталкивался с агентом Палласом, испытывали сходную реакцию: с этими хищными карими глазами, почти черной шевелюрой и темной щетиной он был похож на парня, встречи с которым в ночном переулке женщинам – да и мужчинам – следует избегать. Правая рука на косыночной повязке – должно быть, из-за ранения; вместо стандартного костюма с галстуком – темно-синяя футболка и джинсы. Увидев Палласа, Камерон нисколько не удивилась, что именно его Бюро выбрало для внедрения в преступный синдикат.
И вот теперь, три года спустя, этот мужчина стоит напротив нее в гостиничном номере, который внезапно сделался слишком тесным, сверкает глазами, медленно закипающими гневом, и даже в офисном костюме и при галстуке выглядит ничуть не менее опасным.
– Я хочу поговорить с юристом, – заявила Камерон.
– Вы же сами юрист, – заметил ФБРовец. – А поскольку вас не рассматривают в качестве подозреваемой, адвокат вам все равно не положен.
– А в каком качестве меня рассматривают?
– Интересующего нас лица.
Чушь собачья.
– Значит, так: я устала и не настроена играть в ваши игры. Или выкладывайте, в чем дело, или я ухожу.
Паллас обозрел ее штаны для йоги и университетскую футболку с подчеркнутым безразличием к высказанным угрозам. Слава богу, что она стоит перед ним не в одном нижнем белье.