И я вошел.
Офис бюро по найму оказался небольшой комнатой, стены и потолок которой были заклеены фотообоями. Прямо передо мной высилась каменная гряда с водопадом, слева простиралось морское побережье с белым песком и зеленым океаном, справа - безбрежная ковыльная степь, а над головой зияло бездонное звездное небо. Впечатляюще, но, как я уже говорил, все это хорошо смотрелось бы в бюро путешествий, а не в бюро по найму на работу.
У стены с изображением водопада стоял большой стол, за которым по всем канонам следовало находиться обворожительной блондинке с располагающей улыбкой, но вместо нее в кресле сидел невзрачный клерк в черном костюме, белой рубашке, при галстуке, с унылым выражением на лице. Невзрачный, это мягко сказано. Клерк был откровенным уродцем. Маленький, щупленький, с карикатурно уродливой головой и в очках с настолько толстыми линзами, что они казались глазами. Огромные оттопыренные уши, громадный рот с махоньким подбородком и унылый бесформенный нос придавали клерку сходство с кукольным Гурвинеком.
- Ттопрый ттень, - поздоровался он, растягивая в приветственной улыбке губы почти до ушей. - Присашифайтесь.
Он указал ручонкой на кресло напротив стола.
- Здравствуйте, - кивнул я, шагнул вперед и уселся в кресло.
- Интересуетесь раппотой са хранитсей? - спросил клерк.
Очки мигнули и посмотрели на меня добрым участливым взглядом. Акцент клерка был мягким, голос располагающим. И все же вид клерка действовал отталкивающе. Не знаю, о чем думали фундаторы фирмы, назначая на этот пост уродца, - быть может, хотели сыграть на контрасте с другими фирмами, - но если бы я действительно собирался на работу за границу, то меня бы уже здесь не было.
- Интересуюсь, - сказал я и тут же уточнил: - Пока только интересуюсь. Какую работу вы можете предложить?
- Люппую, ф соотфетстфии с фашими наклонностями.
- Я - литератор, - наобум ляпнул я, поскольку сам еще не определился, как называть свою профессию. Коллеги на радио шутили, что Ларионов - это тоже профессия, но непосвященный вряд ли поймет.
- Проститте, но фаша профессия нас не интересуетт, - покачал головой клерк. - Мы преттостафляем раппоту по наклонностям и уфлетшениям. Какое у фас хоппи?
- Хобби? - переспросил я.
- Тта, хоппи.
- Н-не знаю... - ошарашенно пожал я плечами. - Когда-то была рыбная ловля... А что? - Тут до меня наконец дошла курьезность ситуации. Что это еще за работа "по наклонностям и увлечениям"? И не успел клерк ответить, как я выдал: - А работы по предрасположенности у вас нет? У меня ярко выраженная предрасположенность к спиртному. Я бы, знаете, не отказался...
- Хе-хе, - сказал "Гурвинек". - Шуттите... Мы потпираем раппоту сохласно психотиппу кантитатов. Фи мошете и не потосрефать, што фам, например, польше потхотит толшность преситтента, тшем ассенисатора.
Здесь я не выдержал и откровенно расхохотался.
- А вы что, можете предложить мне должность президента?!
- А потшему нет? Только тля эттохо нато фаш психотипп опретелить. Тут я понял, что попался. Понял, кто такой бородач, предлагавший выпить водки с пивом, почему он с ехидством на меня смотрел, и что собой представляет странное бюро по найму. Сам работаю на радио в юмористической программе, приколы и розыгрыши мой хлеб - и надо же, попался на крючок к коллегам с телевидения! Ловко они придумали с фотообоями - за ними можно не одного оператора с десятком камер разместить, чтобы заснять лоха, возмечтавшего стать президентом банановой республики, а затем показать по телевидению. Ладно, постараюсь подыграть. Родственные, все-таки, души...
- А как мой психотип определить?
- Отшень просто. Тсетшас я фам оттепу эттот праслет, - "Гурвинек" взял со стола прозрачный браслет с двумя проводками, ведущими к компьютеру, - и мы опреттелим фаши фосмошности. Фи не фосрашаете?
- Бога ради! - Я состроил лучезарную улыбку, словно меня уговорили рекламировать зубную пасту, и протянул руку. - Будьте любезны!
"Гурвинек" нацепил браслет на мое запястье и повернулся к компьютеру. Что-то с его руками было не так, но что именно я понял только тогда, когда пальцы забегали по клавиатуре. У него было но шести пальцев на руках! Слышал я о подобных генетических отклонениях - шестипалость, полная волосатость лица, "волчьи" уши, хвостатость, - но воочию наблюдать не приходилось. Молодец, режиссер, такой типаж откопал!
- Т-так... - протянул "Гурвинек", глядя на экран. - Преситтентом, к сошалению, фам не пыть. Сохласно фашему психотиппу, моху претлошить три толшности - квасистером на Шаттанете, сайнесером на Фасанхе, и стерхайсером на Минейре.
Слыхом не слыхивал ни о таких профессиях, ни, тем более, странах. Однако уточнять не стал, чтобы не ломать чужую игру.
- А лифтером-банщиком в Гваделупе? Или чесальщиком в Гондурасе? осклабился я.
- Таких факансий не имеется, - не менее лучезарно улыбнулся в ответ клерк. По выражению глаз-очков было видно, что моей шутки он не понял. Я не стал объяснять, что лифтер в бане не перевозит кого-то с этажа на этаж, а лифчики расстегивает, ну, а чесальщик Гондураса - это и коню понятно. Как там у скабрезного Фесенко: "Все мы, чесальщики Гондураса и прилегающих частей тела..."
- Хорошо, - сказал я, продолжая подыгрывать коллегам с телевидения и прикидываясь заинтересованным. - Допустим, я сошашусь. На какое время рассчитан контракт?
- Тсейтшас посмотрим... - шестипалый "Гурвинек" вновь обернулся к экрану. - Снатшит так: квасистером на Шаттанеге - тва хотта, сайнесером на Фасанхе - оттин хотт, и стерхайсером на Минейре - оттин месятс.
- Н-да... Пожалуй, для начала я согласился бы месяц поработать этим, как его... стерхайсером. Для пробы, так сказать. А какова оплата?
В чем заключается работа стерхайсера, я интересоваться не стал - и так понятно, что все это несерьезно.
- Пять тысятш толлароф, - ."Гурвинек" сделал вид, что извиняется, и развел руками. - Понимаю, што са такую рапотту мало, но у нас наклатные расхотты...
- А проезд туда-обратно? - настороженно спросил я, продолжая строить лоха.
- О! Тут не песпокойтесь! Фсе са стшет фирмы!
Изобразив на лице нерешительность, я в конце концов махнул рукой.
- Была не была! Согласен!
- Тохта, пошалуйста, саполните контракт.
Передо мной на стол лег листочек с условиями договора. В нем были указаны и моя новая должность, и страна пребывания, и срок действия контракта, и сумма оплаты из расчета за восьмичасовый рабочий день. Судя по тому, что листок был заготовлен заранее, а также очень малому количеству пунктов, уместившихся на одной странице, договору была грош цена.
- У меня с собой нет документов... - напомнил я "Гурвинеку", что сценарий должен все-таки быть более-менее правдоподобным.
- Этто не имеет снатшения, - отмахнулся он.
Тогда я пододвинул к себе контракт, достал ручку и склонился над столом.
Первая пустая строчка, которую я должен бы заполнить, начиналась словом "Имя". Я немного подумал и написал: "Ларионов". Строчку "Отчество" я заполнил без раздумий - "Ларионов", и когда настала очередь строчки "Фамилия", то совсем разошелся: "Ларионов Л. Ларионов". И только написав, вспомнил, откуда у меня такие ассоциации. "Луарвик Л. Луарвик"... Интересно, откуда это имя всплыло в голове?
Далее пошел текст о том, где мне предстоит работать, кем, сколько и за какие деньги. Затем были еще две пустые строчки: "Ваше любимое блюдо" и "Ваше нелюбимое блюдо".-Догадываясь, для какой хохмы включили эти пункты, я, не мудрствуя, написал в первой строчке: "Водка". Над второй строчкой задумался, но, вспомнив Луарвика Л. Луарвика, указал: "Лимоны в кожуре". Кто знает, тот поймет.
Внизу поставил дату и расписался.
- Оттлитшно, - сказал "Гурвинек", забирая контракт и пряча его в стол. - Ттеперь пройтите в этту тверь.
Он ткнул ручонкой в стену с фотообоями ковыльной степи. Незаметный прямоугольник в ней не сразу бросался в глаза.
- Сюда? - переспросил я клерка, указывая на прямоугольник.
- Тта, та! Толкайте!
Ожидая, что за дверью меня встретит гогочущая толпа киношников, я приложил ладонь к стене и нажал. Дверь распахнулась, меня всосало в образовавшийся проем, как в открытый космос.
2.
То, что контракт на работу за рубежом оказался не розыгрышем коллег-киношников, я понял сразу и бесповоротно. И что собой представляет это "зарубежье" - тоже. Подозреваю, мои наниматели воздействовали на сознание, поэтому я не испытал психологического шока, а принял свой перенос к месту новой работы как нечто естественное и само собой разумеющееся.
Я стоял на крыльце небольшого домика в широкой, метров сто, долине между двумя параллельными грядами высоких отвесных скал. Домик прилепился к каменной стене одной гряды, вдоль противоположной неторопливо несла воды мелководная речка, а между речкой и мной простиралась кочковатая, серо-рыжая пустошь, кое-где поросшая чахлыми кустиками. Справа, метрах в пятидесяти, долину перекрывала угольно-черная гладкая стена явно искусственного происхождения, слева, также метрах в пятидесяти, будто по ровному обрезу начиналась идеально белая, как снег, равнина, с клубящимся над ней белесым туманом, а высоко над скалами светилось безоблачное зеленоватое небо. Именно светилось, потому что солнца на нем видно не было, и, судя по отсутствию теней не только в долине, но и на вершинах скал, его не было вообще.
Невеселое место работы, прямо скажу. Я вспомнил, как "Гурвинек" отводил в сторону глаза, когда говорил, что пять тысяч долларов за месяц работы стерхайсером, в общем, небольшая сумма, и неприятный холодок пробежал по спине. Это что ж мне за работу сосватали? Не на радиоактивных ли рудниках кайлом махать?!
Дощатая дверь за спиной была закрыта. Я, смутно подозревая, что в офис мне через нее уже не вернуться, все-таки попытался это сделать.
Мои опасения сбылись. За дверью оказалась маленькая комнатка с тахтой, небольшим столиком и голыми деревянными стенами. Справа в стене была еще одна дверь, которую я, шагнув через порог, сразу же и открыл. И обомлел. По сравнению со спартанской обстановкой в домике, ванная комната была оборудована основательно. Джакузи, душ, огромный умывальник, унитаз, биде, махровые халаты, полотенца, шампуни, бритвенные принадлежности, зубные щетки, кремы, лосьоны... По всем стенам - зеркала, зеркала, зеркала...
Машинально я открыл один кран, второй. Пошла холодная, затем горячая вода. Спрашивается, откуда здесь, в каньоне, канализация?
Что за работа мне здесь предстоит? Судя по оформлению ванной, киркой в каменоломнях махать, как представлялось поначалу, не придется. Кстати, а чем я буду питаться? Зубной пасты в ванной комнате было предостаточно, но иных субстанций, которые можно не только в рот положить, но и проглотить, в домике не наблюдалось. Быть может, пищу мне надлежит добывать самому?
В деревянной стене мигали врезанные заподлицо электронные часы, которые я сразу не заметил. Часы показывали тридцать пять минут двенадцатого. Я сверил время с наручными часами и удивился - они тоже показывали одиннадцать тридцать пять. Казалось, что в звездной "загранице" время должно быть иным. Странно, если на Земле существуют часовые пояса, то почему где-то в Галактике время московское?
Выйдя из домика, я приступил к осмотру окрестностей, первым делом направившись к черной стене, перегораживавшей каньон слева от домика. Издали она выглядела внушительной зеркально-черной перегородкой, доходившей до вершин скал, монолитной и незыблемой. Но когда я подошел и притронулся к ней, с виду плотная, стеклоподобная поверхность упруго поддалась под рукой. Я сильнее надавил ладонью, поверхность прогнулась, спружинила, как водяной матрац, и по стене, как по воде, побежали концентрические круги. Похоже, перегородка удерживала целое озеро воды, хотя речка, вытекавшая из-под черной стены, текла спокойно. Сначала я похлопал по стене - просто так, затем выбил ритм "Чижика-Пыжика", оборвав его после слов "...водку пил". Очень уж захотелось вернуться назад и выпить водки пусть не на Фонтанке, а в кафе у фонтанчика.
Волны простенькой мелодии степенно покатились по черной поверхности к скалам каньона, оставляя после себя ровную гладкую поверхность. Не успели они дойти до края, как на том самом месте, по которому я хлопал ладонью, начали самопроизвольно возникать новые волны, будто кто-то стучал в стену с обратной стороны. Причем, как показалось, этот кто-то продолжил нехитрый мотив "Чижика-Пыжика".