Он поставил ногу на ветку, выпиленную в форме ступени, поймал другую ветку, подтянулся на ней наверх, чтобы посмотреть, а затем исчез внутри.
— Там безопасно? — спросила она, следуя за ним. — Ого… Вот это домик на дереве.
— Гэри смастерил его для меня, — ответил Дарий.
— Гэри? — Крепкий пол был выложен деревянными досками, в плотной соломенной крыше когда-то гнездились ласточки, холщовые стены можно было поднять. На полу лежали ковер и стопка подушек, выцветших, рваных, мятых и проклеванных птицами. — Почему?
— Его отец работал в поместье. Был ловчим, садовником, выполнял другую необходимую работу. Когда Гэри бросил школу, он стал помогать отцу в поместье. В том числе он развлекал меня, когда я приезжал домой на каникулы… И вот как-то летом соорудил для меня такой домик.
— Он неплохо потрудился над ним.
— Для меня он был не просто работником, а кем-то вроде старшего брата, — продолжал Дарий. — Он учил меня всяким полезным вещам, о которых не узнать от взрослых.
— Пить, читать мужские журналы, время от времени забивать косячок? У меня есть братья, — напомнила она ему, когда у него от удивления поползли вверх брови. — Ты себе даже не представляешь, как я хотела быть мальчиком.
— Можно я скажу, просто так, к слову? Я очень рад, что ты все-таки не мальчик.
— Я тоже, — заверила она его. — Мужчины носят такую скучную обувь.
Он посмотрел на фиолетовые балетки у нее на ногах:
— Мило.
На мгновение она представила себе, как он нагибается, снимает одну из них, целует ее ножку… Она прокашлялась.
— А что ты делал здесь, наверху?
— Пока был маленьким, находил здесь убежище. Это был своеобразный притон, хранилище для всяких секретных вещей. Мы любили сидеть тут в сумерках и наблюдать за барсуками.
— Великолепно.
— Конечно… Разумеется, Гэри никогда не тратил столько усилий просто так, без каких-то тайных мотивов. Когда я уезжал в школу, он приводил сюда девушек. — Дарий пожал плечами. — Когда я стал постарше, я поступал так же.
— Барчук, который соблазняет поселянок? — поддразнила она его.
— Скорее, наоборот, — ответил он, и в его улыбке она прочитала воспоминание о чудесной поре юности, которая была чем-то сильно отравлена. — Я осмотрю домик и приведу в порядок для твоих племянников и племянниц.
— Не значит ли это, что ты остаешься?
— Я отпросился в литейной мастерской до понедельника, но они не могут начать работать без меня. Надеюсь, места мне хватит? — спросил он, обвивая руками ее талию. Ее потянуло к нему, как магнитную стрелку к Северному полюсу.
— Конечно. Если что, поселимся с тобой в одной комнате, она осталась практически в том же виде, как в те времена, когда ты еще жил в ней. Я одолжила у тебя пару «рисуночков» для странички в блоге. Они вызвали большой интерес, — поспешила продолжить она, чтобы скрыть, как на самом деле важен был для нее его ответ. — Одна фирма, которая печатает поздравительные открытки…
— Вот мое предложение, — сказал он, игнорируя ее попытку увести его от темы. — Что же предложишь ты?
— Себя, — ответила она. — Вакансия музы еще свободна?
— Значит, когда ты предлагаешь делить с тобой комнату…
— Я могу перебраться и к Пэтси, но я едва знаю ее, а с тобой мы…
Он вздохнул, прижал ее к себе и поцеловал так пылко, настойчиво и нежно, что сердце чуть не вырвалось у нее из груди. Когда он наконец оторвался от нее, она увидела, что он весь дрожит.
— Дарий… — Она охватила его лицо ладонями. Ей хотелось успокоить его, сказать, что… — Ты не побрился, — дрожащим голосом сказала она и почувствовала, как его губы расплываются в улыбке.
— Ты говорила, что тебе нравится борода.
— Я хотела сказать, когда ты меня перебил, что мы совместимы практически во всех возможных отношениях.
— Я немного сомневаюсь, что твоих родителей устроит наша… хм… совместимость, — заметил он, спрыгивая на землю и помогая ей спуститься. — К тому же у тебя есть три брата, которые привыкли тебя защищать. У них значительный перевес…
— Но это смешно, Дарий. Ведь дом твой!
— Нет. Я сниму комнату в пабе. — Он взял ее за руку, и они пошли по тропинке к дому. — Я подумал, что нам лучше вернуться к началу, немножечко все замедлить. Может быть, устроим свидание?
— Какое свидание?
— Старомодное свидание: билеты в кино на последний ряд, воскресный обед в деревенском пабе, танцы.
— Ты танцуешь?
— Я могу научиться.
— Что ж, замечательно, но как же муза?
— Обнаженная? Секс для вдохновения? — Он ухмыльнулся. — Всем этим мы тоже можем заниматься. — Они дошли до края лужайки и вместе повернулись, чтобы взглянуть на дом. — Похоже, у нас гости, — сказал он, увидев маленькую красную машину как раз в тот момент, когда стоявшая у машины женщина заметила их.
— Готовься, Дарий. Это — моя мама.
Глава 10
— Мама! — Наташа заключила ее в объятия. — Как здорово! Позволь представить тебе Дария Хедли, владельца Хедли-Чейз.
— Мистер Хедли. — Мать не дрогнула, только ее брови ненадолго стали похожи на Тауэрский мост.
— Дарий, — ответил он, подавая руку с улыбкой, которая была знакома Наташе по фотографии из «Кантри кроникл». Защитная маска, которую он носил в обществе, но с ней — никогда. — Вы не представляете, как я благодарен вам за помощь.
— Я помогаю дочери, — ответила мама. — Наташа, я думала, что ты одна, и поэтому очень беспокоилась.
— Я была одна и, поверь мне, если бы ты все знала, беспокоилась бы еще больше. Три коротких замыкания, полчища пауков… А когда к окну подошел охранник, меня чуть удар не хватил.
— В самом деле… он поступил необдуманно.
— Как раз наоборот. Дарий тоже беспокоился обо мне, так что он позвонил в охранную контору и попросил Стива принести мне рыбы с картошкой. Стив был чрезвычайно мил. Растопил плиту, убедился, что я умею включать сигнализацию, и перед уходом осмотрел все хозяйственные постройки.
— Я правда очень рад, что вы приехали, миссис Гордон, — сказал Дарий, прежде чем мама успела прокомментировать Наташин рассказ. — Сам я не был уверен, что смогу выбраться, но мне удалось выкроить время до понедельника, сейчас я работаю над срочным проектом. Мы с Наташей встретились только что, в деревне, я собирался снять комнату в пабе.
— Он только что показал мне самый лучший в мире домик на дереве, мама, — подхватила Наташа.
Она отперла входную дверь ключом и добавила:
— Дети наверняка будут просто в восторге! Я заварю кофе. Дарий, почему бы тебе не показать моей маме портрет Эммы Хедли? — предложила она, слегка подталкивая его вперед. Она поняла, как он напряжен, лишь по складкам в углах рта. — Мама выступит в Женском институте и расскажет историю Хедли-Чейз.
— Конечно, миссис Гордон. Пойдемте, портрет висит в библиотеке, — согласился Дарий.
— Можете называть меня Лора, — ответила мама. — Кстати, не понимаю, почему вы решили остановиться в деревне?
— Ну, я, конечно, буду помогать вам по мере сил, но вы ведь приехали в отпуск. Вряд ли вам захочется, чтобы кто-то чужой…
— Ерунда! Разумеется, вы останетесь здесь.
Наташа ухмыльнулась. Все решено!
— Мама, мама, мы нашли лодочный сарай! Там есть двухвесельная спортивная лодка!
Пэтси вытаращила глаза:
— Майкл, я ведь запретила тебе ходить к реке без взрослых!
— Там Том, Гарри и Джеймс, они купаются вместе с малышами.
— Ты интересуешься греблей, Майкл? — Дарий, подстригавший газон, ненадолго прервался и взял принесенный Пэтси лимонад.
— Он мечтает попробовать с тех пор, как посмотрел Олимпийские игры, — объяснила та.
— Что ж, тогда пойдем и посмотрим, что там есть. Мне нужен доброволец, чтобы спустить лодку на воду. Есть желающие? — Он взглянул на лежащих на траве загорающих женщин, специально избегая смотреть на Наташу, которая считала, что правило работать один час в день на нее не распространяется, и сосредоточенно отмывала дверные проемы и подоконники.
— Возьмите с собой Наташу, — предложила Пэтси. — Пожалуйста. А то при ней мы все чувствуем себя настоящими бездельницами.
— Наташа! — позвал он. — Ты не хочешь дать остальным передышку?
— Они в отпуске, Дарий, а я — нет, — ответила она, но все-таки сняла резиновые перчатки и подошла к нему.
— Ты хорошо спала? — спросил он, когда они, вслед за Майклом, отправились вниз, к реке.
— Не особенно, — призналась она. — Можно было только предполагать, что нам удастся провести хотя бы несколько минут наедине, но, даже если бы детям приказали следить за нами, им бы не удалось справиться с этой задачей лучше, чем сейчас.
— Твоя мать знала, что делала, когда настояла на том, чтобы я остался, — ответил он. — Если тебя это хоть немного утешит, я тоже не слишком хорошо выспался.
— Воспоминания? — спросила она.
— Скорее, тот факт, что кровать, в которой я спал в детстве, пахнет уже не псиной, а тобой. Что причиняет много беспокойства, особенно учитывая, что последние двадцать четыре часа я провел под неусыпными взорами твоих крепких братьев, которых, поверь, не так просто очаровать, как твою маму.
— Может быть, тебе пора перестать пытаться очаровать их жен? — Ему показалось, что он услышал в ее голосе ревнивые нотки.
— Ты предпочитаешь, чтобы я очаровывал тебя?
— Нет! Я хочу совсем другого, и ты это знаешь.
Он знал, но они уже дошли до лодочного сарая, и Майкл приплясывал на месте от нетерпения, ожидая, когда наконец подойдут эти копуши-взрослые.
— Ну, где же вы?
— Давайте посмотрим, что у нас там…
Хотя крепления, на которых висела лодка, проржавели, им все же удалось снять ее и спустить на воду, но она очень быстро наполнилась водой.
— Извини, Майкл; похоже, корма пробита.
— Ее можно починить? — спросил мальчик, когда они вытащили лодку из воды и Дарий осмотрел пробоину.
— Может быть, но лодка из стекловолокна, так что нам нужно будет обратиться в специализированную мастерскую. — Заметив, как Майкл поник, Дарий поспешил добавить: — Знаешь, если тебе действительно нравится гребля, я запишу тебя в лондонский клуб, где можно будет тренироваться по-настоящему.
У мальчика отвисла челюсть.
— Круто!
— Но сначала спроси у мамы, разрешит ли она. Скажи ей, что это мой вклад в подготовку олимпийского резерва для Игр 2020 года! — прокричал он ему вслед.
Наташа улыбалась.
— Замечательный мальчишка!
— Пэтси очень переживает за него. Наверное, поэтому и вызвалась помогать тебе. Она не может следить за ним двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, а у него как раз наступает опасный возраст.
— Спорт — неплохой выход из положения. — Она посмотрела на лодку. — Твоя?
— Она принадлежала моему отцу. Когда я был ровесником Майкла, я любил сидеть на этой скамеечке, ставить руки и ноги на те места, куда их ставил он. Мне хотелось почувствовать его.
— Ты его никогда не видел? — спросила она.
Дарий покачал головой:
— Он преподавал в Лондонском университете, в Школе стран Азии и Африки. В Лондоне он жил в будние дни, а сюда приезжал на выходные, у них с Кристабель тут был коттедж, в котором они проводили выходные и праздники.
— Не очень хорошо начинать так семейную жизнь.
— Вообще-то она сама так решила. Она не любила Лондон.
— Ну а что случилось потом?
— Не «что», а «кто». Студентка из Ирана такой ослепительной красоты, что одного взгляда на нее моему отцу хватило, чтобы потерять голову, рассудок и память.
— Твоя мать. — И когда он взглянул на нее, добавила: — Тебя выдает имя.
Он кивнул.
— Отец бросил Кристабель и еще неродившегося ребенка и переехал жить во Францию с Сорайей.
Не в состоянии больше находиться в сарае, чьи стены хранили воспоминания о маленьком мальчике, пытавшемся дотянуться до своего отца, которого он никогда в жизни не видел, Дарий вышел на свежий воздух, скинул ботинки и сел на полуразвалившийся причал. Бывало, он сидел, болтая ногами в воде, и джинсы у него промокали до колен.
Наташа осторожно пробралась по доскам и села рядом с ним, опустив ноги в воду.
— Дед оставил его без гроша; надеялся, что это приведет отца в чувство, — продолжал Дарий. — Но ничего не помогало.
— А Кристабель? Как же она?
— Она очень плохо пережила случившееся. Ребенка она потеряла. Мальчика, который мог бы стать наследником всего этого.
— Бедняжка…
— Ее родители продали дом, тот, что на другом берегу реки, и переехали. Гэри сказал, что она наложила на себя руки.
— Не может быть!
— Мой дед это отрицал, но я решил убедиться и несколько лет назад принялся за поиски. — Он оторвал гнилую щепку от доски, раскрошил, бросил в воду. — Она живет в Испании с мужем и тремя детьми.
— Ты пробовал как-нибудь связаться с ней?
— Я хотел. Я хотел поговорить с кем-нибудь, кто знал моего отца, так что я поехал к ней, надеялся ее увидеть. Они как раз выходили из дома… — Он покачал головой. — Ей очень не хотелось, чтобы я, словно черный ворон, вторгался в ее замечательную семью и ворошил мрачное прошлое.
Наташа почувствовала, что глаза у нее наполняются слезами, она не могла вымолвить ни слова. Вместо этого она лишь крепко сжала его руку.
Дарий покосился на нее:
— Одобряешь? По-твоему, я поступил правильно?
— Совершенно правильно. — Она обвила рукой его талию, а он обнял ее за плечи, чтобы она могла положить голову ему на плечо. — А что случилось с твоими родителями? Наверное, что-то ужасное, иначе он не жил бы с бабушкой и дедом.
— Когда мне исполнилось несколько месяцев, Сорайя сильно заболела, и ей пришлось вернуться на родину. Она оставила меня с моим отцом, что кажется немного странным, но они не были женаты. Наверное, она боялась признаваться родителям, что живет с женатым мужчиной. Что у них есть ребенок.
— Если честно, для меня это тоже было бы трудновато.
— Похоже, они все уже знали. Спустя два дня после ее отъезда мой отец получил весточку от ее отца. Он хотел перевезти всю свою семью в Европу, и, чтобы получить выездные визы, им нужны были деньги на подкуп чиновников. Очень много денег. Подтекст был таков: если он хочет снова увидеть Сорайю, должен заплатить.
— Но… Какой ужас!
— Мой отец скрепя сердце поехал к деду и умолял его о помощи, и склочный старикан дал ему деньги, но с одним условием.
— Ты… — Она подозревала, что в его жизни случилось нечто странное, но никак не могла предположить что-то настолько кошмарное. Настолько жестокое.
— Он потерял наследника. Мой отец в его глазах лишился этого права. Я не был идеальным ребенком, рожденным в честном браке, но, кроме меня, у него никого не осталось.
— Ты был ценой, которую твой отец должен был заплатить, чтобы спасти твою мать.
— Рамзи состряпал официальный документ, по которому отец отказывался от родительских прав в пользу деда и бабушки. По условию, я жил с дедом и бабушкой, они обеспечивали мне хорошее образование и воспитание. Я становился наследником своего деда, но мои родители для меня как будто умерли… Отец подписал документ.
— Конечно, подписал. Что еще ему оставалось делать? Он любил твою маму, Дарий; он не мог оставить ее.
— Да. Я был в безопасности, а она нуждалась в его помощи.
Над рекой пролетел зимородок; уточка собирала свое пушистое потомство. Откуда-то с реки послышался восторженный визг ребенка. Несколько минут назад все шло просто замечательно, но чудесный день вдруг словно накрыла черная тень.
— Что же потом? — спросила она.
— Мой дед передал деньги, отец поехал в аэропорт, и больше уже никто не видел ни его, ни мою мать. Правда, никто их особенно и не искал.
— Мне так жаль…
— Когда дед умер, я настоял, чтобы Рамзи предпринял нормальный розыск моих родителей, прежде чем дом выставят на торги. Если бы оказалось, что мои родители живы, я бы все передал им.
— Ты не мог продать что-нибудь из этого дома?
— К сожалению, Хедли не были знаменитыми коллекционерами предметов искусства. Никто из них не позаботился о том, чтобы заказать фамильные портреты Томасу Гейнсборо, купить импрессионистов, когда они были дешевыми, прихватить парочку картин Пикассо…