– Ты же понимаешь, Джессика, если бросить камешек в море, он потонет незаметно. – Его голос был мягким, дыхание теплым и щекочущим. – Но если этот же камень бросить в маленький пруд, то пойдут волны. Они выплеснутся на берег и обрызгают тех, кто там стоит.
Боже! Ей надо срочно уходить отсюда. Отогнав мучительное желание обнять Берни, Джессика отвернулась от него, не говоря ни слова, отыскала Луиса, схватила одежду и сбежала в ночь.
Софи подошла к столу и посмотрела на брата. Ее лицо было хмуро.
– Берни!
– Да?
– Твой план не действует?
– О, ты не права. – Он улыбнулся. Еще как действует! Джессика пыталась скрыть это, но в ее глазах ясно читалось желание близости. Все прошло успешно. У него просто не возникало позывов рассказывать сестре какие-либо подробности.
– У тебя остается все меньше времени.
– Знаю. Но, очевидно, ты недооцениваешь мои способности очаровывать женщин.
– Может быть. Только я видела тебя в действии. – Она шутливо толкнула его под локоть. – Смотри, не переоцени свой дар.
***
Следующие две недели Джессике не пришлось утруждаться по поводу тем для городской газеты. Проходили соревнования по футболу, и жителей города интересовало, попадет ли областная команда в следующий тур? Причем интересовало куда больше, чем любые другие проблемы, существующие в мире.
Берни почти каждый день бывал в редакции. Он вызвался освещать ход спортивных состязаний. Но чего ей это стоило! Его девиз «работать, чтобы жить» противоречил ее формуле «жить, чтобы работать». Берни очень своеобразно относился к таким вещам, как профессиональный стиль изложения и сроки подачи материала. Когда между ними происходили стычки, он называл ее претензии «навязчивыми», а она без устали порицала его за небрежность.
Однажды Берни стоял у ее стола, роясь в своем рюкзаке в поисках кратких биографических очерков игроков, которые предполагалось напечатать на следующий день.
– Ты же знаешь, что эти материалы должны были быть у меня еще вчера, – выговаривала Джессика. – Их ждет Марк.
– Знаю. Минутку, они где-то здесь.
– У тебя есть портфель? – раздраженно поинтересовалась она.
Берни продолжал трясти свой потрепанный кожаный рюкзак.
– А зачем? – Не найдя того, что искал, он лишь пожал плечами. – Наверное, я оставил бумаги в школе. Думаю, Марк обойдется без них. Выдай сама какую-нибудь ослепительную статью, а эти материалы поместим в газете позже.
– Дай сюда. – Она со злостью вырвала у него рюкзак, чтобы осмотреть его. У нее не было времени писать статью – ни ослепительную, ни какую-нибудь еще. Джессика стала выкладывать вещи на стол. Книги, тетради, блокноты, разноцветные ручки, почерневший банан, открытый пакетик с леденцами… – Думаю, я догадалась, какой у тебя девиз, – разочарованно промолвила она.
– И какой же? – искренне поинтересовался Берни.
– Я не очень хорошо знаю латынь, но что-то вроде: «Не можешь отыскать – забудь об этом».
Он кивнул.
– Мне нравится. Не могла бы ты вышить это высказывание для моего кабинета?
– Ты безнадежен… Ха! – Она обнаружила статью и расправила помятый листок.
– Напротив. Я подаю большие надежды. Просто неиссякаемый ее источник. Хочешь узнать свой девиз?
Она понимала, что пожалеет об этом, но не смогла противостоять любопытству.
– И каков он?
– Если надо что-то сделать, стоит делать это самому.
– Нет ничего плохого в желании управлять событиями, – попыталась защититься Джессика. – Жизнь слишком серьезна, чтобы так легкомысленно к ней относиться.
– Вот тут, босс, ты ошибаешься! – Он засунул свои вещи обратно в рюкзак и перекинул его через плечо. – Жизнь слишком коротка, чтобы так серьезно к ней относиться. – Прайд задержался около двери. – Сегодня вечером будет проходить матч на закрытом стадионе. Может, захочешь разделить со мной порцию попкорна и объятия на трибуне?
– Учитывая то, как соблазнительно ты это предлагаешь, я, пожалуй, откажусь. Спасибо! – Сколько раз ей еще придется отказывать ему? Либо он был тупым как пробка, либо у него имелось пуленепробиваемое самомнение. Казалось, он просто расцвел от ее отказа.
– Может, я заеду к вам перед игрой? Просто чтобы поздороваться с Луисом-младшим и старшим.
– Законов, запрещающих посещать больных на дому, у нас нет. – Джессика уже принялась править его материалы.
Берни рассмеялся, и она кинула в него карандаш. Но он ловко успел увернуться и скрыться за дверью.
Этот человек с каждым днем становился все более невыносимым. И в то же время было невозможно противиться его обаянию. Но Джесс никак не могла позволить своей симпатии вылиться во что-то большее. Теперь настороженное поведение рядом с ним вошло у нее в привычку. Но, учитывая его упорство, каждое последующее столкновение испытывало на прочность ее выносливость. И стойкость.
Бернард заезжал к ним домой несколько раз после того, как дедушка выписался из больницы. И никогда не являлся с пустыми руками, принося то коробку печенья, то сладости, то безделушки для Луиса… Даже для Зевса не забывал захватить лакомства – кошачьи подушечки с начинкой. Он был внимателен к Джессике, но никогда не проявлял излишней настойчивости. Ей не хотелось признаваться себе, но ее сын был не единственный, кто с нетерпением ждал визитов Бернарда Прайда.
Джессику волновало, что маленький Луис ценил дарителя больше подарков, и беспокоило, что ребенок слишком сильно привяжется к нему. Он ловил каждое слово Берни, будь то чтение сказок или простая болтовня ни о чем.
Мальчик все больше привыкал не только к Берни, но и к детям Софи, с которыми проводил вместе много времени. Вечером он всегда неохотно уходил из дома няни, несмотря на заверения Джессики, что завтра ему снова предстоит встретиться с ними. Когда придет время, ребенку будет очень непросто разорвать эти узы.
Лишь одна привязанность сына очень радовала Джессику. Та, что сложилась между Луисом и его прадедушкой. Они оба проводили вместе все вечера и выходные дни. Джесс всегда сожалела, что развод родителей лишил ее возможности общаться с отцом и его родителями, и винила за такое упущение мать. Но в последние двадцать лет для нее самой уже не находилось оправдания. Став взрослой, она все равно не пыталась упрочить связи со своей семьей. Планируя встречи, она всегда оказывалась настолько занятой своими делами, что постоянно откладывала визиты, пока не стало слишком поздно. Она не могла вернуть то, от чего сама отказалась.
Теперь она это понимала. Дедушка передал ей толстую пачку писем, перевязанную шелковой лентой. Их он нашел в вещах сына после его смерти. Это были послания Джессики к отцу. Он сохранил все, что дочь ему присылала. Джесс распечатала конверты поздно ночью, когда все уже спали. Ее сердце сжалось от пустых обещаний, которые там содержались. Отец никогда не рассказывал ей о своей болезни. Дедушка объяснил, что он не хотел никого волновать. Но это не оправдывало ее эгоизма. Ей нужно было быть с ним. Теперь Джессика не в силах изменить прошлое, но один вид белокурой головки Луиса рядом с седой головой дедушки, склоненной над семейным альбомом, терзал ее раскаянием. Все письма она положила в ящик письменного стола. Совестливое напоминание об упущенной драгоценной возможности.
Нельзя было наверстать годы, которые она могла бы провести рядом с отцом. Но она могла быть со своим дедушкой. По крайней мере в ближайшие несколько месяцев.
И позже она вернется. Будет нечестно этого не сделать. Деду очень нравилось проводить время с правнуком. Они планировали многим заняться летом.
Джессика была рада, что обстоятельства или судьба спихнули ее с насиженного места, что она очутилась в этом маленьком городке, далеко от привычного для нее мира. Она думала, что появится здесь и сразу покажет этим неотесанным провинциалам несколько журналистских трюков, объяснит, как надо делать настоящую газету.
А вместо этого она многому училась сама. Берни Прайд был терпеливым учителем. Постепенно их жизни переплетались друг с другом, даже ее дед это заметил. Во время одного из их разговоров он попросил Джессику быть милой с этим мальчиком и не играть его чувствами.
Он заглушил возражения внучки, приведя пример про дикий виноград, который вырос на его заднем дворе прошлым летом около молодой яблони. Когда распустились белые гроздья цветов, было очень красиво. Но они отцвели, и все, а яблоня должна была плодоносить, радуя своего хозяина долгие годы. Если бы он позволил разрастись дикому винограду, яблоня бы погибла. Поэтому временной красотой одного растения пришлось пожертвовать в пользу другого.
Джессика не думала, что дедушка всерьез сравнивал ее с коварной лозой, но намек был понятен. Она спросила себя, насколько глубоко корни Бернарда Прайда уходят в эту землю. Конечно, Ишбери был его миром. Так же как и ее ждала своя жизнь за пределами этого городка. Весной она обязательно переедет, а Бернард останется. Она уже узнала этого человека достаточно хорошо, чтобы понять: ничто не сможет заставить его покинуть свой дом. И это означало, что ей придется удвоить усилия, чтобы отразить его напор.
У нее были свои планы. Притом далеко идущие… Если ей придется ожесточить свое сердце, чтобы сохранить личные приоритеты, она это сделает. Забудет о своих чувствах и станет думать только о будущем. Своем и Луиса.
Джессика одна воспитывала сына и хотела, чтобы тот ни в чем не нуждался. Это стоило ей немалых усилий. Так что придется идти туда, где она будет востребована профессионально и сможет достаточно зарабатывать. В Ишбери таких возможностей не существует.
Поэтому неважно, насколько привлекателен, умен и добр был Бернард Прайд. Ей придется строить свою жизнь отдельно от него. Это был единственный способ избежать взаимного ущерба.
***
Марк закончил макет для очередного выпуска «Лоукал Таймс» еще накануне и во вторник целый день прождал статью Берни об участии футбольной команды Ишбери в областных соревнованиях. Иногда Прайд занимался освещением разнообразных спортивных событий.
– Неужели он забыл отдать рукопись? Я звонил ему, но к телефону никто не подходит. – Марк прошелся из угла в угол. – Однако газета не может выйти без статьи о матче. В первый раз со времени существования городской команды ей удалось дойти до финала.
Тот факт, что в итоге команда проиграла и заняла лишь третье место, не умалял важности события в глазах жителей Ишбери. Джессика раздраженно взглянула на свои изящные часики. Но что это меняло? Прайд вообще не носил часов. Казалось, он жил в каком-то обособленном пространстве, время в котором не соответствовало ни одному часовому поясу земли.
Но почему именно сегодня он так задержался? Джессика была не в настроении для таких игр. Луис разбудил ее в шесть часов утра. Он залез к ней под одеяло и пожаловался, что у него болит голова. Потрогав его пылающий лоб, Джесс поняла, что у сына жар. Потом мальчика стошнило. Утро можно было бы назвать отвратительным, если бы потом все не стало еще хуже.
Джессика умыла и успокоила ребенка, дала ему аспирин, чтобы сбить температуру, а сама решила простирнуть испачканное постельное белье. Но неудачи продолжались. Машина, поначалу работавшая исправно, вдруг запрыгала и стала крутить барабан в другую сторону. Мыльная вода залила весь пол ванной комнаты.
Дедушка успокоил внучку, пообещав, что к ее приходу вызовет мастера. И еще он настоял на том, что сам поухаживает за мальчиком. Но Джессике от такого поворота событий не стало легче. На прежней работе она могла отпроситься, чтобы присматривать за больным малышом. Здесь же об этом не могло быть и речи.
Собираясь ехать в редакцию, она не смогла найти ключи от машины. После долгих поисков их удалось обнаружить у Луиса в комнате. Попытка наверстать потерянное время окончилась штрафом за превышение скорости. Она немного сильнее нажала на педаль газа и тут же была остановлена щепетильным блюстителем порядка.
В итоге Джессика приехала на работу с огромным опозданием и нуждалась в изрядной дозе кофеина. Она направилась прямиком к кофеварке, по пути заглянув в свой почтовый ящик. Но и там и там ее ждало разочарование. Залив кофеварку, Джессика заметила на своем столе остатки вчерашней трапезы Марка. Скинув мусор в корзину для бумаг, она наконец-то принялась за работу, постоянно подкрепляясь кофе, чтобы чувствовать себя бодрее и четче соображать.
Шел уже пятый час вечера. Джессика не могла больше ждать. Ей не терпелось вернуться домой, надо было кормить и лечить Луиса. Если через полчаса не появятся последние страницы, газету не успеют отпечатать к завтрашней рассылке. Такого не должно случиться! Если она позволит произойти подобному инциденту, ей можно будет окончательно уходить из журналистики и уезжать на необитаемый остров.
– Как думаете, что нам делать? – Марк тоже был на пределе. – Через два часа номер должен попасть в типографию.
Черт! Больше ждать было нельзя. И она приняла решение. Выяснив у секретаря окончательный счет и ключевые моменты матча, Джессика набросала краткий и очень поверхностный обзор игры.
– И это все? – спросил Марк, недоуменно повертев в руках небольшой текст.
– Думаю, да. – Черт бы побрал Прайда за то, что он поставил ее в такое дурацкое положение. Его халатное отношение к срокам подачи материала превращалось в серьезную проблему.
Интересно, можно уволить внештатного корреспондента?
– Придется напечатать очень длинную версию о праздновании столетнего юбилея Сьюзан Браун. Ту, которую принесла ее внучка. Она должна заполнить пустующее место.
– Вы босс, вам и решать. – Марк сел за свой рабочий стол.
Джессика постаралась выкинуть из головы мысли о безответственном поступке Берни. Она позвонила домой, и дедушка передал ей, что Луис чувствует себя намного лучше. Он поел немного супа и выпил сок, который она привезла ему в обеденный перерыв. Сейчас он спит на диване в гостиной, и ей не стоит так переживать.
Она старалась, но не могла не волноваться о сыне. Раньше дети не были частью ее великого плана. Джессика была убеждена, что у нее несколько недоразвито чувство материнства. Но потом в ее жизни появился Луис и все изменилось. Теперь она не могла представить свое существование без этого мальчика.
Чарльз был недоволен, когда она забеременела, и обвинил ее в беспечности. Доктор предположил, что зачатие могло произойти в тот момент, когда она болела гриппом и не принимала противозачаточные таблетки.
Потом ее муж все-таки снизошел до сына. Но, будучи еще большим карьеристом, чем Джессика, он ухватился за шанс поработать в Ливане начальником отдела, когда Луису еще не исполнилось и года. Его не было с ними около полутора лет. К тому времени их брак умер, и получить развод не составило труда.
Они оказались слишком заняты работой и поглощены собой, чтобы усугублять процесс взаимными претензиями и оскорблениями, как это происходило у родителей Джессики. Супруги Лейн могли обвинить друг друга лишь в том, что и пальцем не пошевелили, чтобы сделать свой брак удачным. Каждый из них с головой ушел в свою работу, соревнуясь по части продвижения по карьерной лестнице. Их брак держался только на сексе, и развод стал почти закономерным.
На следующий день от недомогания Луиса не осталось и следа. Джессика отвезла его к няне Питерсов, которая сообщила, что Кэрол и Джон вчера тоже немного приболели. Вирус быстро распространился среди детей.
Недовольство среди читателей городской газеты, как оказалось, тоже распространялось со скоростью эпидемии. Особенно среди тех, чьи сыновья играли в футбольной команде.
Когда Джессика появилась в офисе, Марк доложил ей, что Лилиан уже выслушала несколько жалоб на репортаж игры, который они напечатали.
Секретарша в очередной раз положила телефонную трубку, когда Джессика подошла к ее столу.
– Рассказывай, – мрачно приказала она, приготовившись к самому худшему.
– Ну, звонила мама Джефри Роулинга, – доложила Лилиан. – Ее возмутило, что мы даже не упомянули о том, сколько опасных моментов образовал ее сын у ворот противника.
– И что ты ей ответила?
– То же, что и всем остальным, кто звонил в редакцию с претензиями. Что я – просто секретарь и не имею отношения к содержанию газеты. Вежливо объяснила, что ей придется поговорить с редактором. Она ответила, что обязательно свяжется с тобой. То же самое сказали и мама Питера Смита, и папа Томаса Кидса, и дядя Роберт Лоуренса Стерна…