Он даже не пожелал оказать девушке помощь, когда она в ней действительно нуждалась: ее светло-голубая косынка улетела в море и пропала навсегда, хотя именно он находился ближе всех к Карин и мог бы поймать косынку, если бы только протянул руку. Но Кент Уиллоугби так и продолжал стоять, как статуя, засунув одну руку в карман брюк, а другой сжимая чубук своей знаменитой трубки, окружив себя клубами ароматного дыма.
Он даже не счел нужным извиниться, когда после неудачной попытки схватить косынку на лету Карин провожала ее тоскливым взглядом. Она была последним подарком ее отца, сделанным им за несколько месяцев до смерти.
Карин сошла на берег в Кейптауне одна, потому что миссис Мейкпис слегла из-за очередного приступа мигрени и не могла ее сопровождать, а молодые люди, постоянный эскорт девушки, уже покинули судно, поскольку она собиралась остаться с хозяйкой. В последнюю минуту вдова вдруг решила, что лучше ей полежать в каюте в одиночестве, и попросила свою компаньонку оказать ей услугу. Встретив Карин на почте, мистер Уиллоугби поздороваться даже не дал себе труда.
Она отправляла по просьбе миссис Мейкпис бандероль в Англию, а он телеграмму. Обе эти операции производились у одной стойки, и, хотя он поднял голову от бланка телеграммы и взглянул на Карин, его длинные густые ресницы даже не дрогнули в знак того, что он узнает ее.
Покинув почту, Карин отправилась на прогулку по лежащему в ослепительных лучах солнца незнакомому городу и вскоре заблудилась. На корабле ее, как и всех, предупреждали, чтобы она не уклонялась от центральной улицы Кейптауна и торгового центра, но, видимо, она не туда свернула и потеряла дорогу в лабиринте узких улочек.
Она не испугалась, потому что все еще находилась в районе нового порта и, хотя в нем, несомненно, были закоулки, куда совершенно не стоило попадать, внешний вид торговых рядов производил невероятно красочное и спокойное зрелище. Один за другим вдоль узкой улочки толпились магазинчики, торгующие сувенирами и разными пустячками, столь милыми тщеславному женскому сердцу. Здесь же располагались отели и рестораны, окруженные красивыми двориками с разбитыми в них изумительными цветниками. Вместе с ярко-синим безоблачным небом, на котором сияло великолепное светило, заливая ослепительными лучами белоснежные здания, все сливалось в волшебную незабываемую картину.
Карин остановилась, раздумывая, не взять ли ей такси, когда во второй раз с тех пор, как они познакомились, — хотя их знакомство протекало не так, как хотелось бы девушке, — она услышала рядом с собой резкий голос Кента Уиллоугби, обращавшегося к ней.
— Неужели вы не нашли ничего лучше, чем торчать в незнакомом месте и привлекать к себе внимание? — язвительно и сурово спросил он. — Но если это действительно было вашей целью, то вы пошли правильным путем!
Карин обернулась и воззрилась на Кента широко распахнутыми удивленными глазами, которые казались голубыми от легких голубоватых теней, положенных на веки, и яркого бирюзового костюма из хлопка. Длинные, темные, позолоченные на кончиках ресницы девушки смущенно дрогнули. Из-под широких полей шляпы из белой соломки спадали на плечи шелковистые рыжие кудри. Взгляды прохожих с удовольствием останавливались на изящно очерченном девичьем лице с нежным румянцем.
Но взгляд Кента Уиллоугби излучал не удовольствие, а леденящий душу укор, и невольно Карин стала запинаться.
— Р-разве я делаю что-то невероятно неприличное? Мне не приходило в голову, что я могу стать причиной задержки уличного дви…
— Никого и ничего вы не задерживаете! Просто у вас такой вид, что в любой момент к вам могут пристать — во всяком случае, могли, пока я не присоединился к вам!
Карин испуганно огляделась и густо покраснела, заметив пристальные взгляды черных жадных глаз, прикованных к ней. Возможно, по контрасту с ярким солнечным светом внутренность лавочек за дверными проемами казалась зловеще-черной, и белоснежные зубы местных жителей, сверкающие в широких сластолюбивых ухмылках, приобретали тревожащую многозначительность, когда их темнокожие обладатели сливались с этими черными пятнами.
Один джентльмен в феске и полосатом костюме плотоядно облизнул губы, а смуглый малый в лохмотьях буквально пожирал взглядом молоденькую англичанку.
Почувствовав подступившую дурноту, Карин внезапно побледнела.
— Я… я, кажется, понимаю, что вы имеете в виду, — запинаясь, проговорила она.
— Очень рад.
Уиллоугби схватил ее за руку и сразу остановил новенькое такси. Он быстро сказал водителю несколько слов, затем помог девушке забраться внутрь. Он мрачно молчал, не расспрашивая ее о покупках или о том, что интересного ей удалось повидать в городе, не пытаясь выяснить, успела ли она выполнить свою программу пребывания на берегу. Карин же была слишком потрясена случившимся, чтобы заговорить первой, поэтому забилась в уголок на заднем сиденье и только ждала момента, когда они высадятся у пристани.
Но к ее немалому удивлению, водителю, оказывается, была дана инструкция доставить их не к кораблю, а прямо к отелю, где Кент не однажды останавливался и где, по его сведениям, подавался настоящий английский чай.
Карин ничем не выдавала своего недоумения, пока Кент помогал ей выйти из машины и сопровождал ее по лестнице внушительного отеля, и, только очутившись в прохладном вестибюле, робко поинтересовалась:
— Но зачем вы привезли меня сюда?
— Я подумал, что вам хотелось бы выпить чаю. Или мороженого, а может, какого-нибудь прохладительного напитка, если вы предпочтете, — сдержанно, но без каких-либо враждебных ноток сказал он. — Вы ведь еще не привыкли к такой жаркой погоде, к ослепляющей белизне зданий, и вам, вероятно, трудно долго находиться на улице. Вы пытались придумать, куда направиться дальше, когда я вас заметил, или действительно заблудились?
— Заблудилась.
Карин нервно взглянула на него, затем с удовольствием опустилась в кресло, выдвинутое для нее в комнате отдыха, убранной пальмами в больших кадках на мраморном узорчатом полу. Благодаря кондиционеру, в помещении царила прохлада.
— Но я бы нашла дорогу! — поспешно добавила она, увидев его хмуро сдвинутые брови, когда он садился напротив. Она сняла шляпу и тряхнула влажными темно-рыжими кудрями. — В самом деле! Я прекрасно ориентируюсь где бы то ни было, и мне трудно по-настоящему заблудиться!
Он улыбнулся, и Карин показалась себе совсем маленькой и глупой в своем страстном стремлении оправдаться.
— Хотя… должна признаться… я не сознавала, что на меня глазеют, — решилась она сказать, невольно вздрогнув при воспоминании о говорящих взглядах незнакомцев на улице. — Это… это было не очень-то приятно.
— С вашей стороны было чистым легкомыслием отправиться на берег одной, — сурово сказал Кент.
— Мне не с кем было пойти, потому что у миссис Мейкпис разболелась голова. Когда у нее бывают такие сильные приступы мигрени, ей приходится оставаться в постели.
— А что же все эти благородные рыцари, которые так назойливо вьются вокруг вас? — с натянутой улыбкой спросил он. — Только не говорите мне, что среди них не нашлось ни одного, который не был бы рад сопровождать вас на берег. Даже не рад, а счастлив!
Карин покраснела. Хотя он старался казаться приятным и дружелюбным, недоброжелательность все же прорывалась наружу.
— Я отпустила их, потому что хотела остаться с миссис Мейкпис… то есть я думала, что должна с ней остаться.
— Но она пожертвовала собой и решила, что может обойтись без вас?
— Она очень добра и никогда не мешает мне развлекаться, если я ей не нужна, — строго заметила Карин.
— То есть она просто превосходная хозяйка?
— Лучшей я не могла бы и желать, — так же непреклонно ответила девушка.
Подали чай, и Кент предложил девушке разливать его. Она удивилась, когда он взял себе чашку. Почему-то ей казалось, что он из тех мужчин, которые презирают привычку пить чай днем, хотя, наверное, смотрят на этот обычай как на уступку женскому обществу — когда и если они до него снисходят.
— По-видимому, вы весьма преданная компаньонка, — заметил он, опуская в свою чашку несколько кусочков сахара. — Как случилось, что вы встретились с миссис Мейкпис?
— Я пришла в агентство, а она уже обратилась в то же самое бюро с просьбой подыскать ей секретаря-компаньонку. На самом деле я не секретарь, то есть я хочу сказать, не настоящий секретарь, но как компаньонка, кажется, вполне полезна. — Это прозвучало немного наивно. — А с миссис Мейкпис так легко ладить, что я считаю, мне очень повезло, — закончила она с некоторой чопорностью.
— Понимаю.
Впервые с тех пор, как она дала ему пощечину, в его глазах промелькнула улыбка, и, казалось, он не мог отвести взгляда от стройной фигуры девушки в превосходно сшитом бирюзовом костюме, который так шел к ее глазам. Если бы она не была уверена, что он просто не способен чувствовать ничего в этом роде, — хотя ее это нисколько не заботило, — Карин заподозрила бы блеск восхищения в его глазах.
— Расскажите мне что-нибудь о себе, — неожиданно попросил он. — Например, о ваших родителях… О, я знаю, что не имею права спрашивать вас об этом, но вы в некотором роде интересуете меня. В конце концов, — сказал он с саркастической усмешкой, — вы единственная женщина, у которой хватило смелости закатить мне пощечину! И это после того, как только что таким же способом отметили физиономию другого мужчины за то, что он воспользовался тем же преимуществом сильного мужчины!
Карин мучительно покраснела.
— Вы извинились передо мной в ту ночь, — смущенно проговорила она, — И думаю, лучше мне сейчас тоже извиниться перед вами. Я всегда считала, что женщине неприлично ударить мужчину по лицу. Но вы сами напросились на это! — Она укоризненно посмотрела на него. — Если хотите знать, что я думаю, — добавила она в неожиданном приступе смелости, — я считаю, что вы вели себя оскорбительно!
Уголки его губ слегка приподнялись, обозначив улыбку.
— А ваш приятель Паджет? — спросил он. — Раз вы наложили на него то же наказание, вы считаете, он тоже вел себя оскорбительно?
Немного подумав, Карин покачала головой:
— Нет, потому что я сама вызвала его на это. Вы как раз проходили мимо, а я знала, что вы плохо думаете обо мне, и решила укрепить вас в этом мнении. До того момента Том вел себя прекрасно, он даже почитал меня как дочь священника, и это случилось, только когда я сама невольно поощрила его… Не знаю, почему я так рассердилась, когда он поцеловал меня. Но я действительно рассердилась и закатила ему страшную оплеуху! Но он давно уже забыл об этом.
— И вы полагаете, мне тоже следует забыть?
Она застенчиво опустила взгляд на сложенные на коленях руки.
— Разве это зависит не от вас, мистер Уиллоугби?
Слегка наклонившись, Кент стряхнул пепел в черную пепельницу и предложил ей сигарету, но девушка отказалась. Он сидел, молча курил и задумчиво, даже с некоторым недоумением смотрел на Карин.
— Значит, ваш отец был священником? — спросил он.
Она кивнула и в свою очередь не удержалась от вопроса:
— Это делает меня более респектабельной в ваших глазах?
К ее удивлению, он нахмурился, взглянул на нее с прежним укором и сурово сказал:
— Что дало вам основание предполагать, что я когда-либо находил вас недостаточно респектабельной? Девушка вашего возраста… девушка, которая выглядит, как вы, несомненно, достойна уважения!
— Но вы же назвали меня легкодоступной!
— Потому что в тот вечер я видел, что вы вели себя сомнительно.
— А это не было сомнительным поступком с вашей стороны, когда вы поцеловали меня? — спросила она с невинным видом.
Очевидно, потеряв желание курить, Кент раздавил сигарету в пепельнице и, откинувшись на спинку стула, посмотрел на нее с непонятным выражением.
— Послушайте, — сказал он. — Я не собираюсь извиняться за то, что сказал или сделал в ту ночь. По-моему, вы хотели спровоцировать меня, и вам это удалось! Может, вы и дочь священника, и я уверен, что вы воспитывались самым лучшим способом, — миссис Мейкпис не пожелала бы дотронуться до вас кочергой и в десять футов длиной, если бы вы не оказались, как она признавалась, прекрасной девушкой, — но это еще не значит, что вы прекрасны по своей натуре. Если бы вы были моей дочерью и я увидел бы, как вы бросаетесь на юного Паджета, как я это видел собственными глазами…
— Которые, должно быть, у вас располагаются на затылке, — с внезапной злостью бросила ему девушка.
— А если это и так? — Его лицо вдруг осветилось веселой улыбкой, подобной которой Карин ни разу не приходилось у него видеть. — В конце концов, вы очень привлекательная девушка, и, вероятно, сами это знаете. А с тех пор как вы покинули Англию, вам об этом успели сообщить, и не раз, несколько впечатлительных молодых людей! Включая вашего Паджета, который, как мне кажется, начинает питать к вам самые серьезные чувства.
— Вы так думаете? — сказала Карин, и у нее на щеках появились восхитительные ямочки.
— Ах вы, кокетка! — воскликнул он и неожиданно вздохнул. — Помимо всего, вы должны были оказаться еще и кокеткой. Я не встречал ни одной девушки, которая хоть немного заинтересовала бы меня, чтобы рано или поздно не обнаружить, что она кокетка.
Карин стала серьезной.
— Почему вы подумали об этом именно сейчас? — спросила она.
Он пожал плечами:
— Это старая история.
Было ясно, что он не настроен продолжать. Его рот крепко сжался, а в глазах появилось жесткое выражение. Глядя в эти отчужденные, необыкновенные зеленые глаза, Карин не могла сдержать нервной дрожи, появившейся где-то в глубине ее существа.
— Вы только что сказали, — напомнила ему Карин, желая как-то разрядить напряжение, — что, если бы я была вашей дочерью и вы застали бы меня с Томом Паджетом той ночью…
— Я бы отшлепал вас по самому чувствительному месту, запер бы вас на две недели в комнате и посадил бы на хлеб и воду. — Напряжение исчезло, но его улыбка оставалась мрачной. — Вот что я сделал бы, будь я вашим отцом. Но поскольку я им не являюсь, я решил наказать вас другим способом… я вас поцеловал!
Он упорно смотрел на девушку, которая залилась жгучим румянцем. Не выдержав его взгляда, в полном замешательстве она отвела глаза в сторону.
— Давайте забудем обо всем этом, хорошо? — предложила она.
— Думаю, это единственное, что мы можем сделать.
— А сейчас нам, наверное, нужно вернуться на корабль.
— Я тоже так думаю.
Они поднялись, Кент заплатил по счету и на улице снова подозвал такси. По дороге к «Ариадне» Карин молча сидела на заднем сиденье и, только завидев сверкающие волны моря у пристани, решилась поблагодарить Кента за чай и особенно за то, что он выручил ее из ситуации, которая могла оказаться очень неприятной.
Он принял ее благодарность с отрешенным видом, мрачно глядя прямо перед собой — будто его раздражала необходимость снова вернуться на корабль, хотя вместе с тем он не находил иной, более привлекательной возможности. Каким-то невыразительным голосом он предупредил девушку:
— Больше этого не делайте. Если вам не с кем будет сойти на берег, отправляйтесь со мной.
— С вами?!
Он обернулся и хмуро улыбнулся ей.
— Во всяком случае тогда вы не окажетесь в сложной ситуации, а я обещаю вам вести себя как подобает англичанину, — сказал он с легкой насмешкой. — Но что бы вы ни решили, воздержитесь от экскурсий на берег с группой молодых и горячих джентльменов вроде ваших вероломных обожателей, которые сегодня ушли без вас. В любом случае они недостаточно опытны, чтобы обеспечить безопасность такой девушки, как вы!
Глава 3
В этот вечер что-то побудило Карин одеться к обеду более тщательно, чем обычно. К тому времени когда девушка вернулась на корабль, приступ мигрени миссис Мейкпис миновал, и вскоре, благоухая изысканными духами и сверкая бриллиантами, она отбыла на коктейль, который капитан устраивал в своей каюте. Карин осталась одна и смогла посвятить своему туалету достаточно внимания.