- Вы очень пламенно выступили, молодой человек, но переубедить меня вы не смогли. Бабы - дуры. Подумать только, такая находка! Четвертый век до нашей эры, никак не позже! А эта корова... Впрочем, бог с ней. Сейчас мой поезд подадут. Спасибо за приятную беседу со многими примерами. Если вы, к тому же, такой энтузиаст археологии, как вы мне описали, приезжайте в начале следующего лета. На общественных, так сказать, началах. У нас есть, что копать, но катастрофически не хватает желающих этим заниматься. При том, что половина населения Украины подрабатывает в России и Турции, я лично не вижу в этом ничего удивительного. Выпить вы, я вижу, можете тоже немало, так что споемся, если не сопьемся. Вот вам моя визитная карточка, звоните в середине мая. Желаю всего наилучшего. Спасибо, что помогли скоротать время до поезда.
Профессор выглядел лет на шестьдесят. Одет он был более чем небогато, но сама манера держаться выдавала в нем прирожденного интеллигента. В лице его ощущалось что-то хищно-птичье, ястребиное.
- До свидания. - пробормотал Матвей, и этот старый ястреб, слегка поклонившись, отбыл в направлении вокзала. В этот момент объявили посадку на киевский поезд.
Матвей сидел на молу, тупо уставившись в одну точку где-то на горизонте, и думал одну-единственную мысль: "надо срочно возвращаться в гостиницу. Там еще должно остаться полбутылки, не меньше, этой их хваленой горилки с перцем. А то уже из реальности выпадать начал, это симптоматично. Спал я, что ли, когда ко мне подкрался этот профессор? И о чем мы только с ним говорили?.." Подумав о профессоре, Матвей машинально посмотрел на его визитную карточку. Он точно помнил, что там было что-то про университет, кафедру и тому подобное. Теперь же на карточке значилось: " Великое Белое Братство...".Матвей в ужасе отшвырнул ее. Карточка, несколько раз перевернувшись в воздухе, упала в воду. Матвей заставил себя посмотреть. Никаких букв, только большая черная свастика, катящаяся влево. Забыв треклятый лимонад, Матвей встал и бочком-бочком пошел прочь. Но напоследок не удержался и снова глянул. Даже не глазком - так, краешком глаза. Конечно, никакой свастики уже не было. На белой картонке голубела звезда Давида.
Матвей-писатель
Настало лето, период стагнации во многих отраслях бизнеса, и командировки Матвея закончились. Наступило время тратить заработанное. Отловив тех своих знакомых, которые не успели разбежаться по южным странам, Матвей устроил пару солидных кутежей. Приятели в долгу не остались, и дали несколько ответных вечеринок. Июнь выдался теплый, и погода весьма располагала к расслабленному отдыху тех, у кого имелись для этого средства. Июль же Матвей планировал провести в Крыму вместе с Катей, как только она досдаст сессию в пединституте.
Одна из таких ответных вечеринок происходила на квартире молодого писателя. И помимо знакомых, которые затащили туда Матвея, присутствовали несколько коллег хозяина квартиры. Из этого вечера Матвей вынес стойкое убеждение, что нет ничего хуже на этом свете, чем пьянка с писателями. Ибо, дойдя до определенной кондиции, честолюбивые господа литераторы впадают в амбиции, требуют повышенного внимания к своей гениальной персоне, сбиваясь, читают по памяти фрагменты своих нетленных шедевров... Когда в компании больше одного пьяного писателя - это сущая катастрофа, можете себе представить. Помимо этого впечатления, Матвей обрел еще и недоумение: а чем, собственно, он хуже? Вот возьмет сейчас, да и опишет свои приключения за последние лет пять. Разве трудно? Да одной левой! Правда, после тяжких раздумий, он пришел к выводу, что писать про себя самого крайне скучно. Да и потом читать получившуюся тягомотину никто не станет. Ну, кому может быть интересен вынужденный тридцатикилометровый пеший переход по сибирской тайге, когда чертов вездеход сломался, а мошкара готова сожрать тебя до костей? Об этом и вспоминать-то неприятно... Нет, решил Матвей, лучше уж придумать что-нибудь пооригинальнее. Задавшись этой целью, он две недели кряду испытывал страшеннейшие муки творчества. Придумывалось многое, но рассказ не клеился. И вот по прошествии двух с половиной недель, когда Матвей с друзьями ночь напролет играли в преферанс, на горизонте забрезжил луч надежды. Поспав часа четыре, Матвей засел писать. К вечеру он создал небольшой, но не лишенный изящества рассказик. Вот он:
Дама для Короля
Пуля - дура. Вист - молодец!
(из преферансного фольклора)
Граф Андрей Евгеньевич Медведев после обеда направился в курительную, чтобы выкурить обычную свою трубочку и перечесть письмо от сына, принятого в прошлом годе в пажеский корпус. Прочтя письмо в третий раз и уяснив из восторженной, но абсолютно безграмотной сумбурной белиберды, содержавшейся в нем, что отпрыск как был балбесом, так им и остался, граф скорбно воздел очи горе, вздохнул и ожесточенно запыхтел своей трубкой. Тут его уединение нарушил лакей Степан, который принес приглашение от соседа, князя Б., на званый ужин. Ожидалось почти все уездное общество, изысканные крымские вина, вирджинский табак из далекой Америки и, конечно же, пулька. Сразу же забыв о непутевом наследнике, граф благодушно ухмыльнулся, покрутил правый ус и спросил:
- А что, Степан, где сейчас барыня?
- В беседке, ваше сиятельство. Они роман-с французской читать-с изволят. Что передать?
- Нет, ничего. Ступай.
Степан с поклоном удалился, граф же Андрей Евгеньевич, не без удовольствия докурив трубочку, проследовал в беседку, где его супруга Екатерина Андреевна, периодически восклицая: "Шарман, шарман!" и "Ах, какой пассаж!" страницу за страницей глотала роман Виктора Гюго "Человек, который смеется".
- Душа моя Екатерина Андреевна!- льстивым голоском начал было граф. Графиня подняла на него свои изумительные васильковые глаза, и одного проницательного взгляда ей хватило, чтобы оценить обстановку.
- Ах, Андрэ! Можете мне не говорить: нас опять пригласил этот титулованный негодяй Б.! Я, конечно, понимаю, что у него половина Бархатной книги в родственниках, но видит Бог, как мне неприятен этот человек! Я угадала?
- Катенька, радость моя незабвенная, я не устаю повторять вам, что у вас какое-то странное предубеждение против князя. Он действительно пригласил нас на званый ужин, там ожидается все общество...
- Ах, это "общество"! Скучно, мон шер, скучно! Опять будет пьянка и карты для мужчин и никаких танцев! А чем мне прикажете заниматься? Обсуждать моды Парижа с этими уездными гусынями? С этой старой клушей Мараказовой нострадамовы пророчества толковать? Восторгаться с княжной Милашенковой индийским порнографическим трактатом "Кама-сутра"? Или восторженно внимать повестям княгини Б. о новых похождениях этого мачо Распутина? Нет, граф, увольте. Передайте им всем, что у меня неслыханная мигрень.
- Душенька, но как можно...
- Да можно граф, можно...
- Да вот только нельзя! - рявкнул внезапно рассвирепевший Андрей Евгеньевич. Екатерина Андреевна мертвенно побледнела и медленно встала, прижимая книгу к высокой груди.- Вы забываетесь, сударыня! Вы жена мне пред Богом и людьми, посему приказываю вам: извольте нынче ехать со мной на званый ужин к Б.!- и донельзя довольный собой граф удалился в свои покои. Там он кликнул камердинера и отдал ему ряд приказаний касательно вечера.
Вечер и впрямь превзошел все ожидания графа. Ужин был просто потрясен, осетринку повар-француз приготовил наиотпаднейшим образом, а "Шабли" в княжеских подвалах оказалось - полный ништяк! К одиннадцати вечера старики и все лишние разъехались либо перебрались в беседку пить мадеру, так что вполне можно было и к пульке приступить. Игроков осталось как раз четверо: князь Б., граф Медведев, затем Феофан Игнатьевич Крутогоров, крупный фабрикант, и профессор Воскресенский. Именно он перетасовал только что распечатанную колоду и начал сдавать по одной карте "всветлую".
- Ну-с, судари мои, кому нынче выпадет пиковый туз? - ехидно спрашивал профессор, но искомая карта так и не появлялась. Наконец, сдав всю колоду, Воскресенский остался с этим тузом на руках, и, собрав все карты, вновь стал тасовать их. Граф Медведев ухмыльнулся и незаметно поправил туза бубен в левом рукаве.
- Какие договоренности, господа? - спросил князь Б., раскуривая толстую кубинскую сигару.
- Я думаю, обычные, князь. - ухмыльнулся Андрей Евгеньевич, набивая трубку вирджинским табачком. - сотня в пуле, распас растет, шесть пик Севастополь.
- А ставка? - спросил Крутогоров.
- Предлагаю по целковому за вист. - выдохнул князь Б. вместе с облаком ароматного дыма.
- А пуркуа бы не по два? - поднял ставку профессор.
- Тогда уж по три для ровного счета. Три целковых за вист.провозгласил фабрикант, с вызовом глядя на всех остальных.
- Поддерживаю.
- Поддерживаю.
- Поддерживаю.
- Сдавайте, профессор.- подытожил князь Б. и крикнул: - Эй, Прошка, ты там, часом, не помер?
- Никак нет, барин, бегу-с! - и писарь Прошка действительно быстро вошел в комнатку, сел за конторку и принялся аккуратно расчерчивать лист бумаги.
Игра началась. Фабрикант и граф пасовали, князь Б. объявил мизер. Прикупил две мелкие трефы и весьма этому обрадовался. В течение последующих пяти минут Крутогоров пытался всунуть князю хоть одну взятку, но совершенно безуспешно. Князь Б. открыл пулю.
- Обломайтесь, милостивый государь! - нежно приговаривал князь, пуская новое облако дыма. И, повернувшись к полуоткрытой двери, крикнул: - Эй, там! Шампанскаго со льда сюда и четыре бокала!
Вино принесли, разлили, игроки по давнишней традиции их компании провозгласили тост за первый мизер, сыгранный хозяином и осушили бокалы. Фабрикант взялся сдавать.
Тем временем их жены сидели в гостиной и мило беседовали.
- Ах, на прошлой неделе я была в Бобруйске и ходила в синема.восторженно щебетала Женечка Воскресенская, восемнадцатилетняя супруга шестидесятилетнего профессора. - Там давали новую фильму. "Императрица Мария" называется. Только это не про саму императрицу, а про линкор, что недавно взорвался на севастопольском рейде. Так вот, суть там в том, что помощник капитана страстно влюблен в дочь градоначальника. И, так как жизни без нее он не мыслит, он тайком провел ее на корабль. Ах, это так романтично! Они без ума друг от друга, у них уже в мыслях тайно повенчаться, и тут - представляете? - все взлетает на воздух! Наш доблестный адмирал Колчак спасает весь экипаж, но помощник капитана и его возлюбленная остаются на корабле - у них в каюте дверь заклинило, вот ведь какой ужас! Корабль тонет, и они погибают в объятиях друг друга. Я так плакала, так плакала... всхлипнула Женечка, смахивая слезинку шелковым платочком.
- Да. Просто ужас! - воскликнула княгиня Б., госпожа Крутогорова подтвердила свое согласие глубоким кивком. Графиня Медведева сидела неподвижно, изо всех сил стараясь молчать.
- А актеры, актеры какие! Помощника сыграл сам Лев Капризный, это такой мальчик, просто душка! А предмет его воздыханий - Катерина Вылетова.
- Грязная шлюха эта Вылетова. - брякнула госпожа Крутогорова. Графиня посмотрела на нее с нескрываемым интересом, но продолжения не последовало.
- Бывают еще грязнее, - заверила всех княгиня Б.,- она еще с Распутиным не спала ни разу.
- Зато с ним переспали все фрейлины императрицы. И знаете, что? Говорят, что у Распутина...
- Помилуйте, Миранда Филимоновна,- поморщилась Екатерина Андреевна, обращаясь к жене фабриканта.- вы уже нам рассказывали, что у Распутина член больше, чем у коня. Это просто неинтересно.
- Отнюдь, графиня, мужчина, обладающий такими впечатляющими достоинствами, не может быть неинтересен! - с азартным блеском в широко раскрытых глазах воскликнула профессорская жена.
- Ладно вам, бабы, выпендриваться. Нашим мужьям, конечно, далеко до распутинского.. гм.. ну да. Я вот давеча горничную застукала на черной лестнице с трубочистом... - госпожа Крутогорова мечтательно закатила глазки.- Чего-чего, а трубы чистить он умеет!
- Ну вот, а еще Вылетову шлюхой обозвала... - усмехнулась графиня.
- Сама ты блядь великосветская! - огрызнулась фабрикантша.
- Кто блядь?! Я?!- графиня, у которой вся эта вечеринка сидела в печенках с самого утра, вскочила, глаза ее метали молнии. - Да я тебе щас зенки выцарапаю, курва фабричная, швабра размочаленная...
- Спокойно, бабы. - проговорила княгиня Б. - Бузить в своем доме я, вашу мать, никому не позволю. Вот лучше давайте покурим чуть-чуть. Мне тут дочка прислала кой-чаво из Чимкента... Первый сорт, в общем. Глашка, ко мне! - прибежала служанка. - возьми у секретаря князя папиросу, и неси сюда.- Глашка принесла.- А теперь вместо табака забей вот это... не так, а... да, правильно. Молодец, давай сюда. Ступай. Ну что, бабоньки, курнем? с бесподобным французским акцентом произнесла княгиня Б., прикуривая косяк от свечки.
В курительной к тому часу, когда обкуренные дамы только начинали хихикать, все уже было более чем плачевно. После пятнадцати сыгранных подряд мизеров джентльмены выпили столь много, к тому же постоянно перемежая легкие напитки тяжелыми, что профессор Воскресенский упился вусмерть. В буквальном смысле: сердце старика не выдержало и остановилось. Что ж, выпили раза три за упокой души. Прошка расчертил новую пульку - на троих, и игра продолжилась. Спустя полчаса опростоволосился граф: с пьяных глаз он перепутал даму с валетом и недобрал взятку на десятерной.
- Валет для дамы, дама для короля, валет для дамы, дама для короля, бубнил он себе под нос как заклинание, все более и более впадая в прострацию. Еще через четверть часа из рукава фабриканта выпало два трефовых туза, и князь Б. огрел его по голове массивным канделябром, причем с таким энтузиазмом, что убил наповал. Помянули и Крутогорова. И еще помянули. Хотели было сыграть в польский гусарский преферанс с болваном, но мозги уже явно были не те, и князь Б. предложил для просветления ума выпить коньячку. Выпили и коньячку. Потом граф вспомнил офицерскую молодость и предложил испытать судьбу в "Русской рулетке". Князю тоже сам черт был уже совсем не брат, и, оставив в револьвере один патрон, граф раскрутил барабан и приставил дуло к виску.
" Боже мой, куда я попала? Что это? Кто они все? - думала графиня Медведева, томно раскинувшись на диване и равнодушно наблюдая, как госпожа Крутогорова и профессорша Женечка катаются по полу, таская друг друга за волосы и награждая порой увесистыми оплеухами.- Ведь тогда, двадцать лет назад, как все было чудесно! Андрей только что вышел в отставку, молодой флотский лейтенант, наследный граф, красивый как бог... Как было чудесно поехать с ним на конную прогулку, и большую часть этой прогулки провести в теплом душистом стоге, ощущая вокруг и внутри лишь теплое сильное и такое бесконечно любимое тело... И куда все это делось? И кем мы стали? Кем? Какими-то безумными декорациями в каком-то абсурдном театре... Абсурд. Сплошной абсурд..."
Тем временем молодость взяла верх: Женечка основательно приложила госпожу Крутогорову виском об угол камина, и, дернувшись раз пять-шесть, фабрикантша затихла. Но в самой юной профессорше тоже почти не осталось сил, и, вставая, она не удержала равновесия, покачнулась и упала назад, все на тот же камин, насадившись затылком на здоровенный чугунный крюк, назначение которого все давно позабыли. Смерть наступила мгновенно. Княгиня Б., выкурив, пожалуй, больше всех, давно уже сидела в полном трансе. И, присмотревшись к ней повнимательнее, Екатерина Андреевна поняла, что княгиня тоже мертва. "Ну, что ж,- подумала она, вставая,- видно, такова судьба, ничего не попишешь". Она взяла с каминной полки невесть как там оказавшийся револьвер и пошла в курительную.
Судьба сегодня явно настроилась скептически по отношению к семейству Б., и пуля в висок досталась князю. Граф помянул его парой ласковых слов и вернулся к своим нелегким раздумьям: "Валет - для дамы, дама - для короля. А для кого король? Для туза? А кто такой туз? Туз - карта абстрактная. У него нет лица. Неизвестно, совершенно неизвестно, кто это. Может быть, Бог? Или Отечество? Или еще какая-нибудь высшая справедливость? Кто, кто скрывается за этой странной картой с одним лишь значком масти посередине? Единица? Просто единица, первое целое число после нуля? Бред. Кто, что же это?...". Дверь открылась, в курительную вошла Екатерина Андреевна. В руках у нее был большой американский револьвер "Кольт".