– А мы тут, за мыском, устроили пикник. – Бен неопределенно махнул рукой.
– Вы ведь еще не знакомы? – Меня вдруг охватило беспричинное волнение. – Милый, это Том Эльфусс, новый член Домашнего Очага. Том, познакомьтесь, пожалуйста, с Беном и нашими детьми, Эбби и Тэмом.
Гном забарабанил коротенькими пальцами по скатерти и промямлил что-то нечленораздельное.
– Мама, а он настоящий? – оглушительно прошептал Тэм. – Или просто притворяется?
– Знаю, это морской эльф! – Эбби просияла и на цыпочках подкралась поближе к столику, чтобы в деталях разглядеть нового знакомца.
– Дети думают, что это волшебство. – Бен запустил пальцы в темные волосы, видимо для того, чтобы помассировать мозги и вернуть их в рабочее состояние. – Как вам удалось доставить сюда стол, посуду и еду? Даже если спуститься по тропинке, а не по лестнице, это не так-то просто.
– С помощью ручной тележки. Она вон там, за камнями. – Том махнул в сторону огромных валунов.
Меня почему-то заинтересовал вопрос, кем они были в прошлой жизни, до того как злая колдунья превратила их в камни. Задумавшись, я не сразу ухватила Эбби, которая успела вплотную подобраться к Тому и теперь пристально изучала его уши.
– Что ж, не будем мешать, а то ваша еда совсем остынет.
– Ну конечно, салат всегда подают горячим, как и копченого лосося. – Он засмеялся своей простенькой шутке. – Даже этот суп – я называю его картофельным луковым, хотя есть какое-то причудливое французское название – нужно есть холодным.
– Vichyssoise, – подсказал Бен, и глаза Тэма расширились, что вполне объяснимо, поскольку до сих пор он считал, что отец знает единственное волшебное слово – абракадабра.
– Суп из пакетика. – Том Эльфусс явно пытался завязать разговор. – Лучший способ, когда я хочу, чтобы еда получилась съедобной, – это вскрыть готовую упаковку.
– У вас сегодня день рождения? – хором прокричали Тэм с Эбби.
– По правде говоря, да. – Том смущенно заерзал и отвел взгляд, уставившись на море, которое утратило свою ласковую искристость и теперь с ревом терзало берег.
Небесная синь куда-то подевалась, уступив место зловещим серым пятнам, наводившим на мысли о проказе. Солнце пыталось сопротивляться тучам, но было ясно, что долго оно не продержится. Чудесный день внезапно обернулся своей изнанкой. Оказывается, Том Эльфусс – одинокий и неприкаянный человек. Эбби с Тэмом спросили нового знакомого, не хочет ли он пойти с ними и попробовать торт, приготовленный ко дню рождения Джонаса. Лицо гнома просветлело, но он отрицательно покачал головой.
– Спасибо, но мне кажется, сейчас пойдет дождь.
– Боюсь, вы правы, – обронила я. И, чувствуя себя так, будто оставляю ребенка у дверей церкви, повернулась, чтобы уйти.
Мы с Беном и детьми гуськом двинулись вдоль берега. Наши ноги то и дело обдавала пенистая волна.
– Правда, это ужасно грустный эльф? – Эбби оглянулась через плечо.
Мы вернулись на наш пляж. Джонас все еще дремал в кресле, накрыв голову платком, – защита от солнца, которого не было уже и в помине. При нашем приближении Джонас очнулся. В то же мгновение платок слетел с его головы и запорхал над камнями. Дети радостно бросились в погоню.
Поймав беглеца, мы начали подъем по каменной лесенке. Дети изрядно подрастеряли свою веселость. Эбби посеяла одну из своих ракушек, а Тэм угрюмо бубнил, что не понимает, почему им не разрешили поплескаться в воде. Через десяток ступеней я уже пребывала в ярости. Тэм то и дело останавливался, чтобы бросить тоскливый взгляд на море, и я тут же натыкалась на него и едва не падала. После пятого раза я чуть не саданула любимое дитя пластмассовым ведерком и пронзительно прикрикнула на него. Клетчатое покрывало соскользнуло с моей руки и путалось в ногах. Когда терпение мое окончательно иссякло, лесенка закончилась и мы очутились у нашей машины. Бен засуетился около багажника, я же от греха подальше отошла в сторонку.
Ветер трепал мои волосы, сооружая прическу «взбесившаяся щетка», юбка ожесточенно хлопала по ногам, требуя, чтобы мы с ней забрались в машину, но я не торопилась исполнить ее желание, с наслаждением вдыхая морской воздух. В небе переругивались чайки. Я прислушалась к их голосам. Интересно, что это они не поделили? Внезапно гомон чаек перекрыл крик, он донесся со стороны моря. И тут же воцарилась тишина. Птицы примолкли, ветер затаил дыхание. Я озадаченно повертела головой. Наверное, почудилось. В следующий миг меня с силой дернули за руку.
– Что это было? – Бен растерянно смотрел на меня.
– Не знаю…
С моря донесся еще один крик – едва различимый протяжный вопль. И снова. Мы с Беном переглянулись. Кто-то звал на помощь. Метнувшись к машине, я крикнула Джонасу, чтобы он присмотрел за детьми.
– Кто-то на берегу или в воде просит о помощи. – Кто-то! Я почти не сомневалась, что это Том Эльфусс. – Кинь мне покрывало!
Джонас швырнул мне клетчатое полотнище, и я помчалась вниз вслед за успевшим скрыться Беном. Казалось, прошла вечность с тех пор, как мы впервые услышали крик. К тому времени, когда я добралась до ступенек, хлынул дождь.
Но мне некогда было размышлять о равновесии, заляпанной юбке и прочей ерунде. Скользя по грязи, я в деталях представила ужасную картину – Том Эльфусс барахтается в воде, рот разинут в крике, руки бестолково молотят волны.
Все мои силы ушли на то, чтобы в спринтерском темпе преодолеть расстояние до соседней бухты. На узкой полоске пляжа бесновалось море. Чтобы не рухнуть в воду, то и дело приходилось прижиматься к скользкой скале. Наконец впереди показался силуэт человека. Бен! На мгновение мне почудилось, будто он стоит там, где море сливается с небом. Но вот мой ненаглядный ожил, содрал куртку, отшвырнул башмаки и ринулся в воду.
– Будь осторожен, Бен!
Пловец из мужа неважный, а, по словам знатоков, за волнорезами обычно поджидает коварная обратная волна. Перед глазами у меня замелькали картинки мрачного будущего. Вот безутешная вдова, заливаясь слезами, волочит на кладбище двух сироток. Вот она в одинокой холодной спальне клянет судьбу… Запомнят ли Эбби с Тэмом любимого папочку, или его образ выветрится из их маленьких головок? Я всхлипнула. Неужели мне всю жизнь придется ходить в трауре и завистливым взглядом провожать счастливых жен, мужья которых живы-живехоньки…
Сквозь слезы я вглядывалась в беснующееся море. Раздался крик. Бен жив! Радость захлестнула меня, и я опрометью кинулась навстречу волнам. Остановиться меня заставил слабый ответный вопль. Нет, если Бену придется спасать еще и меня, наших деток точно ждет сиротский приют. Вокруг, куда ни взгляни, царило серое уныние. Море вздымалось, закрывая небесную ширь.
Клетчатое покрывало я бросила у скалы. Надо бы подобрать. Подняв куртку Бена, отряхнула ее, выстроила рядышком ботинки. Нервы тикали, как старинные ходики, руки тряслись, зубы выбивали дрожь, а коленки подгибались так, что пришлось опуститься на мокрый песок. Никогда в жизни я не чувствовала такого страха. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем донесся еще один крик. Я вскочила. Кто это был? Бен или Том Эльфусс? Или всего лишь чайка, любительница острых ощущений?
Кошмар кончился, когда я впала в нирвану – следствие безнадежного отчаяния. Сначала послышался всплеск, потом из волн вынырнула темная туша. Это был Бен! Моя единственная и вечная любовь! Туша зашевелилась и разделилась на две части. Бен выволок на берег обмякшее тело.
– Милый! – засуетилась я вокруг. – С тобой все в порядке? Это Том? Ты успел во-время?
Тараторя как полоумная, я прыгала вокруг гигантской мартышкой, нанюхавшейся кокаина. Покрывало развевалось на ветру, куртка Бена подпрыгивала на моих плечах. Со стороны могло показаться, что я разучиваю ритуальный африканский танец.
– Да, это Том, – отдышавшись, ответил Бен и опустил тело на песок. – Пару минут назад он был еще жив. К счастью, он не стал за меня цепляться и тащить вниз. Я сказал, что не очень хорошо плаваю, и он вполне осмысленно отталкивался ногами, когда я подхватил его под мышки.
Я помогла Бену надеть куртку, но он продолжал дрожать. Мы вместе склонились над Томом Эльфуссом. Он был полностью одет, если не считать ботинок, и казался насквозь пропитанным водой. Глаза были закрыты, но он, несомненно, дышал. Если, конечно, вздымающаяся грудь что-нибудь да значит. Накинув на Тома покрывало и подоткнув его по краям, я шепнула Бену:
– Слушай!
– Ну?
– Он что, собирался утопиться?
Дождь стих так же внезапно, как и начался, и из пелены проступили очертания стола, за которым несчастный утопленник отмечал свой одинокий день рождения. Бен начал что-то говорить, но глаза Тома Эльфусса вдруг открылись и он пробормотал:
– Это была случайность. Но разве может порядочный человек с этим жить?
Глава девятая
Во время весенней уборки следует тщательно перемыть всю посуду и протереть ее старыми газетами.
На следующий день, когда старые и малые мирно предавались послеобеденному сну, заявился Фредди. Кузен развалился на стуле и принялся наблюдать, как я увлеченно смешиваю политуру по рецепту Абигайль. Орудуя ложкой, я скромно сообщила, что накануне собственноручно изготовила зелье для чистки серебра. Фредди закатил глаза, изображая крайнюю степень потрясения, после чего поскреб бороденку и осведомился, не подумываю ли я открыть модную линию стиральных порошков и сапожной ваксы. Если так, то он готов помочь – будет с утра до вечера носиться по соседям, стараясь всучить мою продукцию. Я вздохнула. Честно говоря, эта идея занимала меня все больше и больше. Правда, все придется делать самой. У Бена забот по горло в ресторане, а на Фредди рассчитывать не стоит – вряд ли он пойдет ко мне в подсобные рабочие. Остаются дети и Джонас. Но Эбби с Тэмом годятся лишь в качестве экспериментального материала – их одежда вечно усеяна какими-то сомнительными пятнами, а Джонасу моя затея превратить кухню в химический цех вряд ли придется по душе.
Я взглянула на Фредди. Он лакомился остатками шоколадного торта, которые мы прихватили с пикника. Поймав мой взгляд, кузен прошамкал, что негоже пропадать добру. Я отобрала у него последний кусок и отправила в рот. Фредди ничего не сказал, но продолжал многозначительно пялиться на меня.
– Помню, помню, – не переставая жевать, промычала я, – что обещала повидаться с доктором Соломоном по поводу Джонаса.
– А когда этот твой эскулап должен вернуться?
– Сегодня. Думаю пойти завтра утром, пока близнецы в детском саду.
– И зря. Зачем откладывать?
Фредди встал, вразвалочку подошел к холодильнику, распахнул дверцу и замер, разглядывая содержимое с пытливостью антрополога, изучающего древнюю культуру по окаменевшим отбросам. Наконец, почти успев обморозить нос, он достал бутылку молока, ветчину, майонез и горкой сложил добычу на столе.
– Как видишь, – весело провозгласил мой драгоценный кузен, – ты можешь смело удалиться, не опасаясь, что я умру с голоду в твое отсутствие.
– Ты только что съел полторта, – холодно напомнила я.
– Правда? – Он энергично зашелестел упаковкой ветчины. – Как я уже сказал, Элли, ничего не надо откладывать на потом. «Обходи всех на старте» – вот мой девиз!
Послушаться его совета и отправиться к доктору Соломону прямо сейчас? Но я терпеть не могу оставлять неубранную кухню. Кроме того, ингредиенты моего будущего зелья красуются на самом видном месте и Эбби с Тэмом не преминут опробовать их на себе.
– Иди-иди. – Фредди запихнул в рот полсандвича. – А я тут все приберу, пока детки дрыхнут. Не торопись. Как любила говаривать несравненная миссис Мэллой, оплата у меня почасовая.
– Ну, если ты уверен, – с сомнением протянула я, – что справишься, то, пожалуй, отнесу-ка в починку зеркало Джонаса и верну плащ полковнику Лестер-Смиту. К тому же давно пора забрать назад плащ Бена.
С этими словами я облачилась в свой собственный плащ, сдернула с вешалки шарф и сунула в карман.
– А вот и сумочка! – Фредди запихнул мне ее под мышку, когда я уже стояла в дверях с зеркалом в одной руке и полковничьим плащом в другой. Он бесцеремонно вытолкнул меня за дверь, словно я была назойливой торговкой, обманом проникшей в дом, чтобы всучить банку мебельного лака. – И помни, не надо ограничивать себя во времени. В доме полно еды, до утра мне хватит.
– В припадке голода не забудь про детей и Джонаса. Когда эта троица проснется, им надо дать что-нибудь поесть.
– Доверься Фредди!
Кузен поддал коленом мне под зад и поспешил к столу, где от нетерпения изнывала стопка сандвичей. Я вздохнула и поплелась к старине «хайнцу», гревшему ржавые кости под майским солнцем. Ветерок был довольно свежим, но небо не сулило никаких неприятностей. Я выехала за ворота, но вместо того, чтобы свернуть к Читтертон-Феллс, «хайнц» словно сам собой вильнул в сторону Скеллинга и устремился к месту нашего пикника.
Весь вчерашний вечер я размышляла о Томе Эльфуссе. Что означали его слова? «Это была случайность' . Бен решил, что Том пытался извиниться за то, что подверг опасности чужую жизнь. Но у меня на сей счет имелись большие сомнения.
На песке Том лежал недолго, через минуту он поднялся и пристыженным голосом залепетал слова благодарности. Мы с Беном хотели его проводить, но Эльфусс наотрез отказался и даже, как мне почудилось, слегка разозлился. Объяснять, каким образом он очутился в воде, да еще полностью одетым, Том не стал. Мы все же отконвоировали его до дверей дома. Эльфусс коротко кивнул нам на прощание, толкнул незапертую дверь и скрылся, даже не удосужившись спросить, не хотим ли мы подсушиться.
Лишь после того как Джонас и дети легли спать, мы с Беном обсудили странное происшествие. И я наконец-то задала вопрос, который весь вечер вертелся на языке. А может, Том Эльфусс имел в виду миссис Гигантс? Вдруг он считает себя виновным в ее смерти? Например, в тот роковой день он решил заглянуть в кабинет, распахнул дверь, сбил стремянку, миссис Гигантс упала и умерла. А он испугался и промолчал. И сейчас корит себя за то, что не вызвал сразу врача, а позже не признался в содеянном полиции. Бен лишь ухмыльнулся и заявил, что я, как всегда, дала волю своему воображению. После чего весьма выразительно чихнул. Все мысли о покойниках мигом вылетели у меня из головы, первым делом следовало заняться живыми. В данном случае это означало пощупать любимому лоб, притащить грелку и заставить выпить чашку горячего какао на сон грядущий.
Но Том Эльфусс так и не выходил у меня из головы. Предположим, он прыгнул в море, пытаясь совершить самоубийство. А вдруг ему приспичит повторить попытку?
Впереди замаячил элегантный особняк с окнами-эркерами. Коленки мои принялись выбивать барабанную дробь. Бена не в чем винить. Мозги у мужчин устроены иначе, чем у женщин. Джентльмены больше склонны верить людям на слово, когда те говорят, что все в порядке. Настоящие мужчины не читают чужие мысли, они считают это вторжением в личную жизнь. Но у меня такого оправдания не было. Я неслась вдоль обрыва и безуспешно старалась найти причину, почему с утра пораньше не убедилась, что Том Эльфусс по-прежнему числится среди живых.
Ответ, разумеется, нашелся, и довольно быстро. Если гномик и в самом деле ненароком прикончил бедную миссис Гигантс, то вполне мог втемяшить себе в голову, что выболтал нам с Беном слишком много. А я, конечно же, не хотела изображать святую невинность и хлопать глазами в простодушном неведении.
Красный кирпич выглядел довольно гостеприимно, но пустит ли его владелец меня на порог? Коленки по-прежнему дергались в пляске святого Витта, когда я остановилась перед крыльцом. Рядом со звонком висела перекошенная табличка «Не работает». Значит, где-то есть молоточек, подумала я и для поднятия духа похвалила себя за сообразительность.
Ага, вот он. Я тихонько стукнула разок. Звук получился не ахти, словно перепуганная насмерть мышь коснулась лапкой кусочка сыра. Поразмыслив минуту, я поняла, что так могу проторчать здесь целый день, и, набравшись храбрости, постучалась еще. На сей раз звук напомнил шорох падающей листвы, но, наверное, Том Эльфусс обладал кошачьим слухом, поскольку дверь тут же распахнулась. Гном подозрительно уставился на меня. Я сделала глубокий вдох и громко провозгласила, что заглянула его проведать, под шумок вставив ногу в щель, как заправская торговка мебельным лаком. После секундного замешательства гном пригласил меня войти.