Глава 13
В тот день Элли заметил меня, когда я входил в здание. Будучи сам себе хозяином, потому что работы у него было мало, он придумал этот двусмысленный способ возобновления нашего с ним знакомства.
— Ну ты даешь! — сказал он, направив лифт вверх. — Такой умный парень болтается в офисе муниципальных работ! Я намерен прибрать тебя к рукам!
Он остановил подъемник на верхнем этаже и сделал мне знак следовать за ним. Я так и поступил, а он открыл отмычкой дверь пентхауса и пригласил меня внутрь.
Это оказались роскошно меблированные апартаменты, представляющие собой нечто среднее между жилой квартирой и офисом. Подойдя к бару, Элли взял наугад несколько бутылок и смешал нам два больших коктейля. Мы чокнулись, и я с величайшей осторожностью уселся рядом с ним на обитое кожей кресло.
— Кто здесь живет, Элли? — спросил я. — Только не говори, что это твое жилье!
— Нет, оно принадлежит одному нефтяному магнату. — Он безразлично пожал плечами. — Но он бывает здесь всего неделю в месяц. А что тебя так беспокоит? Я же никогда не втягивал тебя в неприятности, верно?
— Нет, конечно! — согласился я. — Если не считать случая, когда ты подбил меня надеть штаны того копа, да еще той истории, когда ты втянул меня в банду Капоне, да, пожалуй, последнего раза в Линкольне, когда ты обманом вынудил меня увести для тебя такси.
Элли усмехнулся и взял бутылку. Я спросил его, как ему удалось тогда смыться из ночного клуба.
— Да ничего особенного, — небрежно бросил он. — Я дал привратнику подержать свою сигару, а сам усадил бабенку в такси и был таков.
— Так и уехали в чем мама родила?
— Да ведь было очень тепло. Правда, по дороге мы оделись... Кстати, об одежде, пойди-ка сюда.
Мы прошли в одну из спален, и Элли отодвинул скользящую дверцу стенного шкафа. Там висела по меньшей мере дюжина мужских костюмов и пальто, а внизу красовались ряды всякой обуви и куча галстуков. Элли предложил мне выбрать себе одежду.
— Может, костюмы не очень подойдут тебе по размеру, зато они весьма и весьма респектабельные, И не спорь. Ты просто одолжишь его на сегодняшний вечер.
— Зачем? Я не могу...
— А как ты собираешься издавать журнал? Быть представителем крупного братства?
— Хорошо, но...
— Тогда делай, что тебе говорят, а я пока закажу нам обед.
Больше я от него ничего не добился, поэтому, поколебавшись, я сменил свои лохмотья на один из великолепных костюмов из этого гардероба. За исключением туфель, которые были немного велики, все сидело на мне отлично. К тому моменту, когда я закончил одеваться, прибыл официант с нашим обедом — два огромных филея с различными закусками, подходящими для скромного банкета. Элли подписал чек (разумеется, указав фамилию хозяина пентхауса), включив пять долларов чаевых для официанта.
— Этот парень никогда не просматривает счета, — пояснил он, когда мы уселись за стол. — Я все время привожу сюда гостей.
Он продолжал объяснять с несколько извиняющейся интонацией, что он вовсе не опустился до честной работы, хотя внешне так кажется. С помощью лифтеров и горничных, которые служат ему агентами, он помаленьку, но с приличной выгодой занимается разными делишками в этом здании — принимает ставки, торгует лотерейными билетами и все в таком роде, забирая себе разницу в цене от продавцов лотерейными билетами. И не стоит и упоминать, что помаленьку занимается кражами.
— Ничего крупного, понимаешь. В одном месте почтовых марок на несколько баксов, в другом — ленту для пишущей машинки или коробочку канцелярских принадлежностей и все такое. У меня есть парень, который покупает эту мелочь, давая мне небольшую прибыль.
Я пожал плечами:
— Элли, что заставляет тебя продолжать воровство? Почему бы тебе не изменить свою жизнь? Ты же умный пострел. К тому же приятный и внешне очень привлекательный парень. Если бы у тебя хватило здравомыслия и ты перестал быть дешевым воришкой...
Он тонко усмехнулся и смерил меня презрительным взглядом:
— В самом деле, Джимми? Ну и что бы я тогда имел? Разъезжал бы на крышах вагонов? Ел дрянную пищу за десять центов и работал бы на рытье канализационных канав? Одевался бы во всякое тряпье, а спал на подстилке из сена?
— Все это так, — упрямо вел я свое, — может, сейчас у меня дела идут не так уж хорошо, но я выберусь. Я...
— Ты прав, — кивнул Элли. — Сейчас ты как раз подошел к тому, чтобы выбраться. После сегодняшнего вечера твои дела пойдут отлично.
— Каким образом? Что я должен делать?
— Ты ведь все знаешь о рекламе, верно? Как насчет того, чтобы начать издавать маленький журнал?
— Ну, я бы не сказал, что так уж все знаю...
— Во всяком случае, ты в этом разбираешься. Так что не мешай и позволь мне представить тебя этим парням как знатока журналистики. А остальное сделаю я.
И снова мне не удалось добиться от него никаких разъяснений. Он твердил и даже клялся, что не пытается втянуть меня в какую-либо неприятность, и мне пришлось этим удовлетвориться.
Мы закончили обедать. Посоветовав мне самому выбрать себе напиток, Элли прошел в гардеробную и переоделся. Он вернулся с чемоданчиком, набитым бутылками из бара.
Естественно, к этому моменту я уже был слегка навеселе и стал менее восприимчивым к угрызениям совести, которые меня всегда терзали в присутствии Элли Иверса. Я уже говорил, что очень его любил. Элли по-своему всегда старался быть со мной добрым и великодушным, и сейчас, я надеялся, в час моей нужды он вытащит жирного кролика из шляпы фокусника.
Мы вместе спустились вниз и на такси подъехали к какому-то дому на Бродвее. Там мы вылезли, и я последовал за ним в гостиную на втором этаже. Мужчины, которым он меня представил, были, на мой взгляд, более или менее преуспевающие дельцы среднего класса — хозяева парикмахерской, владельцы закусочных, старшие бухгалтеры и все в этом роде. Добродушные люди, по-своему довольно умные, но не очень сведущие в других областях. Казалось, Элли пользовался их любовью и уважением. Когда он отозвался обо мне как о «известном авторе и издателе», собравшиеся стали взирать на меня со смущающим благоговением.
После церемонии представления Элли провел меня в помещение, напоминающее контору, и усадил во главе длинного стола. Затем, расставив в стратегических местах бутылки, он сообщил мне, что все идет отлично, и отправился в гостиную.
Минут через тридцать двери распахнулись, и Элли ввел группу единоверцев. Они расселись за столом, и бутылки пошли по кругу. Когда комната наполнилась табачным дымом, а джентльмены — крепким бурбоном, Элли перешел к делу.
Последние несколько месяцев, указал он, ложа рассматривает вопрос об основании небольшого журнала или газеты, которые имеются в каждом уважающем себя ордене и которые он обязан иметь, если братья желают высоко нести знамя веры. Запоздание с основанием подобного издания достигло уже того момента, когда стало укором ложе, больше этому нет оправданий. Здесь перед ними сидит один из самых известных в стране публицистов и издателей. Исключительно из соображений дружбы и желания оказать помощь доброму начинанию он (то есть я) согласился приступить к изданию без гонорара... за исключением, конечно, оплаты личных расходов. И для этого требуется лишь, чтобы присутствующие здесь братья, самые уважаемые члены ложи, которые составляют костяк организации, подписали предложение и...
Один из братьев робко покашлял и поинтересовался, сколько, собственно, это... будет стоить.
— Три тысячи долларов, — объявил Элли и, заметив на лицах братьев тревогу, добавил: — То есть так приблизительно оценил расходы мистер Томпсон. Так как, Джим? Мы можем немного их снизить? — Еще один молниеносный взгляд на застывшие в напряженном ожидании лица. — Скажем, тысяч до двух, а?
Я спокойно кивнул, поскольку не давал ему никакой оценки своих мнимых расходов — ни приблизительных, ни точных. И прежде чем я успел еще что-то добавить, Элли поспешно продолжал:
— Итак, две тысячи. Это составит сто пятьдесят долларов с каждого из вас, джентльмены, что в сумме даст тысячу восемьсот, ну а я внесу недостающие две сотни. Пока не будет выплачен заем, нам будет принадлежать право на печатание рекламных объявлений и расходы по распространению — то есть таково предложение мистера Томпсона, и каждый из вас получит пожизненную и бесплатную подписку на журнал. Другими словами, мы будем иметь честь основать издание и быть щедро вознагражденными за...
— Элли, — сказал я, вставая. — Ты не можешь... Я не могу...
— Да, да, конечно, — невозмутимо перебил меня Элли. — Я совсем забыл, что у тебя назначена еще одна встреча. Так что поспеши, и мы увидимся позже.
— Но...
— Можешь не извиняться. Мы все понимаем, — тараторил Элли. — Отправляйся, а я займусь совещанием.
Он действительно им занялся, умело завладев вниманием присутствующих и заставив их забыть обо мне. Неловко помявшись, я ушел. Я не видел иного выхода. У меня еще было время пресечь авантюру Элли, и тогда я с ним серьезно разберусь.
Ожидая его внизу, я все думал, что он предпримет дальше, как он намеревается вытянуть из этих середняков тысячу восемьсот долларов. Наверняка у них не было при себе таких больших денег. И вряд ли, имея весьма скромный бизнес, они могут выдать чеки на сто пятьдесят долларов каждый. Да, в настоящий момент дела у них идут неплохо, но по своему положению они всего лишь мелкая рыбешка. Для таких людей потеря ста пятидесяти долларов была бы серьезным ударом по их благосостоянию.
Я все еще ломал голову над тем, удастся ли Элли провернуть свою аферу, как он быстро сбежал по лестнице. Он явно ожидал, что я наброшусь на него с упреками и расспросами, поэтому специально для того, чтобы озадачить его, я вообще не произнес ни слова. В полном молчании мы возвратились в пентхаус, я прошел в спальню и переоделся в свою одежду. Когда я вернулся в гостиную, Элли насмешливо взглянул на меня:
— Ну вот мы и обтяпали это дельце, Джим.
— Мы?
— Садись, возьми себе выпить, а я все тебе расскажу.
Поколебавшись, я уселся, взял предложенный стакан, а Элли начал свой рассказ. Члены ложи выпишут личные расписки в нашу пользу, причем расписка каждого будет удостоверена его собратом. Поскольку все они пользовались надежным кредитом, у нас не будет проблем с получением по этим распискам наличных. Нам с Элли только придется сопровождать разных членов ложи в банк и пересчитывать деньги.
— Мы можем провернуть это все за день или два, а потом...
— А потом смоемся, да?
— Объясняю тебе, — наставительно сказал Элли, — что все здешние маленькие типографии так и рыщут в поисках заказов. Пойдем в одну из них и подпишем договор сроком на год на небольшое рекламное издание — по нескольку дюжин экземпляров каждый месяц на самой дешевой бумаге. Владелец сделает все, понимаешь, даже сам соберет новости от ложи. Мы дадим ему сотни три баксов, а он выпишет нам счет на тысячу. Остаток от тысячи восемьсот и будет твоими расходами, которые тебе причитаются.
Я возмущенно смотрел на него. Довольная улыбка Элли постепенно сменилась смущенной миной.
— Ну, в чем дело? Скажи мне, на чем нас можно поймать?
— Да ни на чем, — вздохнул я. — Все надежно. Твои друзья из ложи могут жаловаться, но ничего не добьются.
— Какие еще, к черту, друзья! Это же кучка безмозглых простофиль. С самого начала, когда я с ними сблизился, все время раздумывал, как их облапошить... В этом деле мы с тобой единственные друзья. Я знаю тебя почти всю свою жизнь и всегда тебя любил, а...
— И я всегда любил тебя, Элли, — сказал я. — Ты всегда занимался какими-нибудь аферами, но делал это так, что все казалось скорее забавным, чем преступным. Когда ты кого-то надувал, это было остроумно или, во всяком случае, твои мошенничества затрагивали богачей, для которых твои укусы были что слону дробинка... Но эти ребята, доверчивые бедолаги, у которых есть какой-то маленький бизнес, — ты и в прежние времена не стал бы их трогать, Элли! Я просто не могу поверить, что ты поднял руку на таких бедняков.
Я поставил стакан и встал. Нахмурившись, он шагнул ко мне:
— Значит, ты не участвуешь в игре, Джим? Ты пришел сегодня без цента в кармане, а я практически дал тебе тысячу баксов — черт, я бы сделал эту тысячу; ты можешь иметь тысячу, и я тоже...