Пойдите в каторжные тюрьмы. Соберите там вокруг себя их несчастных обитателей, отвергнутых человеческим законом, и обследуйте их. Измерьте линии наклона всех этих профилей, ощупайте все эти черепа. Каждый из этих падших соответствует какому-то зоологическому типу и как бы является точкой пересечения той или иной разновидности животного мира с родом людским. Вот перед нами рысь, а вот кошка, вот обезьяна, вот гриф, а вот и гиена. Главную вину перед этими бедными, дурно скроенными головами, разумеется, несет природа, но какую-то вину несет и воспитание.
Воспитание оказалось плохим ретушером, не сумевшим подправить набросок, худо выполненный природой. Обратите свои заботы в эту сторону. Народу — хорошее воспитание! Предпринимайте все, что в ваших силах, чтобы, развивая эти незадачливые головы, растить и расширять то, что в них содержится.
Хорошо или дурно устроен череп, зависит от того, каковы учреждения данной нации.
В Риме и Греции у людей был высокий лоб. Расширьте у народа насколько возможно лицевой угол.
Когда Франция научится читать, не оставляйте без руководства умы, которые вам удалось развить, а не то возникнут новые неурядицы. Плохое знание хуже, чем даже невежество. И вот что: вспомните, что есть книга более философская, чем «Кум Матьё»
{12}
, более общедоступная, чем «Конститюсьоннель»
{13}
, более долговечная, чем хартия 1830 года
{14}
. Это Священное писание. Добавлю для ясности несколько слов.
Что бы вы ни делали, доля толпы, массы, большинства всегда останется в той или иной мере тяжкой, грустной, несчастной. Ее удел — изнурительная работа: толкать тяжести, тащить тяжести, носить тяжести.
Взгляните на эти весы: все радости — на чаше богача, все невзгоды — на чаше бедняка. Разве не отличны друг от друга обе участи? Разве не нарушается от этого равновесие здесь, а вместе с весами и во всем государстве?
Положите же на чашу бедняка, на чашу невзгод веру в небесное будущее, бросьте на нее упование на вечное блаженство, бросьте на нее рай, этот могучий противовес, и вы восстановите равновесие! Доля бедняка сравняется с долей богача.
Это то, о чем знал Иисус, а в этом он смыслил больше, чем Вольтер.
Одарите бедняка, который трудится в поте лица и страждет, одарите народ, для которого этот мир дурен, верой в иной, созданный для него лучший мир.
Он обретет покой, он будет терпелив. А терпение — плод надежды.
Так несите же в наши деревни евангельские семена! Библию — в каждую хижину! Пусть книги и поля произведут на свет нравственного труженика.
Голова человека из народа — вот в чем суть жгучего вопроса. В голове этой много полезных ростков. Они должны созреть и принести хорошие плоды, и да помогут вам в этом яркий свет и благородная гармония добродетели.
Тот, кто убил на большой дороге, мог стать безупречным слугою общества, если бы его вовремя направили на верную стезю.
Распахивайте, возделывайте, оплодотворяйте, орошайте, просвещайте, воспитывайте, делайте полезной голову человека из народа — и не будет у вас тогда нужды рубить ее.
Комментарии
1
Виктор Гюго (1802–1885) является, без сомнения, самым крупным, самым главным, самым, если можно так выразиться, «всеобъемлющим» представителем французского романтизма. В его творчестве полнее и последовательнее всего сказались все черты романтической литературы: и ее социально-политическая противоречивость, и ее острая эмоциональность, и стремление художника (поэта, прозаика, драматурга) к художественному познанию мира через своеобразное преображение действительности (гиперболизация тех или иных сторон ее, тех или иных моментов человеческой психики, убежденность в особой поэтической правде, чрезвычайности жизненных ситуаций и конфликтов и т. п.), и, наконец, все общеизвестные и самые наглядные особенности ее поэтики.
Хотя начальный период творчества Гюго связан был с влиянием на него Шатобриана и других политически реакционных писателей и сам Гюго понимал романтизм как литературу антиреволюционную, ранние его произведения «Оды и разные стихотворения» (1822), «Ган Исландец» (1824), «Оды и баллады» (1828) были романтически новаторскими и по мироощущению, и по тематике, и по фольклорно-эстетическим принципам. В это время Гюго участвует в клубах-кружках молодых писателей и поэтов, вступивших в борьбу с уже исчерпавшим свои творческие силы, но пользующимся официальной поддержкой классицизмом, участвует во всех литературных манифестах романтиков и в предисловии к своей первой драме «Кромвель» (1827) ополчается против обветшалых правил классицистической литературы с ее строгим различением жанров, регламентацией тематики и языка и т. п. Монархические и религиозные взгляды молодого Гюго оказали весьма незначительное влияние даже на раннее его творчество. В романе о восстании негров на острове Сан-Доминго «Бюг Жаргаль» (несмотря на политически антиреволюционное послесловие к нему), вышедшем в 1826 году, в пьесах «Кромвель» (1827), «Марион Делорм» (1829), в сборнике стихов «Восточные мотивы» (1828) и в повести «Последний день приговоренного к смерти» (1829) романтическая эстетика Гюго вольнолюбива и гуманистична уже и в идейном плане. В сборниках стихов «Осенние листья» (1831), «Сумеречные песни» (1836), «Внутренние голоса» (1837), «Лучи и тени» (1840) Гюго-поэт достигает полной поэтической зрелости. Темы его лирики — любовь, природа, философическая медитация. В стихотворениях на политические темы лирика эта уже отчетливо демократически направлена. В тридцатых годах на Гюго оказывают некоторое влияние идеи утопических социалистов. С подъемом рабочего движения в середине этого десятилетия, в частности — с восстанием ткачей в Лионе (1834), связана повесть «Клод Гё». В 1831 году выходит знаменитый его роман «Собор Парижской богоматери», где писатель порывает с романтической идеализацией средневековья. Он хочет быть поэтом-историком, изобразить «средние века» как определенный период в развитии народной жизни, а судьбу цыганки Эсмеральды, архидьякона Клода Фролло, звонаря Квазимодо и других персонажей романа как характерный для этого периода момент. При этом он, конечно, не историк-реалист, как Вальтер Скотт или Пушкин в «Капитанской дочке». Романтическая эстетика торжествует здесь и в мелодраматическом развитии сюжета, и в резкости противопоставления начал добра и зла. Все эти черты еще более заострены в драматургии Гюго. Между 1829 и 1838 годами были напечатаны и представлены на сцене его исторические драмы «Эрнани», «Король забавляется», «Лукреция Борджа», «Мария Тюдор», «Анджело, тиран Падуанский», «Рюи Блас». Историзм театра Гюго, как легко представить себе, — чисто условный, однако они художественно правдивы своей глубокой поэтичностью, бурным развитием действия, убедительной страстностью переживаний героев, искусством стихотворного диалога. В этой драматургии ясна политическая направленность. Теперь Гюго — решительный антимонархист и демократ. Современники понимали суд Гюго над Карлом V, Франциском I, Марией Тюдор, как выступления против того обмана народа, каким явилась Июльская монархия Луи-Филиппа Орлеанского.
Революцию 1848 года Виктор Гюго встретил восторженно. Как депутат Учредительного, а затем Законодательного собрания он неизменно голосовал с левыми республиканцами, защищая широкие демократические права народа; после переворота, учиненного президентом Луи Наполеоном Бонапартом, а затем провозглашения Империи он пишет резкие памфлеты («История одного преступления», «Наполеон малый») против Наполеона III, ему приходится скрываться от полиции, и наконец он эмигрирует сперва в Бельгию, затем на принадлежащие Англии острова Ла-Манша (Джерси и Гернсей). В 1855 году он выпускает сборник стихотворений и поэм «Возмездие», где своеобразно переплетаются две линии политической лирики — памфлетно-сатирическая и героико-патетическая. В 1856 году выходит сборник лирики (преимущественно медитативно-философской) «Созерцание». В 1862 году — многотомный роман «Отверженные», над которым писатель начал работать с тридцатых годов. Это произведение в трех аспектах своих — уголовно-приключенческом, социальном, историческом — как бы выходит за пределы установленных жанров и вместе с тем являет собою роман в подлинном смысле «романтический», ибо в жизненных конфликтах, составляющих его содержание, действуют герои, и в добре, и во зле осуществляющие те крайние возможности, которые заложены в духовных и физических силах человека, но почти никогда не реализуются в эмпирической реальности. Отсюда и обостренный мелодраматизм ситуаций, и резкость контрастов, и полный «сплав» пафоса социально-революционного с пафосом моральным. Все проблемы, волновавшие французское общество между 1815 и 1858 годами (действие романа охватывает этот период времени), находят воплощение в образах и ситуациях романа, вполне жизненных, но поданных в обличье символическом. Тот же художественный метод торжествует и в двух последующих романах Гюго «Труженики моря» (1868) и «Человек, который смеется» (1869), чья тематика навеяна английскими и ламаншскими впечатлениями Гюго-изгнанника. Элементы символико-фантастического обобщения действительности выступают в них, пожалуй, даже еще резче, пафос великодушного народолюбия не менее поэтичен.
В течение всего своего изгнания и по возвращении во Францию Гюго не прекращал публицистической деятельности. Он пишет статьи, памфлеты, воззвания, отзываясь на все политические события этих десятилетий с привычных для него прогрессивных, гуманистических и демократических позиций. Весь этот материал был впоследствии собран в трех томах «Дел и речей» (1841–1885).
После поражения Франции в войне с Пруссией (1870) и падения Второй империи Гюго возвращается во Францию. В это время он пишет стихи, посвященные защите Парижа от неприятеля, а затем в дни Парижской коммуны взывает к гражданскому примирению. Программа и политика Парижской коммуны оказалась ему чуждой, но после ее разгрома он создает цикл стихотворений, в которых восхищается героическим поведением коммунаров и гневно протестует против кровавой расправы с ними. Все эти стихотворения составили книгу «Грозный год» (1872), являющуюся вершиной гражданской лирики Гюго. В 1874 году выходит исторический роман Гюго о французской революции 1789–1794 года, наиболее «реалистическое» и конкретно историческое произведение романтической прозы Гюго — «Девяносто третий год». В 1883 году, за два года до кончины поэта, выходит третья книга «Легенды веков», трехтомного собрания стихотворений и поэм, где поэтическое воплощение образов, «событий, преданий» многовековой истории человечества призваны по замыслу Гюго дать своеобразную эпопею борьбы человечества за свою судьбу, за лучшую долю. И как бы ни расценивать все эти три тома в целом, следует со всей определенностью сказать, что лучшие вещи из «Легенды веков» являются подлинной вершиной поэтического творчества Гюго.
В настоящем сборнике творчество Гюго представлено упоминавшейся выше повестью «Клод Гё». Произведение это можно рассматривать в трех аспектах. Во-первых, оно документально-публицистическое, ибо содержание его — случай из действительной жизни, а цель писателя состояла в том, чтобы показать, как классовая юстиция буржуазного общества не исправляет человека, нарушившего закон пустячным проступком, а превращает его в настоящего преступника. Во-первых, оно интересно как опыт работы Гюго-прозаика методом художественного реализма, почти полностью освобожденного от романтико-символистической условности и вместе с тем — это уже третий его аспект — остающегося в пределах романтического мироощущения и поэтики Гюго: недаром и сам Клод Гё, и его «жертва» — тюремный надзиратель, издевающийся над заключенными, являются как бы прообразами двух главных героев Гюго в его «Отверженных» — Жана Вальжана и Жавера. В социально-романтическом плане убийца Клод Гё — абсолютный праведник, садист-надзиратель в том же плане — абсолютный злодей. В жизненной реальности истории Клода Гё воплощена романтико-метафизическая контрастность Добра и Зла.
2
…Клерво — это аббатство… — Аббатство и монастырь основал святой Бернард (1144), отсюда — бернардинцы; с 1808 года — тюрьма, после реставрации Бурбонов — уголовная и политическая (одна секция). Находилась тюрьма около города Труа (историческая провинция Шампань, затем департамент Об).
3
Он походил на папу римского, плененного вместе со своими кардиналами. — Речь идет о так называемом Авиньонском пленении пап в 1309–1377 годах, когда римский папа был вынужден жить в Авиньоне в полной зависимости от французских королей, однако оставался главой церкви.
4
Сеньор де Котадилья… — Герцог де Котадилья возглавлял конвой, который в 1811 году сопровождал семью Гюго из Франции в Испанию, где в то время служил отец Гюго.
5
…один из томиков «Эмиля». — «Эмиль, или О воспитании» (1762), знаменитый роман Жан-Жака Руссо.
6
…как вернулся бы к молитве Жак Клеман. — Жак Клеман (1567–1589) — французский монах-бенедиктинец, фанатически религиозный. Убил в 1589 году короля Генриха III и был зарублен на месте. Сохранились свидетельства очевидцев, по которым Жак Клеман накануне и в утро убийства страстно молился.
7
Pede claudo — цитата из «Од» Горация (кн. 3, ода 2, ст. 31–32).
8
…сочинять законы, которые заставляют меня, обрядившись в солдатскую шинель… стоять на посту перед дверью… графа де Лобау. — Имеется в виду закон о конституировании Национальной гвардии (уже существовавшей) (22 марта 1831); Мутон Жорж, граф де Лобау — участник наполеоновских походов, позже был членом муниципальной комиссии, которая захватила власть в июле 1830 года, стал маршалом и пэром Франции, был назначен главнокомандующим Национальной гвардии.
9
…ни о Федре, ни об Иокасте, ни об Эдипе, ни о Медее, ни о Родогуне… — Федра, Иокаста, Эдип, Медея (греч. миф.); Родогуна — парфянская царевна. С их именами связаны легенды о тяжких преступлениях. Здесь упоминаются как герои трагедий Расина и Корнеля.
10
Около года тому назад… тайные казни. — В своем предисловии к «Последнему дню приговоренного к смерти» Гюго подробно рассказывает об упоминаемых здесь происшествиях (см.: Гюго В. Собр. соч. в 15-ти т., т. 1. М., 1953, с. 207–209). В сентябре 1831 года, пишет он, в Пемье из-за неисправности гильотины «пять раз поднимался и опускался нож, пять раз вонзался в шею приговоренного, и после каждого удара приговоренный испускал отчаянный вопль, дергал все еще не снесенной головой и молил о пощаде». Когда толпа стала забрасывать палача камнями, он сбежал с помоста, и его подручный перерезал простым ножом часть шеи казнимого. В конце того же года в Дижоне во время казни одной женщины гильотина опять-таки действовала неисправно, и «тогда подручные палача ухватили женщину за ноги и под отчаянные вопли несчастной до тех пор дергали и тянули, пока не оторвали голову от туловища». Гюго рассказывает также о судьбе некоего Дезандрие, которого засветло привезли к пустынной заставе Сен-Жак и там, «не дав ему опомниться, недостойно, тайком отрубили ему голову». «У нас в Париже, — пишет Гюго, — возвращаются времена тайных казней. После июльских дней из страха, из трусости уже не решаются рубить головы публично, на Гревской площади, и поэтому придумали такой выход».
11
Фариначчи был жесток… — Фариначчи Просперо (1554–1618) — итальянский юрист, служил при папе Клименте VIII, автор трудов по теории и практике криминалистики, известен крайней жестокостью.
12
«Кум Матьё, или Пестрота человеческого духа» (1766) — роман аббата Анри Жозефа Дюлорана (1719–1797); был переиздан в Брюсселе в 1830 году.
13
«Конститюсьоннель» — либеральная политическая и литературная газета, выходившая во Франции в 1815–1817, 1819–1914 годах.
14
Хартия 1830 года — конституционная хартия, принятая 9 августа 1830 года и провозгласившая королем Луи Филиппа, герцога Орлеанского; была несколько демократичнее, чем хартия 1814 года.