— Очень красивая упаковка, — рассеянно бормотал Оливер. — А грудки такие кругленькие и крепенькие, с такими очаровательными розовыми сосочками. Как раз умещаются в моей ладони… или во рту.
Он притянул Джинни к себе, и она задохнулась от восторга, когда его губы скользнули по ее набухшей груди. Жидкое пламя разлилось по ее животу, и, с внезапно вспыхнувшим возбуждением, она начала расстегивать пуговицы его рубашки, страстно желая ощутить ладонями его твердые мышцы. Он рассмеялся и внезапно схватил ее за запястья, опрокинул навзничь и придавил к постели своим весом. Его глаза горели.
Но его рубашка была расстегнута, а Джинни его хотела. Она высвободила руки, крепко его обняла, прижавшись к нему всем телом, и разомкнула губы навстречу его поцелую.
Губы Оливера, горячие и настойчивые, возбуждали в ней ответную страсть. Их языки затрепетали в танце, пока он не подтвердил свое превосходство, исследовав самые потаенные уголки ее рта. А она полностью покорилась, ее тело жаждало близости.
Оливер весело взглянул на нее, словно посмеиваясь над ее пылом, но Джинни было все равно. Когда его губы сомкнулись на одном из ее сосков, она прикрыла глаза, наслаждаясь удивительными ощущениями, тая, словно мед. Он ласкал ее груди по очереди, пока она не застонала от удовольствия.
А затем его руки скользнули под тонкое кружево трусиков. Джинни даже не подумала сопротивляться, хотя и ощутила некоторую неловкость, когда Оливер снял с нее трусики и куда-то их отбросил. Теперь она лежала под ним совершенно голая и беззащитная.
От первого интимного прикосновения у Джинни перехватило дыхание. Но ее страх развеялся, как только Оливер отыскал крохотную жемчужину наслаждения и принялся возбуждать ее, тихонько посмеиваясь над ее сладострастными стонами.
А затем… Джинни почувствовала, как он раздвигает ее бедра и наваливается всем весом. Она снова распахнула глаза, внезапно осознав, что готова полностью подчиниться. Отступать было некуда — Оливер получил то, что хотел, во всех смыслах этой фразы.
— Итак… Теперь я узнаю наверняка, говорила ли ты мне правду, — с улыбкой пробормотал Оливер.
Джинни охватил приступ ярости. Разве он до сих пор не поверил ей? Ее глаза вызывающе вспыхнули.
— Тогда давай, — усмехнулась она. — Возьми меня…
Джинни изогнулась, впившись ногтями в спину Оливера, и, внезапно утратив контроль, он вошел в нее. В первую секунду ее пронзила острая боль, и она вздрогнула всем телом, не удержавшись от крика.
— Дурочка! — Оливер покачал головой, сняв губами слезинку, скатившуюся из уголка ее глаза. — Тебе бы не было больно, если бы ты так не сделала.
— Но тогда ты не был бы полностью уверен, — прошептала Джинни в ответ. — А теперь ты знаешь.
— Да. — Он начал двигаться внутри нее, медленно и осторожно. — Теперь я знаю.
Джинни не смогла бы вообразить такое даже в самых безумных мечтах. Она инстинктивно подстраивалась под его ритм, распалялась все больше, дрожала от страсти. Они оба тяжело дышали, их тела взмокли от пота. Вскоре Оливер забыл о нежности, но Джинни это не беспокоило — ее голова кружилась, в нижней части живота нарастало странное напряжение…
А потом, внезапно, напряжение схлынуло, по ее жилам разлился жидкий огонь, и с последним всхлипывающим возгласом она почувствовала, что падает, падает, тонет в объятиях Оливера, пока они оба не рухнули, обессиленные, на смятые атласные простыни.
Девятая глава
— Ты действительно хочешь выйти сегодня?
Оливер стоял на пороге гардеробной, небрежно прислонившись к дверному косяку, и рассеянным взглядом смотрел, как Джинни натягивает узкое черное платье. Он был очень соблазнителен — из одежды только белое полотенце, обернутое вокруг бедер; широкая грудь покрыта бронзовым загаром, приобретенным во время медового месяца, и порослью черных вьющихся волос.
— Да, — настаивала Джинни. — Посол — очень милый мужчина. И мы ведь приняли приглашение, теперь уже неудобно не прийти.
— Милый мужчина? — повторил Оливер, подойдя ближе и проведя ладонями по ее телу. — Ты хочешь сказать, привлекательный?
— Конечно… нет, — запинаясь, возразила она. — Он мне… в отцы годится! Просто…
Оливер рассмеялся.
— Как я люблю твою прекрасную грудь, — хрипло пробормотал он, наклонив голову и поцеловав ее в шейку. — Такая упругая и пышная… Знаешь, я даже через платье чувствую, как у тебя соски затвердели. Твое тело создано для любви — оно откликается на каждое мое прикосновение. Давай скажем, что мы заболели… я точно чувствую, что у меня поднялась температура. Наверное, это лихорадка.
Джинни глубоко вздохнула, неуверенно рассмеялась и покачала головой.
— Нет… Оливер, пожалуйста…
Она прикрыла глаза и склонила голову ему на плечо. Ее рабство оказалось слишком приятным, но ради собственного блага иногда приходится проявлять строптивость.
— Фостер пригонит машину через несколько минут, — напомнила она, со смехом выскользнув из объятий Оливера. — Так что лучше одевайся.
Оливер сдержанно улыбнулся, глядя, как Джинни расчесывает свои длинные темные волосы.
— Подбери их, — приказал он.
— Думаешь? — переспросила Джинни, скручивая волосы в жгут и укладывая короной. — А мне не хотелось.
— Подбери, — прорычал он. — Распускать их будешь только для меня.
Джинни изумленно взглянула на Оливера. Иногда он казался таким собственником.
— Да, мой повелитель, — усмехнулась она. — Твое слово для меня закон.
— Вот именно. — Оливер схватил ее за плечи и крепко обнял; его хватка была железной — маленькая демонстрация силы, доказывающая, что он шутит лишь наполовину. — И никогда не забывай об этом.
На мгновение их взгляды встретились в зеркале. Но как только вызов в глазах Джинни сменился покорностью, Оливер ее отпустил.
— Ладно, я оденусь, — согласился он. — Черный галстук?
— Естественно.
Он ушел в свою гардеробную, а Джинни продолжила укладывать волосы.
Со дня свадьбы прошло шесть недель, наполненных таким счастьем, о котором Джинни не смела даже мечтать. Медовый месяц, проведенный на крохотном острове в Карибском море (пальмы, белый песок и ни единого человека вокруг), оказался сплошным блаженством.
Казалось, Оливер никак не может насытиться ею. Джинни с улыбкой вспоминала волшебные ночи, проведенные в его объятиях; пробуждения рядом с ним на широкой кровати; вечера, когда он возвращался с работы и набрасывался на нее прямо с порога: однажды они занимались любовью в оранжерее, несколько раз на полу гардеробной, и один раз (потрясающе, хотя и несколько неудобно) в чулане, где хранились плащи и галоши.
Джинни не требовалось много времени, чтобы уложить волосы в простую, но изящную прическу. Выпустив несколько локонов, чтобы смягчить эффект, она занялась косметикой — подчеркнула загар с помощью тонального крема, подвела глаза светло-коричневыми тенями, подкрасила длинные ресницы и намазала губы алой помадой.
Драгоценности? Простая золотая цепочка, серьги в виде тонких колечек и золотой браслет, подаренный Оливером после медового месяца, с застежкой в виде пары наручников. И, конечно, кольцо.
Надев черные вечерние босоножки, Джинни бросила последний взгляд в зеркало. Платье было одним из ее любимых — черное, шелковое, очень простого покроя, на тоненьких бретельках и с глубоким треугольным вырезом на груди. Ткань струилась по ее стройной фигуре почти до щиколоток.
— Готова?
В зеркале вновь появилось отражение Оливера. И когда Джинни взглянула на него, ее сердце забилось быстрее. Ему очень шел смокинг — Оливер носил этот наряд с особым щегольством, напоминающим о том, что под его утонченной оболочкой скрывается сильный, необузданный мужчина, недалеко ушедший от дикаря. В одно мгновение он может сбросить маску цивилизованности и утащить Джинни в свою пещеру…
— Что тебя развеселило? — спросил Оливер, заметив на ее губах улыбку.
— Ой… ничего. — Решительно выбросив из головы этот образ, Джинни равнодушно пожала плечами и схватила сумочку. Но Оливер, похоже, догадался об ее игривых фантазиях.
— Ничего? Но ты же не думала о том, о чем я думал только что, правда?
— Конечно… нет. — В ее голосе прозвучала предательская хрипотца. Торопясь, пока Оливер не разрушил ее планы на вечер, Джинни забросила сумку на плечо и выскочила из комнаты. — Идем, мы уже опаздываем, — заявила она, сбегая вниз по лестнице.
Оливер нагнал ее у входной двери. Элегантный «роллс-ройс» уже дожидался возле крыльца. Фостер распахнул дверцу, и Джинни с довольным вздохом юркнула в роскошный салон.
Судя по озорному блеску в глазах Оливера, легко отделаться ей не удастся.
— Это одна из тех ужасных вечеринок, где все говорят одновременно и шампанское слишком сладкое, — скучным голосом предупредил Оливер.
Джинни ощутила приятное предвкушение.
— Мы можем… уйти пораньше, если хочешь? — предложила она с предательской дрожью в голосе.
Оливер рассмеялся, низким, горловым смехом.
— Думаю, можно слегка… развлечься и здесь, — ответил он. Его рука лежала на спинке сиденья и, прежде чем Джинни успела понять, что происходит, он спустил с ее плеча бретельку платья, обнажив грудь, прикрытую только кружевом черной грации. — Я хотел узнать, какое белье ты надела, пробормотал он. — Мне нравится.
— Не надо! — возразила она, бросив испуганный взгляд на сидящего за рулем Фостера, торопливо натянула платье на плечи и отодвинулась от мужа как можно дальше. Он же не хочет заниматься с ней любовью прямо в машине… правда?
Оливер рассмеялся и опустил непрозрачный экран, отделивший их от водителя. Затем, с блеском в глазах, лишившим Джинни всякой способности к сопротивлению, вновь сбросил бретельку и провел пальцем по ее медовой коже вдоль кромки кружева до самой ложбинки между грудей.
— Что тебе не нравится? — усмехнулся он. — Боишься, что я испорчу твой макияж?
— Я…
Улыбаясь своей чарующей улыбкой, Оливер погладил ее грудь. Джинни чувствовала тепло его ладони. Ее соски затвердели, просвечивая темно-розовым цветом через черное кружево грации.
На мгновение Джинни зажмурилась. Она знала, что сопротивляться бесполезно — это только раззадорит Оливера. Единственное, что она могла сделать, — притвориться равнодушной, хотя дыхание, все более неровное и поверхностное, ее выдавало.
Движение в этот час не было слишком оживленным, и дорогой автомобиль беспрепятственно мчался по узким улицам пригорода. Откинувшись на спинку сиденья, Джинни видела людей, ждущих автобуса, стоящих на переходах, и напоминала себе, что они не смогут разглядеть ее сквозь тонированное стекло. Они не увидят, как ее муж расстегнул черную грацию и ласкает ее пышную грудь с порозовевшими сосками.
— Знаешь, твое тело — неиссякаемый источник удовольствия, — пробормотал он. — Особенно, когда ты пытаешься бороться с желанием. Тебе это не удается… и когда ты теряешь контроль над собой, это выглядит жутко забавно.
Ее глаза вспыхнули негодованием, но она ничего не могла поделать. Быть может, неразумно сдаваться без боя, но Оливер мог сломить ее сопротивление единственным прикосновением, единственным взглядом.
И да, как же это приятно! Если он захочет заняться с ней любовью прямо сейчас, она не сможет его остановить.
Словно в тумане, Джинни смотрела на знакомые улицы за окнами машины.
— Оливер, — в отчаянии взмолилась она. — Оливер… пожалуйста… Мы почти приехали. — Но он только рассмеялся, продолжая сладкую пытку, пока машина не свернула к Кенсингтонскому парку и не остановилась у высоких чугунных ворот посольства.
Только тогда Оливер поднял голову, с усталой улыбкой глядя, как Джинни приводит в порядок свою одежду.
— Такой скромный наряд, — усмехнулся он. — И под ним такое соблазнительное тело. Да, мы уедем пораньше, если только ты не хочешь, чтобы я затащил тебя за какую-нибудь из этих пальм и занялся любовью.
Ее зеленые глаза гневно вспыхнули, но отвечать было некогда. Фостер распахнул дверцу, и Джинни вылезла из машины, придерживая длинную юбку. Ее соски все еще сохранили болезненную чувствительность и слишком остро реагировали на прикосновение ткани при каждом вздохе. Как можно идти на шикарную вечеринку в посольстве, если в голове только воспоминания об этих необузданных ласках?
Когда Оливер поравнялся с ней, она взяла его под руку, и вместе они проследовали по короткой дорожке к внушительному крыльцу, здороваясь по пути с только что прибывшими гостями.
Оливер с невозмутимым видом начал нашептывать ей на ухо:
— Знаешь, что я сделаю, когда мы вернемся домой? Я раздену тебя догола и брошу на кровать. Затем возьму мед и размажу его по твоей потрясающей коже, по красивой груди и нежным, шелковистым бедрам. И буду слизывать его… дюйм за дюймом… — Он рассмеялся, обдав ее теплым дыханием, и Джинни невольно вздрогнула. — А потом я буду любить тебя так страстно, что ты целую неделю не сможешь встать с постели.
Джинни глубоко вздохнула, ее щеки залило алым румянцем. Ей пришлось собрать в кулак все свои силы, чтобы сохранить самообладание перед слугами (каждый из них превратился бы в отлично подготовленного телохранителя при малейших признаках опасности).
Сегодня в посольстве собралось блестящее общество — женщины в шелках и бриллиантах, мужчины в смокингах, несколько человек пришли в военной форме или в традиционных африканских или арабских одеяниях. Официанты в белых ливреях сновали в бурлящей толпе с бокалами на серебряных подносах, умудряясь не пролить ни капли.
Оливер был прав — все говорили одновременно, не обращая внимания на оркестр, а шампанское и вправду оказалось слишком сладким. Вечер обещал быть скучным, но, может быть, перекинувшись парой слов с некоторыми людьми, им удастся ускользнуть незаметно.
Джинни, блуждая взглядом по комнате, внезапно заметила у дальней двери знакомый профиль. Белокурые волосы, блестящие в свете свечей, обрамляющие тонкое лицо с полупрозрачной кожей — Алина. Тетя Марго предупреждала, что она выпишется из больницы на этой неделе, но Джинни полагала, что сначала она решит отдохнуть, съездить куда-нибудь на выходные. Наполненное людьми посольство — не самое подходящее место для выздоравливающей.
Джинни предпочла бы встретиться с Алиной наедине — возможно, в кругу семьи. Только не на людях. Но, как оказалось, волноваться по поводу нежданной встречи уже некогда — посол лично подошел ее поприветствовать, сияя раскосыми глазами.
— Ах, моя милая девочка! — воскликнул он, заключив Джинни в объятия и расцеловав в обе щеки. — Как я рад тебя видеть! И Оливер, мой дорогой друг! — С Оливером он поздоровался за руку. — Я слышал, вы поженились? Чудесная новость, чудесная! Заботьтесь о ней как следует, дружище. Такие, как она, ценятся на вес золота! Многие дамы занимаются благотворительностью только для того, чтобы похвастаться перед подругами. Но моя милая Джинни… — Он поднес ее руку к губам и поцеловал пальцы. — Она всю душу вкладывает.
Оливер улыбнулся, и, как не странно, в его взгляде не было привычной насмешки.
— Знаю, — ответил он с гордостью.
Посол снисходительно рассмеялся.
— Ах, естественно, знаете. Разве есть в этом мире хоть что-нибудь, о чем бы не знал Оливер Марсден?
— В общем, да, — сухо согласился Оливер. — Но простите нас, я должен пригласить мою жену на танец.
— Конечно, конечно, — воскликнул посол. — Развлекайтесь!
Джинни вопросительно взглянула на мужа, когда он вывел ее на танцплощадку и заключил в свои объятия.
— Что ты имел в виду?
Он изогнул черную бровь, изобразив недоумение.
— А что я должен был иметь в виду?
Джинни покачала головой, не поддаваясь на его уловку.
— Ты сказал: «Знаю». А что ты знаешь?
— Если ты говоришь о своей благотворительной деятельности, то, естественно, я знаю о ней, — с улыбкой ответил Оливер. — А почему я не должен знать? Я в течение нескольких лет получал регулярные отчеты о твоих успехах.
Джинни изумленно моргнула.
— Да?
— Конечно. В основном, от Марго, и иногда и из других источников.
— Ой, правда? — Ее это не сильно удивило, но было немного обидно, что он не сказал этого раньше. — А о чем еще ты получал отчеты?