— Прочтите мне, пожалуйста. По-японски.
Она подчинилась, уверенно скользя по певучим слогам.
— У вас отличное произношение, — заметил он, когда Мэриэл закончила. — Вы, должно быть, изучали язык еще в детстве.
Мэриэл без эмоций кивнула и спросила:
— А вы когда учили?
Хоть он и сдвинул брови, но довольно мягко ответил:
— В старших классах. Я свободно говорю и немного читаю, но не умею писать и никогда не избавлюсь от акцента.
Несомненно, Николас Ли привык требовать совершенства и от себя и от других — самый ужасный тип людей. Однако Мэриэл предстоит с ним работать, а это значит, что ей следует держаться с неизменной профессиональной отчужденностью.
Он резковато продолжил:
— Спасибо, вы хорошо потрудились. Я закажу чай. Насколько я понимаю, вы предпочитаете чай? Как и большинство новозеландцев, особенно в это время дня.
У него не только острый взгляд, но и тонкий слух. Хотя американские коллеги Мэриэл всегда улавливали чужеродный акцент в ее речи, все новозеландцы, которых она встречала за последние годы, принимали ее за американку.
— Извините, сэр, — произнесла Мэриэл ровным голосом, — но мне надо освободиться к приезду остальных членов делегации. — Она улыбнулась официальной улыбкой. — Вы очень любезны. Спасибо.
Ли дождался, пока она собрала компьютер и принтер и уже направилась было к двери, прежде чем ответил:
— Это не любезность, мисс Браунинг. Я просто ценю работоспособность и ум.
Произнесенные холодным бесцветным тоном, слова прозвучали едва ли не грозным предупреждением.
Вечером Мэриэл вновь встретила Николаса Ли на первом торжественном ужине. По словам Лиз Джерман, целью конференции было неформальное обсуждение перспектив торгового сотрудничества на весьма высоком уровне.
Курорт, завоевавший широкую известность благодаря изысканному и высококлассному обслуживанию, наличию оздоровительного комплекса, площадки для гольфа, тира, банкетных залов и великолепного ресторана, оказался самым подходящим местом для подобного мероприятия.
Хотя обе делегации приехали со своими переводчиками, Мэриэл, затянутая в черное платье, сделавшее ее тонкой, как тростинка, спустилась в небольшой холл, ведущий в банкетный зал. В ее задачу входило общение и в случае необходимости помощь, чем она и занималась, вступая в разговор, когда тот затихал.
За исключением средних лет женщины с цепким взглядом и двух весьма элегантных дам, ровесниц Мэриэл и тоже новозеландок, в зале находилось человек двадцать мужчин в строгих вечерних костюмах. Большинство были довольно молоды, лишь несколько человек, пожалуй, одного возраста с ее родителями, останься те живы.
Как обычно, Мэриэл воздержалась от спиртного, попросив минеральной воды. И тут, поблагодарив официанта, принесшего напиток, она заметила Николаса Ли, разговаривающего с одной из молоденьких женщин, очень привлекательной особой с гладко уложенными рыжими волосами, оттенок которых больше смахивал на морковный. Тонкое, аристократическое лицо освещала очаровательная сдержанная улыбка. Однако во взгляде, посланном Николасу Ли из-под ресниц, сдержанности не было и в помине.
Ослепленная внезапным болезненным приливом чувств, Мэриэл подумала: что со мной, я ревную!
Резко отвернувшись, она обрадовалась, увидев японца средних лет, улыбавшегося одному из новозеландцев, выглядевшему несколько растерянно. Стиснув зубы, она направилась к ним.
Мужчина постарше был слишком хорошо воспитан, чтобы продемонстрировать облегчение, когда она, присоединившись к ним, скромно представилась. Однако молодой собеседник, Питер Сандерсон, профессиональный дипломат, приветствовал ее довольно хмуро. Впрочем, после первого раздраженного взгляда на Мэриэл он заулыбался ей с преувеличенным интересом.
Когда Сандерсон спросил, откуда она, Мэриэл окончательно поняла, что он ей не нравится.
— Из Нью-Йорка? У вас произношение не уроженца Большого Яблока, [1]— сказал он, глядя на нее узкими глазками так, словно подозревал во лжи.
— Я новозеландка, мистер Сандерсон.
— Но вы не из делегации, — заметил он, снова нахмурившись.
— Я переводчица, — объяснила она, улыбаясь, чтобы не сорваться на резкость.
Мужчина постарше вмешался:
— С прекрасным знанием японского.
Адресовав улыбку уже ему, она слегка поклонилась:
— Вы мне льстите.
С нетерпением дождавшись, пока они закончат обмен любезностями, Питер Сандерсон поинтересовался:
— И давно вы в Америке?
Мэриэл ответила, стараясь, чтобы голос не выдал ее нервозности. Он все продолжал задавать вопросы, небрежно замаскированные вежливым любопытством.
Она понимала, что в его отношении к ней нет ничего личного, — возможно, он из тех, чье отношение к людям зависит от пользы, которую можно извлечь для себя, — но ей было нелегко сохранять выдержку.
Минут пять спустя Мэриэл почувствовала за спиной чье-то присутствие и, повернувшись, увидела Николаса Ли. Рыжеволосая была по-прежнему с ним, и на секунду, когда взгляд ее серых глаз упал на Мэриэл, в нем мелькнуло чисто женское соперничество.
Николас познакомил их. Женщину звали Сьюзан Уотерхаус, она была помощницей новозеландского министра торговли. Сьюзан оказалась довольно обаятельной, но какой-то отстраненной — не то чтобы замкнутой или безразличной, но словно отсутствовавшей, — за исключением тех моментов, когда смотрела на Николаса.
С обидой, игнорируя зародившуюся в сердце губительную тайную зависть, Мэриэл отвернулась. Необычная для нее реакция лишь усилила неприятное предчувствие. Вскоре она, извинившись, отошла.
Когда Мэриэл допила второй стакан воды, общий поток увлек ее в обеденный зал. Она устроилась в нише рядом с главным столом, на случай, если понадобится ее помощь, и безуспешно пыталась не смотреть в сторону Николаса Ли.
Назвать его красивым слишком мало, подумала она, заметив, как Ли улыбнулся своей немолодой соседке. Слово «красота» звучит чересчур слабо и обыденно. Николас обладал врожденной фацией хищника, и, судя по письму, которое она переводила днем, хищника с острым умом. Его классически правильные черты лица, черные волосы, смуглый цвет кожи и совершенная фигура великолепно сочетались с самоконтролем и властностью.
Какая же роль отведена ему в этой группе высокопоставленных политиков и дипломатов? Он сидит за главным столом, что говорит о его положении…
Мэриэл никак не удавалось расслабиться. Она сознательно не сводила глаз с двух министров во главе стола, но отчетливо чувствовала на себе взгляд Николаса Ли. И даже на таком расстоянии его магнетизм действовал на нее, согревая кожу и вызывая волнение.
Наконец поднялся глава японской делегации, рядом стоял его переводчик, молодой худенький мужчина в очках. Мэриэл приготовилась внимательно слушать.
Министр говорил отлично, а вот новозеландский переводчик, чья очередь наступила следом за ним, оказался так себе. Хотя он и использовал правильные слова, рассуждала Мэриэл, но не улавливал многих нюансов.
Ее взгляд перехватили внимательные полуприкрытые глаза Николаса Ли. Она ответила ему легкой, ничего не значащей улыбкой и вновь стала слушать выступающего, но сердце ее забилось сильнее.
В одиннадцать прием завершился взаимными искренними заверениями в дружбе и в желании продолжить сотрудничество. Мэриэл дождалась, пока все разойдутся, и лишь тогда поднялась со стула. Одной из самых неприятных сторон подобных мероприятий является необходимость смотреть, как другие поглощают аппетитные изысканные блюда, ведь никому неизвестно, когда понадобиться переводчик. Бутерброда, который она проглотила до приема, оказалось вполне достаточно, однако сейчас она с удовольствием выпила бы большую чашку чая.
Дверь банкетного зала за ее спиной закрылась, и она уже направилась было в служебное кафе, когда услышала позади себя голос:
— Мисс Браунинг!
— Да, мистер Ли?
— Не мог бы я угостить вас чем-нибудь?
Это явно не входило в ее служебные обязанности, и она холодно ответила:
— К сожалению, общение с гостями у нас не поощряется.
От раздражения его глаза на мгновение вспыхнули золотым огнем.
— Мне требуется ваш профессиональный совет, и именно сегодня вечером. Мы можем сделать это, как я предложил, или мне придется настаивать на официальном разговоре?
В ровном тоне звучали неумолимые нотки. Мэриэл невольно взглянула через вестибюль туда, где в окружении небольшой группы мужчин стоял Маккабе, министр торговли Новой Зеландии. Словно уловив призыв, министр посмотрел в их направлении и властно кивнул.
— Отлично, — ответила Мэриэл, сама удивляясь своему нежеланию уступить. И чтобы у него не создалось ложного впечатления, добавила с небольшим запозданием: —…сэр.
Глаза Николаса были слегка прикрыты густыми ресницами. Он тихо произнес:
— Благодарю вас, мисс Браунинг.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Николас привел Мэриэл в бар Десмонда, усадил в одно из кресел, заказал ей минеральной воды, а себе виски с содовой.
Когда официант удалился, он неожиданно спросил:
— Как ваше имя?
Рассвирепев, она тем не менее спокойно ответила ему.
Темные брови удивленно взметнулись.
— Откуда оно?
— Производное от Мэри, — объяснила она. — Традиционное для нашей семьи. Мама говорила, что впервые так назвали княжну из одной старинной ветви нашего рода, она появилась на свет там, где сейчас Бавария. Судя по всему, княжна эта доставляла немало хлопот семье, и ее выдали замуж за викинга. И один из ее потомков привез это имя в Англию.
— Сдается мне, что на Кубе есть место под названием Мэриэл. Я думаю, у ваших родителей могли быть какие-то личные причины, — констатировал он равнодушно. — Впрочем, когда вы были зачаты, вряд ли там бывал кто-нибудь с Запада.
Ее сердце замерло. Не удержавшись, она бросила на него быстрый взгляд и, увидев незамутненное сияние его глаз, почувствовала, как бешено забилось ее сердце.
— Да, едва ли, — согласилась Мэриэл чуть севшим голосом.
Николас пожал широкими плечами, но она поняла, что он заметил ее реакцию. Тем не менее безмятежно продолжил:
— Судя по вашей фигуре и росту, у вас могут быть и германские корни. Хотя цветовая гамма больше соответствует скандинавскому типу.
Мэриэл почувствовала себя обнаженной и, к своему ужасу, ощутила напряжение и покалывание в груди. Она не могла понять, как голос совсем незнакомого мужчины мог вызвать столь сильную и нежелательную реакцию.
— Это лишь семейное предание, — подвела она черту, — и, скорее всего, выдуманное. Люди сочиняют самые невероятные легенды о своих предках.
— О да! Например, о предках королевского происхождения, служивших когда-то свинопасами в королевских угодьях, — молвил Ли с иронией. — Видимо, это вполне естественный человеческий инстинкт — приукрашивать ситуацию.
Мэриэл заметила скрытый вызов в его глазах. Он знает, подумала она изумленно.
Нет, этого не может быть!
Она постаралась собраться и не обращать внимания на волнение и сухость во рту.
— Возможно, вы правы. О чем вы хотели со мной поговорить, мистер Ли?
Он дождался, пока отойдет официант, который принес заказанные напитки, затем спросил:
— Что-нибудь не так с новозеландским переводчиком? И, пожалуйста, зовите меня Николас, потому что я твердо решил с этой минуты называть вас Мэриэл.
Она отпила прохладной минералки.
— Кто сказал, что что-то не так?
— Выражение вашего лица и моя интуиция. Ваше лицо было слишком напряженным. Вы выглядели так, словно пытались подтолкнуть его, мысленно помочь.
Мэриэл помолчала. Этот мужчина опасно наблюдателен. Осторожно подбирая слова, она ответила:
— Переводчик нормально справляется с работой. Он человек весьма компетентный…
— Как вы понимаете, — безжалостно перебил ее Николас Ли, — на таком уровне одной компетентности недостаточно.
— Хорошо, — сказала она сдержанно, — он упускает нюансы.
— Правильно. Так я и скажу министру.
Любопытство вынудило ее спросить:
— А какова ваша роль здесь?
— Я дипломат, — насмешливо ответил Николас.
— По вашему письму не скажешь, что… — Мэриэл прикусила язык и судорожно перевела дыхание. Боже, вот ведь ляпнула! Но он так непохож на дипломатов, которых ей доводилось встречать. Он выделялся! Сильный и неукрощенный, словно волк среди декоративных собачек. Она начала снова: — Я решила, что вы занимаетесь бизнесом.
У него были длинные, густые, темные ресницы. Темнее даже, чем у нее. Ресницы на мгновение опустились, затем снова поднялись, открыв холодный, непроницаемый взгляд.
— У меня есть обязанности, исключительно консультативного характера, в фонде поддержки новых идей. Некоторые из них внедряются за границей.
— Что будет с переводчиком? Его уволят?
Николас неторопливо отпил немного виски. В смокинге он являл собой образец элегантности, чувствовал себя в родной стихии в этой роскошной обстановке.
— Сильно сомневаюсь, — ответил Николас с оскорбительным безразличием. — Просто пройдет дополнительную подготовку. Однако не это главное. У нас важная встреча, и нам нужно все самое лучшее. Вы сможете заменить его.
— Нет! — Ответ вырвался прежде, чем она успела подумать.
— Почему же? — поинтересовался Ли, вдумчиво и сосредоточенно изучая ее лицо.
Сопротивляясь непреодолимому влечению этих мерцающих глаз, она парировала:
— Откуда вы знаете, что я справлюсь лучше?
— Перед тем как спуститься на ужин, я получил факс из Токио с поздравлением, что мне удалось найти секретаря-японца, — сухо ответил он. — Для меня этого достаточно.
Дальнейшие возражения могли показаться подозрительными и вызвать дополнительные вопросы. И хотя восемь лет назад, когда Мэриэл впервые работала здесь, служба безопасности ничего не обнаружила, риск продолжал оставаться. Девушка отлично понимала, что любой, кто решит навести справки, получит информацию, которая в конечном итоге ее погубит.
— Меня нанял отель, — сказала она упавшим голосом.
Его четко очерченные красивые губы скривились в усмешке.
— Мы свяжемся с его руководством, — спокойно ответил он.
Ни Лиз Джерман, ни ее замечательная бабушка не откажут ему в просьбе. Репутация отеля зиждилась именно на такого рода дополнительных услугах. В конце концов, я здесь именно для того, сурово сказала она себе, чтобы переговоры проходили без сучка без задоринки.
— Меня пригласили для поддержки, так что все будет в порядке, — ответила она, сдержанно. — Я обеспокоена судьбой этого молодого человека. Он хороший переводчик, хотя и не первоклассный. Мне бы очень не хотелось стать причиной его увольнения. — Она отвела взгляд, размышляя, удалось ли ей погасить интерес, который мог быть вызван ее необдуманным отказом.
— Вы не сделали ничего такого, из-за чего он мог бы потерять работу, — загадочно произнес Николас. — Если это и случится, что маловероятно, поскольку в Новой Зеландии очень мало хороших японских переводчиков, то виноват будет только он сам. Так что забудьте о нем и думайте о своей патриотической миссии.
Заметил ли он мимолетную вспышку боли в ее глазах?
— Я предпочитаю считать себя патриоткой человечества.
— Естественно. Однако невозможно не испытывать никаких чувств к стране, где родился. Особенно такой прекрасной, как Новая Зеландия. Сколько вам было, когда вы уехали?
— Восемнадцать.
— И куда вы отправились?
— В Японию, я там год преподавала английский.
Он вновь окинул ее оценивающим взглядом.
— Это далекий путь и абсолютно иная культура. Вы скучали по дому?
— Не очень, — осторожно ответила Мэриэл. — Хотя некоторое время мне было одиноко. — Она помолчала. — Разве вам это интересно?
В его улыбке мелькнула ирония.
— О, мне всегда интересны красивые женщины.
— Значит, вам повезло. В этом зале их несколько, и вы их в высшей степени интересуете, — спокойно парировала Мэриэл, взяв сумочку и вставая. С самого их появления в баре она заметила взгляды женщин, иногда брошенные исподтишка, но чаще довольно откровенные. Последняя брошенная ее собеседником фраза вывела Мэриэл из себя, и она теперь не пожалела язвительности. — Все они гораздо красивее меня, поверьте.