— Ничего. Я ничего не собираюсь с этим делать. Я не ложусь в постель с мужчинами, которых знаю всего два дня.
— А сколько вы были знакомы с Дэвидом Сентклером, прежде чем легли с ним в постель?
Три месяца. Дэвид был джентльменом.
Мэриэл резко бросила:
— Вас это не касается.
— Что между вами произошло, Мэриэл? — спросил он спокойно, словно они не целовались минуту назад, словно основы ее мира не претерпели потрясения.
Она ответила уклончиво:
— Мы поняли, что не можем быть счастливы вместе.
Я рассказала Дэвиду о своем прошлом, и он решил, что как жена или любовница я стану серьезной обузой для честолюбивого дипломата. И ты бы, Николас, принял точно такое же решение.
— К чему вам это? — снова заговорила она, пытаясь злостью и презрением покончить с женщиной, которая только что содрогалась в его объятиях, прижимаясь к его сильному телу, радовалась его быстрой естественной реакции.
— Возможно, из любопытства. Вы его любили?
Желая смутить его, вывести из себя, она прошипела сквозь зубы:
— Да, я его любила.
И это была правда.
Потом, глубоко вздохнув, отошла, трясущимися руками пригладила волосы и убрала влажные прядки с висков.
— Ваши вопросы исключительно бестактны, — резко бросила она. — К тому же мне нужно немного поспать.
Судя по всему, он понял, что зашел слишком далеко. И ответил:
— Тогда пошли.
Они уже достигли корпуса, как вдруг услышали детский плач. Он доносился из невидимого в темноте сада.
После секундного колебания Мэриэл двинулась вслед за Николасом, к единственному проходу вдоль аккуратно подстриженной живой изгороди из азалий. Внутри, на зеленой лужайке, они увидели круглую клумбу с мраморной нимфой в центре.
В низком кустарнике, съежившись, сидел, уткнувшись в ладошки опухшим от отчаянного рева лицом, ребенок.
— Кэтлин! — воскликнула Мэриэл, подбегая к ней. — Что ты здесь делаешь?
Николас опустился на колени рядом с девочкой.
— Ну, ну, наверняка не все так плохо, — сказал он с удивительной нежностью в голосе. — У тебя вся мордашка распухла — от слез или от комаров?
Кэтлин всхлипнула:
— Хочу к мамочке.
— Тогда пойдем найдем ее, — предложил Николас.
— Мне нельзя, — взвыла девочка и зарыдала еще громче.
В этом звуке было столько отчаяния и безнадежности, что у Мэриэл оборвалось сердце.
— Дорогая моя, мама может рассердиться. Почему ты убежала? Ведь она тебя так любит! Пойдем, мы отведем тебя домой.
— Нет, я должна остаться здесь.
Николас сказал:
— Пойдем, Кэтлин, мы проводим тебя до дома.
— Нет, — закричала она, снова расплакавшись. — Мне нельзя, мне нельзя…
Бормоча что-то утешительное, Мэриэл убаюкивала пухленькую девчушку у себя на плече, пока панические рыдания не стихли, сменившись удушающими всхлипами.
Николас склонился над ней, убирая со лба прядку волос.
— Почему тебе надо оставаться здесь? — спокойно спросил он.
Сопя, Кэтлин спрятала лицо на груди Мэриэл.
— Мне нельзя рассказывать, — захныкала она.
— Ты ждешь папу? — мягко спросила Мэриэл.
После долгих колебаний взъерошенная головка утвердительно кивнула. Николас встал. С беспокойством отметив его настороженный взгляд, брошенный в сторону сада, Мэриэл сказала:
— Нам надо вернуться, моя хорошая. Наверное, папа хотел, чтобы ты ждала его на территории.
— Нет, он сказал, около красивой мисс. Когда он ко мне приезжал, мы приходили сюда на пикник, и он велел ждать его здесь.
Уже не на шутку встревожившись, Мэриэл отпустила Кэтлин.
— Нам надо вернуться на территорию, — тихо сказала она Николасу.
— Кажется, я понял ситуацию. Я возьму ее на руки.
— Возможно, он где-то рядом… Будьте осторожны.
Николас опустился перед девочкой.
— Тебя ждет мороженое, — уговаривал он, безошибочно угадав самую большую слабость любого ребенка. — Хочешь?
Кэтлин округлила глаза и кивнула.
— Если хочешь, я тебя подвезу, — предложил он.
В явном замешательстве девочка посмотрела на него с сомнением, затем кивнула и протянула к нему ручки. Он подхватил ее, усадил на плечо и сказал:
— Ну вот и отлично, поехали.
Они вышли на дорожку, но Николас вдруг остановился и передал девочку Мэриэл.
— Уводите ее отсюда, — приказал он чуть слышно, поворачиваясь к огромному дубу.
Мэриэл никогда не встречалась с бывшим мужем Элси, но узнала его, как только он вышел из тени большого дерева: малышка была очень похожа на отца. Рядом с ним Николас казался невысоким, его природную гибкость затмевала грубая физическая сила этого человека.
— Отпустите ее, — скомандовал Дженнингс.
Кэтлин вырывалась и вопила «Папочка!» — но Мэриэл прижимала ее все крепче и двигалась по дорожке в сторону корпуса; она уже отчетливо видела огоньки, но сомневалась, сможет ли донести туда Кэтлин, прежде чем та вырвется.
Джимми Дженнингс сверкал глазами.
— Отпустите ее!
— Она этого не сделает, — резко ответил Николас. — Это не решит проблему, старик.
— Не суй свой нос в мои дела. — Голос Дженнингса стал жестче. — Дамочка, я велел тебе опустить ее на землю.
Стиснув зубы, Мэриэл с трудом продолжала двигаться вперед. Кэтлин была не крупным ребенком, но она сопротивлялась. Мэриэл бросила быстрый взгляд на мужчин. О Боже, Джимми был огромен, кулаки у него сжимались и разжимались. В неровном свете он производил зловещее впечатление.
И все же она не могла опустить Кэтлин.
— Это мой ребенок, — взревел Джимми, не отставая от них. — Милая, ты ведь хочешь жить со мной, правда? Мы будем ездить в Диснейленд…
Николас перебил его:
— Значит, вы ее похищаете, а это серьезное преступление, из-за которого вас упекут за решетку на такой срок, что и считать устанешь.
— Пусть нас сначала поймают, — хорохорился Джимми. — Я не так глуп, как многие думают, я знаю, что делать. В любом случае ее мать целый день на работе и видит ее только по ночам. Это не…
Мэриэл холодно произнесла:
— Если бы вы дали ей денег на жизнь, а не объявили себя банкротом…
— Молчите, — перебил ее Николас.
Отец Кэтлин продолжал:
— Она сама ушла от меня. — Его голос звучал тоном выше. — А сейчас, дамочка, слушайте и делайте то, что я вам скажу, потому что у меня пистолет.
Мэриэл в ужасе бросила на него короткий взгляд. В руках у Джимми что-то угрожающе поблескивало. Внезапный унизительный страх лишил ее ноги твердости. Она покачнулась, но прижала свою ношу еще крепче и заставила себя продолжить путь. Николас тут же оказался рядом, чтобы поддержать ее сильной рукой, по-прежнему прикрывая ее от угрожавшего им мужчины.
В голосе Джимми звучало злое и растерянное отчаяние:
— Дамочка, опустите ее мягонько и аккуратненько на землю. Мягонько и аккуратненько. Она — сокровище, и я не хочу, чтобы кто-нибудь сделал ей больно.
— Какая жизнь ждет девочку, если она убежит с вами? — заговорил Николас. Без всякой паузы он продолжал светским тоном: — Вам придется скрываться, а значит, вы никогда не сможете отправить ее в школу и она вырастет неграмотной. Вы не сможете заводить близких друзей, чтобы не выдать себя, и она не научится вести себя в обществе. И хотя сейчас она хочет жить с вами, но в будущем станет скучать по матери и тосковать по ней, так же, как тосковала без вас. Неужели вы для нее этого хотите? Несчастья и горечи? И что вы думаете? Какие чувства она будет к вам испытывать лет через десять, когда осознает, чего вы ее лишили?
— Она не будет ничего лишена, — настаивал Джимми. — Я буду хорошо о ней заботиться — эта малышка в такой же мере моя, как и этой суки. Я не обижу ее!
Мэриэл заметила блики лунного света на пистолете, которым он размахивал, и нервно сглотнула. Но она разгадала тактику Николаса и, несмотря на дрожащие ноги и пересохшее горло, несмотря на страх, сжавший желудок и лишавший ее рассудка, продолжала идти в сторону жилья. Кэтлин, устав сопротивляться, нахмурившись, смотрела на отца.
Мэриэл не понравились нотки отчаяния, обозначившиеся в голосе Джимми. Она была в безопасности — он не станет стрелять, пока у нее на руках Кэтлин, — но Николаса ничто не защищает. Если Джимми потеряет голову…
Сильной рукой Николас обнимал ее за талию и непрерывно подталкивал вперед, пока она спокойно говорила:
— А как быть с колледжем? Находясь в бегах, вы не сможете скопить достаточно денег, чтобы отправить ее в колледж. Так что ее ждет? Бесперспективная работа поварихи в каком-нибудь придорожном кафе?
— У меня есть деньги, — резко ответил Джимми. — Говорю вам, я люблю ее! Я все обдумал — со мной она будет счастливее, чем со своей матерью… Предоставьте мне все устроить, — прорычал Джимми, внезапно взбесившись. — Дамочка, если вы немедленно ее не отпустите, я пристрелю вашего мужа. Я хорошо стреляю, я не промахнусь. Мне так и так в тюрьму за похищение, и какая разница, если прибавится еще и обвинение в убийстве!
— Мне плевать, что ты хорошо стреляешь, — спокойно ответил Николас. — Все равно можешь промахнуться. Каково тебе будет, если пуля поразит другую мишень, поменьше?
— Отойди от них, — яростно потребовал Джимми.
— Нет, — ответил Николас.
— Черт с тобой, справлюсь и без этого, — он выплюнул эти слова и, быстро приблизившись к ним, согнулся и широко раскинул руки.
Мэриэл ощутила новый прилив ужаса, но в этот момент от быстрого толчка Николаса она оказалась у самой двери Элси.
Кэтлин снова заплакала, подвывая:
— Папочка, папочка, папочка…
Дверь распахнулась, и появилась Элси с круглыми от паники глазами.
— О Боже! — выкрикнула она, бросившись навстречу и перехватывая у Мэриэл свою дочурку. Рыдания Кэтлин достигли апогея.
— Быстрее в дом, — прошептала Мэриэл, подталкивая мать и ребенка.
Она повернулась в тот самый момент, когда Николас нанес быстрый и резкий рубящий удар по горлу Джимми. Тот, издав негромкий хриплый звук, рухнул как подкошенный на землю.
Охнув, она подбежала к ним.
— С вами все в порядке? — взволнованно спросила она.
Дыхание Николаса даже не участилось, хотя глаза горели огнем.
— Со мной все в порядке. — Он опустился на колено рядом с потерявшим сознание Джимми и пощупал пульс у него на шее. — И с ним тоже, хотя, когда очнется, он будет чувствовать себя не лучшим образом.
— Это пистолет? — услышали они испуганный голос Элси у себя за спиной.
Мэриэл подняла голову: Элси была одна.
— Все нормально, — успокоила их Элси, — малышка с Сэран. — Взглянув на лежащего мужчину, который был ее мужем, она слабым голосом поинтересовалась: — Что он натворил?
Пока Николас проверял пистолет, Мэриэл в нескольких словах рассказала о случившемся.
Когда она закончила, Джимми уже начал шевелиться. Элси окинула его ледяным взглядом:
— Вот, значит, как. Наверное, он каким-то образом передал Кэтлин записку.
Мужчина на земле застонал. Элси с горечью сказала:
— Убила бы его! Он так ее перепугал.
Николас выпрямился.
— Справедливости ради скажу: он не мог причинить ей никакого вреда. Или кому бы то ни было. Эта штука не заряжена.
— О, это так на него похоже. Конечно, он не причинит ей вреда — он же любит ее, — но какой же он дурак! — сердилась Элси. — Он никогда не повзрослеет. Считает, что, если ему чего-то захотелось, он должен это получить, и не думаю, что он когда-нибудь себя преодолеет. Умный человек, зарабатывал много денег, работал на износ, здесь, в деревне, и начал собственное дело, но в душе просто испорченный ребенок.
— Вы собираетесь подавать иск? — сухо поинтересовался Николас.
Элси потрясенно уставилась на него:
— А вы?
— Особого желания не имею, но мне кажется, что хороший адвокат должен использовать это происшествие ко всеобщей пользе.
— Николас был просто великолепен, — восхищалась Элси на следующее утро. — Когда ты ушла, мы еще долго разговаривали — с ним легко говорить, правда? Он умен. Ему как-то удалось сплавить Джимми к его кузену в деревню. Я только что разговаривала со своим адвокатом, и он считает, что у нас достаточно материала против Джимми, чтобы добиться гораздо большей выгоды, чем изначально. Он свяжется с адвокатом Джимми.
— Я очень рада, — ответила Мэриэл.
— Джимми не выстрелил бы ни в тебя, ни в Николаса, — серьезно произнесла Элси. — Он считает себя крутым, но он не убийца. Но ты не знала ни этого, ни того, что пистолет не заряжен. Николас сказал, что ты не оборачивалась и просто продолжала идти. Я не знаю, как тебя благодарить.
Мэриэл сдержанно ответила:
— Я знала, что мне ничего не угрожает, пока я держу на руках Кэтлин.
Но глаза Элси наполнились слезами.
— Большинство людей впадают в панику, когда перед ними размахивают пистолетом, но Николас говорит, что с тобой этого не произошло. Вы с Николасом спасли ее. Я никогда этого не забуду.
— Как она сейчас?
Элси сдержала слезы и высморкалась.
— Как ни странно, с ней вроде бы все в порядке. Думаю, в этой истории есть и моя вина. Надо было разрешать ему видеться с ней. Он звонил ей в дом кузена. Сэран знала, но не говорила мне, считая, что я веду себя глупо. То, что случилось вчера вечером, — шок для всех нас.
— Для меня тоже, — с чувством ответила Мэриэл. — Кэтлин сегодня в школе?
— Да. Она продолжает спрашивать, когда увидится с ним, и я пообещала, что разрешу им встретиться. По крайней мере теперь он у меня в руках. Я рассказала своему адвокату все подробности случившегося и собираюсь изложить это в письменном виде. И если Джимми сделает хоть один неверный шаг, я подам на него в суд. А потом посмотрим. Может, это послужит ему уроком.
Мэриэл очень на это надеялась; у нее все еще стыла кровь при воспоминании о пистолете, которым размахивал Джимми, и о том, как Николас шел между ними, прикрывая ее.
ГЛАВА ПЯТАЯ
В течение двух следующих изнурительных дней Мэриэл, как могла, избегала Николаса. Судя по всему, разделяемое обоими министрами увлечение фехтованием стало окончанием предварительной части встречи. Делегации приступили наконец к серьезной работе. Николас постоянно присутствовал на переговорах в качестве высокоценимого помощника Маккабе. Он не пытался больше приглашать Мэриэл куда-либо, за что она была ему глубоко признательна.
К завершению переговоров, прошедших в дружеской атмосфере, она уже была на грани нервного срыва. Японская делегация после обеда улетела домой, и Мэриэл, переодевшись в шелковые брюки янтарного цвета и длинную шелковую блузу, зашла в бар проститься с Десмондом.
— Минеральной воды? — спросил он, привычно потянувшись к небольшой зеленой бутылочке.
Мэриэл улыбнулась.
— Нет, пожалуй, шампанского.
Десмонд удивленно поднял брови.
— Все в порядке, — заверила его Мэриэл, — всего один бокал.
— Я и не знал, что ты пьешь спиртное.
— На работе нет.
Он налил в бокал шампанского.
— Я слышал, японцы нас покинули. А новозеландцы уезжают завтра утром?
Она кивнула, но его взгляд в этот момент уже переместился за ее макушку. Она не слышала ни звука, но, даже не обратив внимания на реакцию Десмонда, поняла бы, кто вошел.
— Добрый вечер, сэр, — невозмутимо поздоровался Десмонд, — виски с содовой?
— Спасибо, — голос Николаса звучал ровно, но ей послышалось в нем неодобрение.
Ее гордости был нанесен слабый, но предательский удар: он смотрел вовсе не на нее. Взгляд Николаса предназначался Сьюзан Уотерхаус, стоявшей в другом конце зала с двумя молодыми новозеландцами. Он хмурился.
Мэриэл старалась быть милой, хотя это давалось ей нелегко под алчным взглядом Питера Сандерсона, с едва различимой злой искоркой в глазах перебегавшим с холодной аристократической красоты Сьюзан Уотерхаус на Николаса, а затем встречавшимся с прямым взглядом Мэриэл и снова повторявшим тот же путь.
Через несколько минут она выяснила, кому адресована эта злоба.