Чувствуя себя униженной, Барбара вернулась к столу с напитками. В начале вечера она была довольна и собой, и своим внешним видом, но слова Джессики буквально ранили ее, заставив почувствовать себя чуть ли не мальчишкой-сорванцом в лохмотьях и с обгрызенными ногтями.
Неужели Айк и правда относился к ней, как к забавному юному существу, поэтому ни разу и не поцеловал? Однако мысль, что она вовсе ему безразлична, казалась ей абсурдной.
Эта длинноволосая блондинка сколько угодно может изображать из себя подарок богов для мужчины, вроде Шарона, хотя на самом деле явно на такую роль не тянет. Если Барбара подкрасится, приведет себя в порядок, то станет ничуть не менее красивой и куда более пикантной. В этот миг она и приняла решение.
В понедельник после школы, захватив большую часть своих сбережений, девушка отправилась по магазинам. Она купила короткое, тесно облегающее платье с глубоким декольте и низким, почти до пояса вырезом сзади, туфли на шпильках; дома тщательно причесалась, подобрала макияж, подчеркивающий цвет глаз, оттенила веки и, покончив с приготовлениями, отправилась в отель «Бурбон».
Будь Барбара поопытнее, могла бы предположить, что в номере 522 может оказаться Джессика, однако этого не случилось. Шарон сидел в кресле, сняв пиджак и потягивая легкое вино. Он изумился, увидев на пороге девушку.
Барбара нервничала и была возбуждена, ведь пришла, чтобы внести в ситуацию окончательную ясность. Она не ребенок, не ведающий, на что идет, и не понимающий, какие чувства им владеют. И нечего притворяться, скрывая свое желание отдаться ему. Сейчас! В его спальне! Немедленно!
— Ты совсем другая в таком платье, — медленно и, пожалуй, чуть растерянно произнес Айк.
Барбара расплылась в улыбке. Пока все шло хорошо, как раз это ей и хотелось услышать.
— Я пришла попросить тебя помочь мне с ролью, которую играю в школьном спектакле. — Повод для посещения был придуман заранее.
— Конечно, помогу. Начинай, — сказал Шарон и вдруг добавил: — Подожди, у тебя тесемка на плече развязалась!
Барбара мысленно поблагодарила судьбу: тесемка развязалась, должно быть, когда снимала пальто-накидку, но сейчас это было как нельзя кстати.
Девушка почувствовала, как чуть дрогнувшие мужские пальцы коснулись обнаженного плеча, и сердце ее гулко застучало. На один сладкий, щемящий и немного пугающий момент ей даже показалось, что Айк собирается развязать и вторую тесемку, чтобы спустить платье до талии. Барбара знала, что у нее красивая грудь, и если бы он сделал это, дальнейшее произошло бы само собой, но Айк потверже завязал тесемку и сказал:
— Садись. В кресле тебе будет удобно?
Ей пришлось сцепить зубы, чтобы справиться с разочарованием.
Два больших, низких кресла стояли рядом у кофейного столика. И как только Шарон занял одно из них, Барбара опустилась ему на колени.
— Барби! — протестующе воскликнул Айк вдруг охрипшим голосом. — Что за нелепость!
— Мне нужно тебе кое-что сказать, — трепетно перебила его девушка.
Глаза Шарона потемнели, в них промелькнула настороженность.
— О чем?
— О нас, — ответила Барбара и вдруг робко замолчала. Ее взгляд наткнулся на темно-русые волосы, заманчиво выбивавшиеся сквозь расстегнутый ворот рубашки. Собрав всю свою волю, девушка подняла голову и снова посмотрела Айку в лицо. — Нам ведь хорошо было вместе все это время, правда?
— Чудесно, — глухо отозвался он.
— Ты говоришь правду?
— Да.
Барбара скользнула пальцами под рубашку и ощутила мягкость его шелковистых волос, почувствовала тепло и дразнящий запах дезодоранта, смешанный с чуть горьковатым запахом мужского тела.
— Я хочу, чтобы ты знал. Ты мне очень… очень нравишься.
От взгляда Айка у нее перехватило дыхание. Он медленно провел кончиками пальцев по той части груди, что оставалась открытой благодаря откровенному декольте. Барбара замерла, боясь пошевелиться. Горячим пульсом забилось желание, затуманило голову и толчками разошлось по всему телу.
— Ты мне тоже…
Девушка судорожно вдохнула воздух.
— Так чего же мы ждем? Я понимаю, что мы еще мало знаем друг друга, и что я еще молода, — выпалила она, — но разве это препятствие? Я уверена…
Шарон вдруг убрал руку, встал, заставив и ее сделать тоже самое.
— Но я не уверен.
— Ты… не хочешь? — запинаясь выговорила Барбара, в замешательстве глядя на него широко раскрытыми глазами.
— Я не могу, — отрезал он. — И вообще, что за нелепость! Это даже смешно! — усмехнулся Шарон.
Барбара похолодела. Она предлагает Айку себя, самый драгоценный дар, который женщина может принести мужчине, а он, он смеется… Не уверен, нужен ли ему шаг к постели? Значит, совершенно равнодушен к ней. Какую же чудовищную и постыдную ошибку она совершила… Какое унижение, какой позор!
Она схватила свое пальто и ринулась к двери.
— Барбара! Барбара! Подожди!
Вихрем промчалась она по коридору к лифту, как раз успев протиснуться между закрывающимися дверями. Боже, как же тошно ей было!..
Барбара лежала в кровати и смотрела в темноту прямо перед собой. Даже сейчас, спустя столько лет, от одних воспоминаний ей становилось муторно. Наверное, по сравнению с той, уверенной в себе блондинкой — адвокатшей, наивная школьница, вообразившая себя роковой женщиной, показалась ему кошмарным абсурдом, но все равно Шарон мог бы поступить с ней более деликатно. Почему не пощадил хотя бы ее самолюбие?.. Барбара ударила кулаком в подушку. Шарону придется заплатить за то, что тогда откровенно посмеялся над ней!..
…По восемь часов в день они вместе работали над текстом ролей. И хотя Барбара все-таки больше придерживалась своей трактовки образа Анны, она спорила с партнером все реже. Тот медленно и упорно гнул свою линию, поэтому ей было трудно, приходилось себя ломать. Она невольно представляла, что с отцом происходило то же самое.
— Что случилось? — спросил Айк, заметив хмурое выражение ее лица…
— Ты чудовищный диктатор! Давишь как трактор. Тебе плевать на индивидуальность. Выворачиваешь актера наизнанку, как тряпичную куклу. Могу вообразить, как ты мучил Анджея.
— Комментариев не будет, — коротко ответил Шарон. — Если Молик отказывался рассказать тебе, что случилось, то, очевидно, он не хотел, чтобы ты знала.
Барбара сжала губы.
— Но я желаю знать!
— Комментариев не будет, — снова повторил Айк. — Лучше продолжим наши занятия. У нас осталось не так много времени.
— Еще нет и пяти.
— Да, но в семь мне придется уехать. Ничего, если побудешь одна?
— Просто отлично! — фыркнула она. — Мне все равно. Скучать не буду. Я уже привыкла, что тебя нет вечерами.
Шарон молча посмотрел на нее, потом опять взялся за сценарий.
— Твоя реплика начинается словом «подонок», третья строчка сверху. А в ответ Крофорд смеется.
Он пробовал свой голос, настраиваясь то на иронию, то на злость или, наоборот, мягкость.
— Знаешь, мне приятно снова чувствовать себя актером, — с обескураживающей откровенностью признался Айк. — Помнишь у Шекспира: «На мне нельзя играть как на флейте». По смыслу пьесы — совершенно точно, потому что это говорит о себе Гамлет. Но вот каждый актер — сам по себе флейта, звучания которой он добивается. Иногда получается, иногда нет.
— А почему ты стал актером, почему выбрал такую профессию?
— Вообще-то я не собирался. В колледже участвовал в нескольких студенческих постановках, в основном из-за девушек, которые там играли. На одном спектакле побывал театральный агент, убеждал, что у меня может получиться неплохая артистическая карьера. Года два, уже после окончания колледжа, ему не удавалось меня уговорить, потому что я работал по своей специальности в финансовой компании и не хотел менять стабильность на превратности профессии артиста. А он не отставал и продолжал твердить про талант, расписывать прелести сцены… Между прочим, благодаря ему я стал театралом — смотрел все подряд, не говоря уж о громких премьерах… — Айк задумался, закурил, потом продолжил: — Мы и сейчас с Джеком Олмом больше чем друзья. У него вообще способность заражать своими идеями… Словом, однажды он привел меня в актерскую учебную студию, и я заболел этим делом.
— А режиссурой тебя тоже он заразил? — спросила Барбара.
— Да нет! Этим я увлекся позже, когда стал сниматься в кино. Я уже был достаточно опытным театральным актером. Потом мое имя замелькало на экране…
Барбара, слушавшая с нескрываемым интересом, однако не удержалась, чтобы не поддеть:
— Но Шарону все мало?
Айк вздохнул.
— Тебе не идет, когда ты злишься… Актерская профессия действительно очень зависимая, тут уж ничего не попишешь… Скажи честно, тебе самой никогда не хотелось заняться чем-нибудь другим?
Барбаре стало стыдно. Она подумала, что зря цепляется, когда он так искренен с ней. Это несправедливо.
— Знаешь, долгое время я вообще собиралась пойти учиться на дизайнера по тканям — и до сих пор иногда рисую эскизы, но Анджей отговорил. Он напирал на то, что сцена у меня в крови и что это самое естественное для меня занятие. Он очень верил в меня.
— Я тоже верю, — вдруг сказал Шарон не глядя на Барбару, потом, помолчав, добавил: — Я доволен, как мы с тобой проводим застольный период работы над ролями, но у нас остается мало времени. Билеты в Лос-Анджелес уже заказаны, в понедельник вылетаем, а еще даже не начинали заниматься рисунком движения, мизансценами… Здесь, в кабинете, нам не развернуться. Почему бы не перебраться в спальню для гостей?.. Там почти нет мебели, помещение просторное. Давай отрепетируем сегодня хотя бы один небольшой эпизод.
Наверху они передвинули высокий платяной шкаф, а двуспальную кровать переместили ближе к центру. Айк сосредоточенно огляделся.
— Итак, представь… Комната Анны, она сидит за туалетным столиком и расчесывает волосы… Входит Крофорд, которого та не ждет.
— Что за спектакль ты сегодня устроила? — произнес Айк, сразу включаясь в роль.
Барбара не успела собраться, и Айк начал сначала. Распахнул дверь, вихрем ворвался в комнату.
— Что за спектакль ты сегодня устроила?
— Разве тебе не все равно?!
Гневная реплика героини удалась Барбаре. Дальше последовал диалог на повышенных тонах, в конце которого Анна вскакивает, пытаясь убежать, а Крофорд хватает ее за плечи.
— Ну что, займемся делом? — Айк вопросительно посмотрел на Барбару.
Сердце девушки замерло. «Дело» означало отработку поцелуя, который, по сценарию, должен был произойти в следующий момент.
— Мы любовники, наши отношения сложны, запутанны, — уточнил Шарон драматургическую ситуацию.
— Э-э… да, — вспыхнула Барбара, вспомнив о своем.
— Небольшая тренировка тебе не повредит.
Зато я постараюсь, чтобы для тебя она не оказалась бесследной, подумала Барбара. Раз судьбе так угодно, ты узнаешь, что такое месть отвергнутой тобой любви.
Перевоплотившись снова в Анну, Барбара толкнула Айка — Крофорда в грудь, они стали бороться. Их поцелуй начался с театрального приема, имитирующего натуральный, но Барбара вдруг раскрыла губы. Поцелуй стал настоящим. Глубоким. И долгим.
Когда он кончился, Айк, помрачнев, отодвинулся. Сейчас спросит, что я вытворяю, и обвинит в нарушении правил, а потом скажет, чтобы это больше не повторялось, пронеслось в голове Барбары, вслух же она деловито произнесла:
— Достаточно страсти?
Айк коротко кивнул.
— А теперь перейдем к эпизоду с привязыванием.
— Как скажешь, — отозвалась она и, пройдя мимо Шарона, легла на кровать.
Диалог между героем и героиней начинался с яростных взаимных упреков и достигал накала, когда Крофорд, чтобы подавить Анну и взять ее силой, связывает ей шарфом запястья и притягивает руки к резной спинке кровати.
Шарфа, естественно, рядом не было, и Шарон сорвал с шеи собственный галстук, ловко выйдя из положения. Он всей тяжестью навалился на Барбару и сильно изменившимся голосом произнес:
— Анна, Анна! Не будь слепой… Я люблю тебя.
Голубые глаза Айка казались бездонными, скулы резко очертились. Барбара почувствовала смятение, сердце запрыгало, дыхание сбилось, в горле пересохло. Она испытывала беспокойство и сексуальное напряжение, а также желание потянуться вверх и с силой прижаться к мужским губам.
— Мне кажется, что тут Анна должна вырваться, — наконец произнесла Барбара.
— Но Крофорд все же жадно целует ее! — нетерпеливо возразил Шарон.
— Если он мужчина, не терпящий поражений, то не отступит…
— Ты чертовски права! — хрипло сказал Айк и накрыл ее губы своими.
На этот раз никакого притворства не было, поцелуй стал настоящим с самого начала. Его язык проник между губ Барбары во влажную глубину ее рта, рука потянулась к талии, бедрам. Он прижался к ней животом, мощными бедрами.
В голове девушки все завертелось. Близость Айка действовала как наркотик, возбуждала и дурманила. Грудь сразу набухла, соски отвердели, внизу живота разлилось тягучее томление, охватывавшее постепенно каждую клеточку тела. Оно горело и плавилось… А когда даже сквозь одежду Барбара ощутила твердую выпуклость разбухшей мужской плоти, она уже не владела собой, буря надвигающейся страсти выжала из нее стон.
— Так будет и на съемках? — прерывисто прошептал Айк.
Барбара поспешно отстранилась. Что они делают? Не зашла ли она слишком далеко, потеряв всяческий контроль?
— Что?
— Ты намерена почувствовать оргазм?
Девушку потрясли его слова.
— Оргазм? — запинаясь повторила она.
— Ты считаешь, я бревно и ничего не понимаю?..
Барбара онемела. Неужели ее реакция так очевидна? Нужно как-то выпутываться, решила она и довольно игриво спросила:
— А по-моему, ты сам ничуть не смутишься перед камерой оператора или своих ассистентов. Я не права?
— Сомневаюсь, — сухо уточнил он и тут же развязал ей руки и слез с кровати. — Пойду приму холодный душ. Репетиция окончена.
— Тогда желаю тебе спокойной ночи, — произнесла Барбара и тут же устремилась в свою комнату.
С того вечера они, казалось, заключили негласное соглашение насчет поцелуев и, отбросив всякое притворство, целовались по-настоящему. Правда, Барбара старалась контролировать свои реакции из опасения, как бы ее снова не занесло. Фокус заключался в постоянном напоминании самой себе: Шарон платит по счетам! И это срабатывало. Пока.
Несмотря на то что они целовались почти каждый день, ее внутреннее напряжение не ослабевало. Наоборот. Барбара всегда ощущала его присутствие, даже если Айка не было в комнате, и ни на секунду не забывала об опасности затеянной игры.
Но она училась понимать его тело. Например, стала точно распознавать мгновение, когда настоящее желание Шарона одерживало верх над притворным, положенным по сюжету. Это был едва уловимый момент. Руки Айка сжимались крепче, дыхание ускорялось, тело наливалось, что не могло не возбуждать Барбару. Ей все труднее и труднее становилось сохранять, хотя бы частично, собственную сдержанность. Теперь вечера, когда Шарону необходимо было уезжать куда-то из дому, пришлись кстати. Они служили перерывом в их постоянном общении и предоставляли Барбаре возможность собраться с силами.
Наконец Шарон объявил:
— Все. Готовы мы или не готовы, остальное будем доводить до ума на площадке… Группа в сборе. Я исчерпал, отпущенный нам продюсером лимит. Завтра Сэм Харрис встречает нас в Лос-Анджелесе. Собери, пожалуйста, вещи. Утром этим будет некогда заниматься. Учти, там жарко и половина барахла тебе не понадобится.
— У меня почти нет летних вещей. Я о них как-то не подумала, — растерянно пожала плечами Барбара.
— Мне бы твои заботы, — махнул рукой Айк и чмокнул ее в щеку. — В крайнем случае, что-нибудь купим. Неужели ты думаешь, я позволю актрисе Барбаре Молик, которую притащил аж из Европы и с которой связываю немало своих творческих надежд, ударить в грязь лицом?.. Глупышка! Не морочь себе голову и выспись хорошенько. Ты у меня в последнее время что-то побледнела и осунулась, хотя должен сказать — тебе это идет.
Глава 6
— Руки вниз — раз, два; вверх — три, четыре, — звучал голос из динамика магнитофона. — Руки на талию, высоко поднимаем колени. Как можно выше!