— Лишней чашечки кофе не найдется? — поинтересовалась она.
— Коттон Хейз, — Хейз протянул руку.
Энни крепко пожала ее и посмотрела ему прямо в глаза. «Метр восемьдесят, наверное, с небольшим, — прикинула Энни, — глаза голубые, рыжий, а над левым виском в волосах светлая полоска, наверное, след от ожога». А Хейз подумал, что не прочь бы с ней переспать. Ему такие нравились: стройные, узкобедрые и с маленькой грудью. «Интересно, в каком она чине, — мельком подумал Хейз, — может быть, выше моего».
— Берт Клинг, — протянул руку Клинг и кивнул: мол, кофе сейчас будет.
«Вроде, славные ребята, — подумала Энни. — Этот Клинг ростом почти с Хейза, и такой же широкоплечий, волосы светлые, а глаза, пожалуй, карие; на вид парень с фермы. Да и тот, что склонился над машинкой, тоже ничего себе, только есть в его внешности что-то китайское. И к тому же на левой руке у него обручальное кольцо».
— Это к вам обратилась потерпевшая? — спросила Энни.
— К О'Брайану. Но он уже ушел, — откликнулся Хейз.
— Вам какой кофе? — спросил Клинг.
— Не слишком крепкий, сахару — одну ложку. Клинг двинулся к кофеварке в дальнем конце коридора. Карелла все еще печатал.
— И где же жертва? — спросила Энни.
— Ее повезли в муниципальный госпиталь.
— Мы раньше не встречались? — поинтересовалась Энни.
— Вряд ли, — сказал Хейз и улыбнулся. — Иначе я бы запомнил.
— А мне кажется, встречались, и именно здесь. У вас ведь, вроде много изнасилований?
— Да нет, процент обычный.
— А все же, сколько?
— В неделю? В месяц?
— В год.
— Надо посмотреть досье.
— По городу у нас в прошлом году было тридцать пять тысяч случаев. В среднем по стране — семьдесят пять.
Появился Клинг с кофе.
— У меня подруга работает в отряде специального назначения, — сказал он. — Они там вроде как подсадные утки.
— Вот как? И как же ее зовут?
— Эйлин Берк.
— Ну да, конечно. Мы встречались. Такая высокая, рыжая, с зелеными глазами?
— Точно.
— Красивая девушка, — сказала Энни. — Клинг довольно улыбнулся. — И работает, говорят, классно.
«Он назвал Эйлин подругой. Теперь это синоним для любовницы, даже полицейские его используют. Тоже мне, конспираторы, — подумала Энни».
Дверь снова открылась, и в инспекторскую вошли Эстер Файн с Мэри Холдингс. Эстер поискала глазами О'Брайана и, убедившись, что он уже ушел, растерянно посмотрела на присутствующих.
— Кому отдать это? — спросила она, протягивая коробки с вещественными доказательствами.
— Мне, — откликнулась Энни.
Эстер посмотрела на нее.
— Энни Ролз, детектив первого класса, — представилась Энни. — Из отдела по расследованию изнасилований.
«Стало быть, она и впрямь выше меня чином», — подумал Хейз.
— Я заполнила все, как положено, — сказала Эстер, указывая на табличку, приклеенную к крышке коробки. Под строкой «Содержимое» были три пустые строчки, которые надо было заполнить. Напротив «Получено от» Эстер вписала: «Хилари Баскин. Муниципальный госпиталь». И далее: «Получатель» — Эстер Файн и номер полицейского жетона; дата — 7 октября; время — 7.31. Здесь Эстер обвела в кружок слово «утра». Ниже повторялись те же вопросы, но эти строки заполнила уже Энни, подтверждая, таким образом, получение коробки.
— Где я могу поговорить с мисс Холдингс наедине? — спросила она.
— Комната для допросов в конце коридора, — ответил Хейз. — Я провожу вас.
— Не хотите ли чашечку кофе, мисс Холдингс? — спросила Энни.
Мэри отрицательно покачала головой.
Вслед за Хейзом они вышли в коридор. Эстер переминалась с ноги на ногу в надежде, что и ей предложат кофе. Предложения, однако, не последовало, и она удалилась.
В комнате для допросов Энни мягко сказала:
— Для начала, если не возражаете, кое-какие формальности.
Мэри Холдингс промолчала.
— Ваше полное имя, пожалуйста.
— Мэри Холдингс.
— И ничего посредине?
Мэри покачала головой.
— Ваш адрес, пожалуйста.
— Лэрэми Кресчент, дом 1840.
— Квартира?
— 12 "в".
— Возраст?
— Тридцать семь.
— Не замужем? Замужем? Разведены?
— Разведена.
— Ваш рост, пожалуйста.
— Метр шестьдесят семь сантиметров.
— Вес?
— Шестьдесят килограммов.
Энни оглядела ее. Волосы рыжие, глаза голубые. Пробежав глазами оставшуюся часть страницы, Энни снова подняла глаза.
— Не расскажете ли мне, что произошло, мисс Холдингс.
— Опять тот же самый, — сказала Мэри.
— Что-что?
— Тот же самый мужчина. Что и в первые два раза.
Энни внимательно посмотрела на нее.
— Вы хотите сказать, что вас изнасиловали в третий раз?
Мэри утвердительно кивнула.
— И всякий раз один и тот же мужчина?
Мэри снова кивнула.
— И вы узнали его?
— Да.
— А вы знаете этого человека?
— Нет.
— Но вы уверены, что это один и тот же?
— Да.
— Можете описать его? — Энни вынула из кармана записную книжку.
— Я уже сделала это. Дважды.
Она явно начинала злиться. Энни знала эту злость, она наблюдала ее сотни раз. Поначалу шок вперемешку со страхом, а потом злость. Только сейчас все сложнее, потому что в третий раз.
— Ладно, попробую посмотреть в досье, — сказала Энни. — А первые два раза были на территории этого же участка?
— Да.
— Тогда не буду вас беспокоить, в досье точно...
— Да.
— Так как же все-таки это случилось?
Мэри ничего не ответила.
— Мисс Холдингс, вы слышите меня?
Молчание.
— Я хочу помочь вам, — мягко произнесла Энни.
Мэри кивнула.
— Можете сказать мне, где и когда это случилось?
— У меня дома.
— У вас дома?
— Да.
— И как же он вошел?
— Понятия не имею.
— Дверь в квартиру была заперта?
— Да.
— Черный ход есть?
— Да.
— Мог он им воспользоваться?
— Я не знаю, как ему удалось войти. Я спала.
— Так, стало быть, все случилось по адресу Лэрэми Кресчент, дом 1840, квартира 12 "в"?
— Да.
— Есть у вас внизу дежурный?
— Нет.
— А дом вообще как-нибудь охраняется?
— Нет.
— Он взял что-нибудь в квартире?
— Нет. — Мэри немного помолчала. — Ему была нужна я.
— Так, говорите, вы спали...
— Да.
— Можете сказать, что на вас было?
— А какая разница?
— Нам понадобится одежда, которая на вас была, когда он...
— На мне был длинный бабушкин халат и колготки. — Мэри снова помолчала. — После первого раза я... всегда надевала на ночь колготки.
— Первые два случая... Они тоже были у вас дома?
— Нет. На улице.
— Так, стало быть, он впервые оказался в квартире?
— Да.
— И вы уверены, что это один и тот же мужчина?
— Уверена.
— Хотелось бы получить колготки и халат, которые на вас были. Лаборатории понадобится...
— Колготки сейчас на мне.
— Вы хотите сказать, те самые колготки...
— Да.
— Те самые колготки, которые были на вас, когда он...
— Да. Я... Я накинула платье... надела туфли...
— Когда?
— Как только он ушел.
— А в котором часу это было, вы припомните?
— Прямо перед тем, как я позвонила в полицию.
— Хорошо, но когда это было?
— Около семи.
— А когда он у вас появился?
— В начале шестого.
— Стало быть, он пробыл у вас почти два часа.
— Да, — кивнула Мэри. — Да.
— А когда вы обнаружили, что он у вас дома?
— Я услышала какой-то шум, открыла глаза. Он стоял рядом. И не успела я... как он взобрался на меня.
Она закрыла глаза и покачала головой. Энни знала, что следующие вопросы будут трудными, знала она и то, что большинство в таких случаях начинают только злиться. Но новый уголовный кодекс штата квалифицировал изнасилование первой степени следующим образом: «Насильником считается мужчина, осуществляющий половой акт с женщиной, которая: 1) уступает принуждению; 2) не может оказать сопротивление, будучи не способной к нему физически; 3) младше одиннадцати лет от роду».
Поэтому приходилось задавать вопросы.
Новое определение ничуть не расширяло прежнее, по которому насильником считался мужчина, «который совершает половой акт с женщиной, не являющейся его женой, против ее воли и без ее согласия». И старая, и новая редакции статьи вполне допускали изнасилование собственной жены, ибо в соответствующей статье нового кодекса «лицо женского пола» определялось как «любое лицо женского пола, не состоящее в брачных отношениях с субъектом». В старом кодексе говорилось: «Когда ее сопротивление преодолевается силой либо угрозой нанесения телесных увечий». В новом кодексе «принуждение» определялось как «применение физической силы, преодолевающей настоящее сопротивление; либо угроза, явная или подразумеваемая, которая порождает страх немедленной смерти или серьезного физического увечья». В обеих редакциях бремя доказывания возлагается на жертву. А между тем, в прошлом году в стране, согласно статистике, было зафиксировано около семидесяти восьми тысяч случаев изнасилования, и детективам, вроде Энни Ролз, которые и так работают как лошади, приходилось задавать тяжелые вопросы женщинам, которым и без того нелегко.
Она глубоко вздохнула.
— Говорят, что он был «на» вас...
— Он был на кровати, он влез на меня.
— То есть, вы хотите сказать, лег на вас?
— Нет. Он о-с-седлал меня.
— Вы услышали шум, он разбудил вас...
— Да.
— И почувствовали, что он взобрался на вас, оседлал.
— Да.
— И что дальше?
— Я потянулась. Я попыталась дотянуться до н-н-ночного столика. У меня там в ящике пистолет. Я хотела д-д-остать его.
— А разрешение на хранение оружия у вас есть?
— Да.
— Хотели достать пистолет.
— Да. Но он схватил меня за запястье.
— На какой руке?
— На правой.
— А левая была свободна?
— Да.
— И вы не пытались защититься левой?
— Нет.
— Вы не пытались его ударить?
— Нет. У него был нож.
«Хорошо, — подумала Энни. — Нож. Принуждение. Если, конечно, все это не фантазия».
— Что за нож?
— Тот же самый нож, что и впервые два раза.
— Да, но что все-таки за нож? Лезвие какой длины, не скажете?
— Понятия не имею, черт побери, знаю только, что это был нож! — яростно крикнула Мэри.
— И он угрожал вам этим ножом?
— Он сказал, что стоит мне издать хоть звук, и он прирежет меня.
— Точно так и сказал?
— Если я закричу или если я издам хоть звук, не помню в точности.
«Угроза, явная или скрытая, — отметила про себя Энни. — Страх немедленной смерти или серьезного физического увечья».
— Так, что дальше?
— Он... расстегнул халат.
— Вы сопротивлялись?
— Он приставил мне нож к горлу.
— И не отнимал его?
— Да. Пока...
— Да?
— Он... ну, когда... когда расстегнул халат... засунул мне нож между ног. Он сказал, что воткнет его мне в... в... словом, в меня... если я... если я хоть пикну. Он... он разрезал колготки... разрезал на мне колготки ножом... и... и потом он... потом...
Энни опять глубоко вздохнула.
— Вы говорите, он пробыл у вас два часа.
— Он кончал и снова начинал, без п-п-перерыва.
— Он говорил что-нибудь в это время? Что угодно, так, чтобы можно было понять, кто это...
— Нет.
— А имени своего он, случайно, не назвал?
— Нет.
— Или откуда он...
— Нет.
— Ничего-ничего?
— Ничего. То есть пока он... пока...
— Пока он насиловал вас, мисс Холдингс, — сказала Энни. — Вполне можно произнести это слово. Этот сукин сын насиловал вас.
— Да, — выдохнула Мэри.
— Не говоря ни слова?
— Пока... насиловал — нет.
— Мисс Холдингс, я вынуждена задать еще один вопрос. Он не понуждал вас к извращениям?
Это, собственно, была цитата из уголовного кодекса, устанавливающего максимум двадцать пять лет заключения за насильственную содомию, одно из преступлений категории Б. Если его поймают и предъявят обвинение и в изнасиловании, и в содомии, остаток лет он проведет за решеткой.
— Нет, — ответила Мэри.
Энни кивнула. Ясно. Просто изнасилование первой категории. Двадцать лет, если дадут по максимуму. А если попадется добросердечный судья — три года. А год хорошего поведения в тюрьме, и вот он снова на воле.
— Уходя, он сказал, — начала Мэри, — он...
— Да?
— Он... сказал...
— Так что же он сказал, мисс Холдингс?
— Он...
Мэри закрыла лицо руками.
— Ну, пожалуйста, что он сказал?
— Он с-с-сказал: «Я вернусь».
Энни посмотрела на нее.
— Он улыбался, — добавила Мэри.
Глава 3
Пухлую почтовую бандероль, адресованную Восемьдесят седьмому участку, доставили в четверг утром, одиннадцатого октября. Сержант Дэйв Мерчисон принял ее за столом дежурного вместе со всей остальной почтой. Подозрительно осмотрев бандероль, Мерчисон приложил ее к уху, не тикает ли? По нынешним временам запросто могут бомбу по почте отправить, особенно, если нет обратного адреса.
Тиканья он никакого не услышал, но это ничего не значило. Теперь научились собирать и совершенно беззвучные взрывные устройства. «Может, позвонить ребятам из отдела по обезвреживанию», — подумал он. Но с другой стороны, хорош он будет, если заставит их тащиться в такую даль и выяснится, что в пакете шоколадный набор или что-нибудь в этом роде. Однако же Мерчисон уже давно служил в полиции и хорошо знал, что главное в их деле — прикрыть фланги. Он поднял трубку и набрал номер капитана Фрика.
На территории Восемьдесят седьмого участка работало сто восемьдесят шесть полицейских в форме и еще шестнадцать детективов в штатском. И всеми ими командовал капитан Фрик. Большинство из его подчиненных находили, что Фрику уже давно пора на пенсию, если не по возрасту, то по уму. А иные вообще считали его совершенным дебилом, который и ботинки утром сам завязать не может, не то что принимать решения в ситуациях, когда на весах, быть может, жизнь людей, а с такими ситуациями в этом районе сталкивались то и дело. У Фрика были седые волосы. Они всегда были седыми. Он считал, что они выгодно оттеняют его синий мундир. Он и вообразить не мог свою работу без синего мундира, который так замечательно дополнял его благородную седину. И еще — золотая оплетка. Ему нравилось, что на мундире у него золотая оплетка. И ему нравилось, что он полицейский. С другой стороны, ему не нравилось, когда всякие дежурные сержанты говорят ему, что с утренней почтой принесли подозрительный пакет.
— Как это понять, «подозрительный»? — спросил он у Мерчисона.
— Нет обратного адреса.
— А с какого почтового отделения отправили?
— Из Калмз Пойнт.
— Это на другом участке.
— Так точно, сэр.
— Ну так отошлите его назад. Мне он тут меньше всего нужен.
— Отослать куда, сэр?
— В Калмз Пойнт.
— Да, но куда именно в Калмз Пойнт? Обратного адреса-то нет.
— Отошлите его в почтовое отделение. Пускай там сами разбираются.
— А вдруг эта штука взорвется?
— Почему это она должна взорваться?
— Может, там бомба? Вдруг мы отошлем эту штуку назад на почту, а она там взорвется и убьет сотню служащих? Как мы тогда будем выглядеть?
— Так что вы, собственно, собираетесь делать? — Фрик посмотрел на ботинки и решил, что их неплохо бы почистить. В обеденный перерыв надо сходить к чистильщику, он там рядом с парикмахерской сидит.
— Как раз об этом я вас и спрашиваю, сэр. Что мне делать?
«Ответственность, — подумал Фрик, — вечно эта ответственность. Надо прикрыть фланги. На тот случай, если потом начальство будет доставать. Никогда не знаешь, какая им вдруг вожжа под хвост попадет. Это как удар молнии».
— Ваше мнение, сержант? — спросил он.
— Я как раз хотел бы узнать ваше мнение, сэр.
— Полагаете, надо обратиться в отдел по обезвреживанию?
— Вы так считаете, сэр?
— Ладно, все это яйца выеденного не стоит. Уверен, что вы сами справитесь с этим делом.