Но дьявол не дремлет, неугомонен, дико активен, сверхактивен, неуемен, дошл, ушл.
Ша!
Очень даже острое, интересное меню намечается.
10. Анне Ильиничне открывают глаза
Анна Ильинична вообще-то, примечайте, вовсе не была в курсе того, что такое Березняки, чем там дышат (никаких березовых рощ поблизости не было, возможно, когда-то и были, но так называлась их философская деревня; пейзаж суровый, северный, не поймет и не оценит гордый взор иноплеменный, это где-то за Загорском и у черта на куличиках, на автобусе из Загорска надо трястись, долго трястись), моталась туда — сюда, вела активный, здоровый образ жизни, всю пенсию сполна тратила на всякие там холодильники, стиральные машины, которые целеустремленно и настырно поставляла Марине, подбрасывала и всегда нелишних, невредных хрустов (надо же, говорят, что старики — бесполезный народ, вздор, вздор!), пенсия старых большевиков весьма полновесна и прилична, не обижали заслуженное, почетное старичье, баловали, позволяла пенсия подсластить жизнь ненаглядной девочке, пусть крошка живет по-человечески, а самой ей ничего не нужно: всё драгоценной дочери, внучкам. Вообще говоря, она оказалась в быту тяжелым человеком, сварлива, занудна, склонна к чрезмерной, болезненной чистоплотности, чего у дочери не было. Уже говорилось, что дочь она любила совершенно безумно, а это чувство, которое обычно называется любовью, далеко не всегда взаимно, современная изощренная постфрейдистская, постюнговская психология видит известную опасность в такого рода дарах и приношениях, если они с лихвой не возвращаются, если ничем вовремя не отдариваются, ведь эти дары есть не что иное, как некое энергетическое поле, агрессивно распространяемое на получателя Дара, дар хранит важную частицу души дарителя, его сакральной силы (
1. Катастрофа
А свихнувшиеся философы не ждали вовсе, что принесет ее нелегкая, что безумная старуха бесшумно нагрянет, ворвется неистовом смерчем, застанет праведников врасплох за молитвой, псалмопением; они не удосужились даже крючок набросить, подстраховаться, не остереглись, объективная, черная, художественная (еще говорят — символическая) игра случая, оплошность, халатность, всё, как нарочно, как на зло, лукавый подстроил, о полезном крючке вовсе забыли: вечеря, сверхъестественное божественное установление, медитации, пир сердца, молитвенное созерцание перерастает в свежий готический порыв к Абсолюту и Первосущности, полное и простодушное забвение себя, расцветает, цветет агапа во всю и махровым, пышным цветом, порыв восторга, экстаз феноменального дикого танца, если это действо допустимо назвать танцем, вообще-то это было безудержное верчение на пятке правой ноги, хлыстовский проверенный, точный прием, хоровое, свальное спасение, слияние и единение с беспредельным, абсолютным и вечным Началом…
Они разгорячены, серьезнейший, ответственнейший момент. Пунктир, суть (разумеется, это наша реконструкция, но что-то такое было, раз тайна, значит, есть что скрывать!): во всю ухают, бухают юные сердца, кульминация мистического оргазма, всё в соответствии с ритуальной литургической формулой, намечается церемониальная смена партнерш, девочки в буквальном и точном смысле слова идут по рукам, сложный номер, требующий дьявольской ловкости, с первого раза у вас не получится, тренаж, навык нужен, проворство, притом поразительное проворство, и сверхъестественная энергия, секрет этого акробатического действа, изловчения, видимо, ныне утерян или представляет великую тайну; постороннему, не участвующему в мистерии, профану, не положено лицезреть священное безумие, глазеть, разинув профанную пасть, на таинство, символизирующее и воплощающее великую гармонию, музыку сфер, раскрытую, разжеванную еще божественным Платоном, таинство из таинств, гимн жизни, сверхобедня — сие очевидно и без комментариев…
А Анна Ильинична была оголтело, исчерпывающе и как стеклышко безрелигиозна, как подавляющее большинство ее сверстников (таково все поколение, даже несколько поколений,