Решил и твердо бросить семью, бросить Марину с четырьмя девочками и дегенеративным сынком …
(что бы там ни говорили некоторые, а легко прослеживается загадочная, поучительная корреляция (корреляция не предполагает причинную связь: двусмысленный и осторожный, псевдообъективный термин статистики): большая часть демократического движения вербовалось из нервных, черствых мужей, утомленных семейной жизнью, которым сильно осточертели их милые жены и всё такое, и они готовы хоть в омут головой, тем паче рады обменять пресное семейное супружеское ложе на Хельсинкские соглашения; нет, нет, не всё так просто, не одно вопиющее легкомыслие и эгоизм: они, мужья, готовы к самопожертвованию, они серьезны, рады отдать жизнь за новые идеалы, за идеалы свободы, прогресса и демократии; а вообще-то, что правду таить, наша нравственность настолько извращена витальным имморализмом и пронизана грубым, элементарным идеологизмом, настолько политизирована, что мы не считаем за грех измену жене, разрушение семьи, это отнюдь не зазорно, как говорится, дело житейское, можно, дозволено, с другой, представляете, сорвется у вас с языка ненароком, что вы любите Россию и Шолохов хороший писатель, всё, руки вам не будут подавать в элитарном обществе. А не дай Бог вы замешкались, не встали с бокалом вина, когда провозглашен тост за английскую королеву, совсем беда, пить за английскую королеву, оказывается, кто ж знал, надо стоя, женщины могут сидеть, таков обычай на Руси (как и: на ночь слушать Би-Би-Си), высший нерушимый нравственный закон; а еще, совсем ужасное преступление: вы брякнете, желая эпатировать либеральную честную публику и под пьяную лавочку такую гадость, мол, в 21-м году в Политбюро входило три еврея, грузин, а русские — основное население великой России, представлены Лениным, в котором маловато русской крови, хотя и есть, ну сказали, что тут такого? Слова, слова, слова. Разве это не так? Конец, крышка вам, если не заработаете крепко, вкусно, со смаком по морде, можно дать гарантию, будете вычеркнуты из мира приличных, образованных, культурных, цивилизованных людей, вокруг вас образуется глубокий вакуум, лучше бы вам вообще не родиться на Божий свет!
…в оправдание мужа все же обмолвимся, что Марина после родов ублюдочного Паши очень изменилась, внешние и внутренние перемены, необычные — непутевый, запущенный дом, сама стала жуткой неряхой, опростилась, таскает вольготный, вульгарный, грязный халат, вольготные тапочки, не следит за собой, ужас, смотреть противно, чулок съехал, другой — гармошка, перейдены все мыслимые и немыслимые границы,
…на совесть мужа давила …
(у Юры совесть оказалась дубовой, непрозорливой, спала сладким, крепким сном, не совесть, а псовесть, лишь грубит, огрызается,
1. Медея
Да, всякое и разное бывает в этой жизни, даже и такое — адский акт возмездия, волновавший Эврипида; не промазал духовидец отец Таврион. Сказано — сделано. Увидеть-то детей Юра увидел, но (увы!) уже мертвыми. Марина под каким-то предлогом на ночь загнала всю шумную ораву на кухню, а когда дети уснули, под снотворным сон глубок и крепок, она смело, гордо отвергла, отринула статус брошенной жены, гори всё синем пламенем, себе сыпанула горсть люминала, жадно заглотила, запила молоком, автоматизм, отметила, не пропадать же добру, допила остаток молока, эх,
2. Чудо
С Марины взятки гладки — копыта отбросила, самоубийство. Удалось спасти младшего, голубоглазого и недоразвитого идиотика Пашу; впрочем, никто не спасал, всё само, словно Смерть оплошала, промахнулась непогрешимая коса, не преступила кем-то очерченный магический круг: жив, невредим, притом у мальчика даже голова не болела, ни в одном глазу, что просто поразительно. Заносчивые медицинские авторитеты смущены, растеряны, сбиты с толка, хвост поджали, наводят тень на плетень, пытаются ничего не заметить, глаза в сторону отводят, в лучшем случае разводят руками, ничего, мол, не понимаем (шатко наше представление о мире, о так называемой объективной реальности — неприятная западня для нормального материалистического, рационального ума, что-то на уровне воскрешения Лазаря, такого быть не может, потому что не может быть никогда); абсолютно необъяснимо с научной, медицинской точки зрения (показан кукиш науке, еще какой кукиш!) — как же этот рыхлый, дегенеративный ребенок смог выжить, как смерть обошла его, не заметила? Если называть вещи собственными именами, то эту непонятную науке игру природы следует квалифицировать как самое фантастическое чудо, а чудо всегда впечатляет (не будем с порога отвергать тезис, что спасли мальчика заступничество и всегдашние горячие проникновенные молитвы его крестного отца Феликса Карелина, мужа со сверхъестественными мистическими способностями и телескопическим духовным зрением, оставившим след во множестве душ; Кузьма, правда, почему-то слабо верил в таланты Карелина, издевался над нами, пошляк ваш Феликс, мышей совсем не ловит и не может ловить), выдалось чудо чистейшей, прозрачнейшей воды! Другого слова под случай не подберешь.
Мальчик был одутловатым увальнем, видно, что ненормален, язык сосет, а сестры — кровь с молоком, крепконогие, писаные красавицы, одна ярче, лучше другой, княжны голубоглазые, а как талантливы, как музыкальны, на фортепьянах шпарили, на скрипке, пели сочными, проникновенными голосами, заслушаешься, Сирены (когда приходили гости, им всякий раз демонстрировали дрессированных девочек, а мальчика, неприличие сплошное, полное, прятали). Чудные девочки погибли, а недоносок, ублюдок чудесным образом остался жив, как огурчик, газ не только не убил его, напротив, подействовал как целительное лекарство, как Камский неукоснительный кумыс, панацея от многих бед. Из глубокого нокаута, в котором он находился со дня рождения, он выплыл на свет Божий совершенно другим — так сказать, сменил личность. Бывает, бывает, но не часто, ущипните себя, чтобы проснуться; нет, не сон, всё наяву, корректно,