Проклятие Неферет (ЛП) - Каст Филис Кристина 7 стр.


― Ну, поскольку ты теперь — мой друг, я чувствую, что могу рассказать тебе тайну, даже при том, что это не подобает настоящим леди. ― Я застенчиво улыбнулась ему.

Артур озорно усмехнулся.

― Так это твоя тайна не подобает настоящим леди или же разговор со мной?

― Я боюсь, что это относится и к тому и к другому. ―Моя застенчивость начала испаряться, и я даже смела кокетливо отвести взгляд.

― Нуу, я заинтригован. Как твой друг, я настаиваю, чтобы ты рассказала мне. ― Он наклонился немного ко мне.

Я посмотрела на него и рассказала всё как есть.

― Мне нравится темнота. Она — мой друг. Она утешает меня.

Его улыбка потускнела, и я боялась, что я действительно рассказала ему слишком много. Но когда он заговорил, его голос не потерял своей милости.

― Бедная Эмили, я могу только представить, как ты нуждалась в утешении за последние месяцы, и, если этот сад утешает тебя, днем или ночью, то я говорю, что это удивительное место!

Я почувствовала порыв облегчения, и радости в его сочувствии.

― Да, ты видишь, это — мое спасение, мой оазис. Закрой глаза и дыши глубоко. И ты забудешь, что это — ночь.

― Ну, хорошо. Я закрою. ― Он закрыл глаза и потянул глубокий вздох. ― Что за, прекрасный аромат? Я не замечал его до сих пор.

― Это — лилии. Они только что начали цвести, ― объяснила я счастливо. ― Нет, не открывай глаза. Теперь послушай. Скажи мне, что ты слышишь.

― Твой голос, который кажется мне столь же сладким как запах лилий.

Его комплимент сделал меня счастливой, но я ругала его с ложной серьезностью.

― Не я, Артур. Слушай тишину и скажи мне, что ты слышишь в ее пределах.

Он не открывал своих закрытых глаз, наклонил свою голову и сказал:

― Вода. Я слышу фонтан.

― Точно! Мне особенно нравится сидеть здесь, под этой ивой. Как будто это — мой собственный мир, где я могу слышать звук воды, текущей в фонтане, и представить, что снова езжу на своем велосипеде около озера, ветер треплет мои волосы, и здесь спокойно, меня никто и ничто не потревожит.

Артур открыл глаза и встретил мой пристальный взгляд.

― Никто? Никто вообще? Даже лучший друг?

Мне показалось, что все мое тело покраснело от стеснения, и я ответила:

― Возможно, теперь я могу вообразить друга, присоединяющегося ко мне, и я действительно помню, как ты любишь ездить на велосипеде.

Он удивил меня, хлопнув себя по лбу.

― Велосипед! Это напоминает мне, как я увидел тебя здесь, в саду. Я ушел, извинившись, пораньше, чтобы вернуться домой, и поговорить с отцом, прежде чем он ляжет в постель. Я в одиночку ехал на велосипеде, возвращаясь домой, когда услышал смех. ― Он помолчал, и в его голос усилился. ― Это был самый прекрасный смех, который я когда-либо слышал в своей жизни. Он, похоже, доносился из сада позади дома. Я увидел, открытую садовую калитку, и пошел на звук твоего голоса.

― Ох. ― Я выдохнула это слово, и счастливо вздохнула, у меня на душе стало еще теплее. И я сказала:

― Я очень рада, что мой смех, привел тебя ко мне.

― Эмили, твой смех не просто привел меня к тебе — он привлек меня к тебе.

― У меня есть другая тайна, которую я могу рассказать тебе, ― услышала я свой голос.

― Тогда это — еще одна тайна, которую я буду скрывать и дорожить ей как своей собственной, ― произнес он.

― Когда я смеялась, я думала о том, как я счастлива, что ты был там на ужине. Я так ужасно нервничала, пока ты сидел рядом со мной. ― Я затаила дыхание, надеясь, что не была, как бы это сказала мать, слишком торопливой в своих признаниях.

― Ну, тогда, я очень, очень рад объявить, что я буду присутствовать в твоем доме на званном обеде в субботу, и что я буду сопровождать прекрасную женщину, с которой я надеюсь, вы также станете верными друзьями.

Мое сердце, уже настолько разбитое и ушибленное, сжалось от его слов. Но я хорошо научилась скрывать свои чувства, так что я сделала заинтересованное выражение лица и сказала мягким голосом, который я использовала при разговоре с отцом:

― Ох, как мило. Я буду рада, увидеть Камиллу снова. Думаю ты уже знаешь, что она и я, подруги.

― Камилла? ― Он выглядел крайне сбитым с толку. И затем я увидела, что его выражение лица пришло к пониманию. ― О, ты имеешь в виду дочь Сэмюэля Элкотта, Камиллу.

― Ну, да, конечно, ― сказала я, но мое оскорбленное сердце стало биться легче.

― Конечно? Почему ты говоришь, конечно?

― Просто я думала, что ты ухаживаешь за ней, ― сказала я, а потом почувствовала, как моему сердцу становится легче и легче после того, как он покачал головой и ответил с сопереживанием:

― Я не знаю, почему ты так подумала.

Я чувствовала себя так, как будто должна была сказать что-то в защиту того, что я знала, это будет большим замешательством для бедной Камиллы, когда она услышит слова Артура.

― Я полагаю, что подумала так из — за того, что миссис Элкотт на это надеется.

Темные брови Артура поднялись вместе с уголками его губ.

― Ну, тогда позволь мне ясно объяснить тебе. Я буду сопровождать свою мать на твоем званном ужине в субботу. Моего отца беспокоит артрит, но мать очень хочет прийти и поддержать тебя на твоём первом вечере. Камилла же — очень хорошая подруга.

― То есть, ты не будешь ухаживать за Камиллой? ― смело спросила я, затаив дыхание.

Затем Артур встал и, улыбаясь, поклонился мне. Голосом, полным тепла и доброты, он объявил:

― Мисс Эмили Вейлор, я могу заверить вас, что это не за Камиллой Элкотт я буду ухаживать. И теперь я должен, неохотно, пожелать вам доброй ночи до субботы.

Он повернулся и оставил меня, затаившую дыхание от счастья и ожидания. Мне показалось, что даже тени вокруг меня отразили мою радость своей красивой, скрывающей мантией темноты.

Но я не провела много времени, упиваясь волшебными событиями ночи. Хотя мое сердце было заполнено Артуром Симптоном и мне хотелось думать только о нашей поразительной беседе и о том, что он фактически оставил меня с обещанием того, что в будущем он будет ухаживать за мной, мой ум думал и о другой, менее романтичной информации, которую Артур только что предоставил мне. Мои руки до сих пор дрожат от радости, когда я вновь читаю эту запись в дневнике связанную со встречей с Артуром и начинаю воображать то, что, может быть, в будущем буду с ним, но я должна не забывать быть очень тихой, когда нахожусь в тени сада.

Я больше никогда не должна привлекать к себе внимание, когда нахожусь в саду.

Ничьё внимание.

Затем, я изменила оформление и украшение. Мне хотелось принести в дом сад, чтобы напомнить Артуру о проведенном вместе времени, поэтому я руководила садовниками, срезавшими охапки ароматных лилий- старгейзер[2], хотя и не тех, что росли вокруг фонтана. Я также приказала им собрать камыши и занавеси плюща с болотистого берега озера. Потом я начала заполнять вазы лилиями, камышом и вьющимся плющом, надеясь, что Артур все это заметит.

И, находясь в центре вихря своей творческой деятельности, я поняла нечто невероятно интересное: чем более требовательной я становилась, тем больше людей со мной считалось. Раньше я ходила по дому Вейлоров на цыпочках, словно робкий призрак девушки, теперь я шла решительной походкой, уверенно отдавая приказания.

Я продолжаю учиться. Этот урок я считаю одним из наиболее важных. Возможно, этот способ управления миром вокруг меня лучше, чем мамин. Она использовала свою красоту и свой нежный приятный голос, чтобы уговаривать и упрашивать — таким был ее метод. Я поняла, что предпочитаю более властный подход.

Что было со мной не так? Что это за холод, который, как я чувствовала, распространялся внутри? Как может быть неправильным обретение уверенности и контроля?

Правильно или нет, я использовала это вновь открывшееся мне знание, когда выбирала платье. Отец, разумеется, приказал мне снова надеть одно из маминых платьев из зеленого бархата.

Я отказалась.

О, я была не настолько глупа, чтобы отказать ему напрямую. Я просто отвергла все мамины зеленые бархатные платья, которые предложила мне Мэри. Там, где раньше она настояла бы, а я уступила, моя новая позиция вызвала у нее недоумение.

―Но, девочка, вы должны надеть одно из платьев вашей матери. Ваш отец на этом настаивал, ― запротестовала она в последний раз.

―Я выполню просьбу отца, но на моих собственных условиях. Я — хозяйка дома Вейлоров, а не кукла, которую можно одевать. ―Я подошла к своему шкафу и вытащила из дальнего угла платье, которое планировала надеть на свой дебютный бал. Оно было из кремового шелка, с юбкой, украшенной каскадами вышивки в виде плюща. Лиф, хотя и скромный, был в складку, так же, как юбка, а тонкость талии подчеркивалась, так что моя фигура приобретала совершенную форму песочных часов. А мои руки оставались соблазнительно открытыми, но это было к месту. Я протянула платье Мэри. ― Возьми зеленый бархатный пояс и бант от одного из маминых платьев. Я оберну этот пояс вокруг талии, а бант пришью на лифе. И принеси мне одну из ее зеленых бархатных лент для волос. Я надену ее на шею. Если отец станет возражать, я смогу честно ответить, если он спросит, что я ношу мамин зеленый бархат.

Мэри нахмурилась и пробормотала что-то, но сделала так, как я велела. Все было сделано, как я велела. Даже отец смирился, когда я отказалась идти в ОФЖК в пятницу, сказав, что слишком занята.

―Ладно, Эмили, завтра все должно быть как положено. Пропуск на этой неделе волонтерских обязанностей, конечно, понятен. Приятно видеть, как ты исполняешь обязанности хозяйки дома Вейлоров.

―Спасибо, отец. ― Я ответила ему теми же словами, что и много раз до этого, но не смягчила свой тон и не опустила голову. Напротив, я посмотрела ему прямо в глаза и добавила: ― И я не смогу поужинать с вами сегодня вечером. У меня слишком много дел, а времени слишком мало.

― Конечно, ну конечно. Будь уверена, что правильно распоряжаешься своим временем, Эмили.

― Не беспокойтесь, отец. Я уверена.

Кивнув самому себе, отец не заметил, что я вышла из комнаты прежде, чем он отпустил меня.

Восхитительной роскошью было приказать Джорджу принести поднос в мою гостиную в пятницу вечером. Я ела в совершенной гармонии, выпила небольшой бокал вина и пересчитала карточки с золотым тиснением ответов на приглашения — все двадцать приглашений были приняты.

Я положила карточку с ответом Симптонов на самый верх стопки.

Затем я улеглась на свою кушетку рядом, и пока не сгорели шесть свечей в подсвечнике, листала последний каталог Монтгомери Уорд. Впервые я поверила, что могу наслаждаться тем, что я — хозяйка дома Вейлоров.

* * *

Волнение не удержало меня от нервного головокружения, когда Карсон объявил в субботу вечером, что гости уже начали прибывать. Я бросила последний взгляд в зеркало, пока Мария повязывала бархатную ленту вокруг моей шеи.

―Вы так прекрасны, девочка, ― сказала мне Мария. ― Сегодня вы будете лучше всех.

Я приподняла подбородок и сказала своему отражению, прогоняя призрак моей матери.

―Да, буду.

Когда я дошла до лестничной площадки, отец стоял ко мне спиной. Он уже включился в оживленный разговор с мистером Пуллманом и мистером Райерсоном. Карсон открывал дверь для нескольких пар. Две женщины — одна, довольно пухленькая, в которой я узнала миссис Пуллман, и другая, выше нее и красивее — любовались большой центральной композицией из лилий, камыша и занавесей плюща, на которую я потратила столько часов. Я легко услышала их донесшиеся до меня, повысившиеся от удовольствия голоса.

― О, это так красиво и необычно, ― сказала миссис Пуллман..

Высокая женщина с одобрением кивнула.

― Какой прекрасный ход — использовать эти лилии. Они наполнили холл изысканным ароматом. Словно мы вошли в благоухающий сад внутри дома.

Я не двигалась. Мне хотелось испытать собственный момент наслаждения, поэтому я представила, всего на мгновение, что вернулась на скамейку в саду, укрытую ивой, окруженную темнотой, и сижу рядом с Артуром Симптоном. Я закрыла глаза, сделала глубокий вдох, наполняясь спокойствием, и тут поняла, что его голос доносится до меня, словно его принесла сила моего воображения.

― Вот и сама мисс Вейлор. Мама, я думаю, что композиция, которой ты любуешься — ее собственное произведение.

Я открыла глаза, чтобы посмотреть на Артура, стоявшего рядом с красивой женщиной, которую я не узнала. Я улыбнулась, произнесла:

― Добрый вечер, мистер Симптон, ― и начала спускаться по последнему пролету. Отец проскользнул мимо них и поспешил мне навстречу, двигаясь так быстро, что натужно сопел, когда предложил мне свою руку.

― Эмили, мне не верится, что ты познакомилась с матерью Артура, ― сказал отец, представив меня ей.

― Мисс Вейлор, вы даже прекрасней, чем описал мой сын, ― произнесла миссис Симптон. ― А эта центральная композиция впечатляет. ― Вы сами ее создали, как и предположил мой сын?

― Да, миссис Симптон, сама. И я польщена, что вы ею восхищаетесь. ― Я не смогла удержаться, чтобы не улыбнуться Артуру, пока говорила это. Его добрые глаза светились от его собственной улыбки — той, которая была мне уже знакома и становилась мне все дороже.

― А как вы узнали, что композицию создала Эмили? ― Я была ошеломлена грубым тоном отца, уверенная, что все окружающие могли расслышать в нем собственничество.

Сбитый с толку, Артур добродушно рассмеялся.

― Ну, я узнаю лилии-старгейзер из… — посреди своего объяснения он, должно быть, увидел ужас в моих глазах, потому что прервал его, преувеличенно закашлявшись.

― Сын, с тобой все в порядке? ― Его мать с беспокойством коснулась его руки.

Артур откашлялся и снова улыбнулся.

― О, все хорошо, мама. Просто першит в горле.

― Что это вы там говорили о цветах Эмили? ― Отец был похож на жирного старого пса с костью.

Артур не пропустил удара, но продолжил уже спокойней:

― А это цветы Эмили? Значит, моя догадка была удачной, потому что они сразу же напомнили мне о ней. Они тоже очень красивые и такие же милые.

― О, Артур, ты все чаще и чаще говоришь, как твой отец, каждый день. ― Мать Артура сжала его руку с явной любовью.

― Артур! О боже мой. Я надеялась, что ты будешь здесь. ― Камилла бросилась к нам, обогнав мать, хотя миссис Элкотт шла за дочерью по пятам так близко, что показалось, будто она вытолкнула ее вперед.

― Мисс Элкотт, ― Артур сухо и официально поклонился. ― Миссис Элкотт, добрый вечер. Я сопровождаю свою мать, так как мой отец все еще болен.

Назад Дальше