Линда Инглвуд
Пролог
Пятнадцать лет, целых пятнадцать лет прошло с того самого момента, как они с ним виделись в последний раз. Боже, неужели она так изменилась и подурнела, что уже совсем не похожа на себя прежнюю? — подумала Дженифер Стоун. Если он не узнает ее, если равнодушным взглядом скользнет по ней и отвернется, в самую пору будет выбежать из бара и броситься в черную воду канала...
Но Бертолд Гринвуд через минуту-другую уже вовсю пялился на нее и, более того, махал, высоко подняв руку над головой. Мол, привет, Дженифер, привет, милая, рад тебя видеть!
Ее ладонь в ответ тоже порхнула где-то над ухом, но тут же пугливо дернулась вниз и замерла на коленке. Девушка повела плечом, закусила губу и постаралась не выдать своего страха. Да, именно страха, оттого что Бертолд... узнал ее! Ведь этому проницательному человеку ничего не стоило догадаться по глазам Дженифер, что ее мечты о семейном счастье, о доме и детях так и остались неосуществленными.
Она резко поднялась из-за столика и направилась в женскую комнату, а затем, открыв кран, смочила лоб холодной водой и вытерла его бумажной салфеткой. Из зеркала над раковиной на нее смотрела физиономия городской сумасшедшей — кудряшки, выпученные глаза, какое-то общее безумное выражение...
Да. Она предчувствовала этот волнующий момент. Что-то мучило ее еще со вчерашнего вечера, все валилось из рук. Ночью не спалось, день прошел отвратительно... И вот судьба вновь — то ли в насмешку, то ли по оплошности — свела с тем, кто был ее первой любовью. Надо же! В каком же виде предстала Дженифер перед тем, о ком мечтала долгие годы?! Без макияжа, в жутком мешковатом платье, с раздутой хозяйственной сумкой, примостившейся у ног... Разве так встречают лучшие мгновения собственной жизни? Пусть даже довелось совершенно случайно столкнуться с тем, кто со дня разлуки постоянно жил в твоих снах. Волшебных снах, дающих силу перебороть жуть одиноких вечеров.
Ну почему она не догадалась сходить накануне в парикмахерскую, чтобы привести в порядок шевелюру?! На последнем курсе колледжа ей очень шла прическа, которую Дженифер и ее подруги окрестили «Макароны Сузан» — волосы лежат, как придется, на лбу — хаос из перепутанных прядей, уши открыты... В этом была определенная стильность. Теперь же, с этими примитивными кудрями, вид у нее абсолютно безликий. Бертолд Гринвуд примет ее за лишившуюся места прислугу, а не за преуспевающего журналиста.
Да, целая вечность прошла с тех пор, как они расстались. Он тогда сел на велосипед и рванул домой, на нем еще была рубашка в крупную желто-красную клетку и темно-синие джинсы. А она, кажется, поспешила на танцы в кафе «Моряк»...
Теперь можно подвести итог: с тех давних пор все пошло у нее наперекосяк, все сложилось не в ее пользу. Бертолд — красавец, и в жизни у него наверняка полный порядок. Как спокойно его лицо, улыбка просто умопомрачительная! И голубая рубашка так славно сочетается с едва заметной сединой на висках. Да, он красавец, а она? Вне всяких сомнений, Дженифер смотрелась бы невзрачной простушкой рядом с ним...
Она вздохнула, покинула женскую комнату, стремительно, не глядя по сторонам, пересекла зал и, достав мелочь из кошелька, положила ее на стойку. Называется, выпила кофе... Тут жизнь прошла, чего уж волноваться по пустякам!
Бармен молча сгреб с прилавка монетки и отвернулся. Дженифер подхватила сумку, открыла дверь — в уши сразу ударил шум улицы, — и уверенной походкой направилась к перекрестку. Ладно, переживет она неудачу с Бертолдом, время лечит!
Светофор вспыхнул зеленым. Дженифер сделала шаг на мостовую. Сделала и застыла — сильная мужская рука взяла ее за локоть, заставила остановиться.
— Постой, Джен, я тебя еле догнал! Почему ты вдруг ушла из бара, разве тебе не хочется поговорить со мной?
С того мгновения, как он взял ее за локоть, Дженифер ничего не понимала, только глупо улыбалась и шла, не чувствуя собственных ног.
— Садись, — предложил он, подведя ее к красному «форду» и открывая дверцу. — Надо же, как встретились! Выходит, мир действительно тесен... Я еду загород, составишь мне компанию?
— Привет, Бертолд! — наконец хрипло и невпопад проговорила она. — Рада тебя видеть!
Без лишних уговоров Дженифер нырнула в машину. И не только потому, что была счастлива вновь оказаться рядом со своей первой любовью, хотя эта встреча в первые минуты потрясла и испугала ее. Она уселась на сиденье, как загипнотизированная, еще и потому, что услышала слово «загород». Пусть этот, неожиданно свалившейся ей на голову человек поскорее увезет ее куда-нибудь! Пусть она хотя бы сегодня окажется вдали от суетливого города, от работы, от надоедливых подруг, от шума и пыли... Господи, как она устала от всего этого, как ей хочется увидеть зеленую траву и цветы, берег моря, парящих над волнами птиц! Прочь из каменных джунглей, от нескончаемого потока людей, заполняющих тротуары и магазины. Неужели где-то еще есть другая — спокойная и размеренная жизнь?
Минут десять до самого поворота она просидела в машине с прямой как палка спиной, неотрывно глядя перед собой в лобовое стекло.
— Ну и как ты? — спросил он.
— Ничего, — только и ответила она.
Они не виделись пятнадцать лет, между ними пролегла пустыня времени. Вот почему Дженифер не знала, как ей себя с ним вести.
— Останови! Я выйду! — единственное, что она смогла из себя выдавить спустя некоторое время.
Бертолд послушно притормозил. Она поспешно выскочила из автомобиля и застучала каблучками по плитам тротуара. Наверное, он смотрел ей вслед. Точно, Дженифер чувствовала его взгляд — спина просто горела! Боже мой, милый, не смотри на меня так! — думала она.
Ну что за идиотка?! Зачем надо было удирать из машины?
Дойдя до угла, Дженни оглянулась, дабы удостовериться в том, что Бертолд неотрывно смотрит ей вслед.
Красного «форда» на месте не было. Чья-то собачка бежала от газетного киоска к магазину.
Бертолд Гринвуд давно уехал.
1
Майское утро выдалось на редкость прохладным. Солнце окрасило в бледно-розовый цвет стены двухэтажного дома в пригороде Линневорда. Солнечные блики плясали на первых нежных листьях, которые выпустила старая яблоня. Ее раскидистые ветви словно застыли в ожидании дневного тепла.
Широкие окна дома плотно закрывали жалюзи.
Бертолд Гринвуд в махровом халате с чередующимися серыми и голубыми полосками вышел из ванной. Он только что принял душ, побрился, его волосы и брови еще были слегка влажными...
Мужчина поднял жалюзи, и чистое сияние майского утра наполнило комнату, осветив кресла, шкафы с книгами, несколько домашних растений в больших вазонах, стоящих на полу. В двух картонных коробках пестрели груды видавших виды игрушек: компания целлулоидных кукол в платьях и без, плюшевые представители некоторых видов фауны с оторванными ушами и хвостами и, кроме того, мячи, прыгалки, детские аптечки, машинки, коляски...
Бертолд Гринвуд приоткрыл створку окна — свежий воздух ворвался в комнату. За спиной тот час распахнулась дверь.
— Папа!
— Папочка!
В комнату вбежали дочери — Стефани и Вивиан. В обликах девчонок, особенно в выражениях их лиц, было что-то невероятно трогательное и нежное.
Наперебой поприветствовав его, они с двух сторон повисли у него на локтях. Отец покружил и поставил их, визжащих, на пол, строго спросив при этом:
— Умывались?
Утвердительный ответ прозвучал дружно, в два голоса, и сопровождался кивками.
— Зубы чистили?
Отрицательный ответ после недолгой заминки прозвучал весело и вразнобой, сопровождаемый мотаньем голов из стороны в сторону.
— Тогда быстро в ванную! Кто зубы не чистит, с тем Хозяин дома не дружит.
«Хозяином дома» в их семье величали того, кто был невидим, неслышим, но всемогущ! Конечно это всего лишь игра... Бертолд придумал ее в тот год, когда умерла его жена Барбара, мать девочек. После той страшной потери дочери боялись оставаться без него дома, плакали, когда отец уезжал на работу, поручая их заботам то одной, то другой няни, нанимаемых через фирму «Уход за детьми и прочие услуги».
Положение спасла соседка, миссис Вирджиния Морисон. Она была надежным человеком, хорошей домохозяйкой и, самое главное, имела доброе сердце. Своих сыновей она уже вырастила, но не растратила нежность и любовь к детям.
После того как Барбары не стало, появлявшиеся в доме молодые няни только лишний раз напоминали детям об отсутствии матери. Все складывалось просто ужасно. И тут как-то раз воскресным днем миссис Морисон решила зайти к Гринвудам в гости.
— Привет, Бертолд, — сказала она. — Я хочу попросить тебя об одном одолжении.
— Всегда рад помочь, — улыбнулся тот, правда, улыбка у него получилась печальной. Мысли об умершей жене постоянно мучили его.
— Я обожаю детей, — сказала Вирджиния. — Есть у меня такой пунктик. Поговорить с ними люблю, погулять, накормить их, по головкам погладить... Ну и все остальное, понимаешь? Мне хорошо с малышами, а им со мной. Короче, хочешь, я буду вместо няни у твоих красавиц? Это и есть то одолжение, которое ты можешь мне сделать.
— Спасибо, миссис Морисон, но... — только и смог поначалу произнести растроганный до слез Бертолд.
— Понимаешь, мои сыновья теперь взрослые, уехали учиться... А я скучаю одна. И, если хочешь знать, иногда украдкой любуюсь на твоих девчонок, — быстро начала объяснять миссис Морисон.
Она стояла перед ним — уютная, полная, добрая женщина пятидесяти восьми лет, у нее даже лоб вспотел из-за опасения услышать вежливый отказ. Мол, нет, Вирджиния! Конечно, спасибо за предложение, но я уж как-нибудь сам...
Но Бертолд подошел к соседке, взял ее за руки и проникновенно сказал:
— Спасибо, дорогая! Конечно же я согласен.
Какое счастье было написано на лице Вирджинии в следующее мгновение! Святое человеческое правило взаимопомощи отныне сделало ближе этих двух людей...
Побежали один за другим дни. Теперь миссис Морисон каждое утро появлялась на пороге их дома в ту самую минуту, когда Бертолд Гринвуд собирался уезжать на работу.
За руль машины он садился с легким сердцем: девочки оставались под надежным присмотром. И приглядывал за ними не случайный человек, а женщина, которую он знал много лет и искренне уважал.
Но, если честно, далеко не все шло так уж идеально. Стефани и Вивиан никак не оттаивали, без него они были грустны, смеялись мало и оживали лишь тогда, когда Бертолд, измотанный заботами трудового дня, возвращался домой.
Миссис Морисон искренне расстраивалась и твердила, виновато опуская глаза:
— Бертолд, я так за ними ухаживаю, так стараюсь! Сегодня, например, мы ездили в Ботанический сад, потом ходили в супермаркет покупать пирожные с розочками из сливок... А девочки, вернувшись домой, все равно украдкой плачут, когда я вожусь в кухне. Ну как им помочь?
Сердце Бертолда Гринвуда ныло, когда ему приходилось слышать подобные печальные отчеты. Что он-то мог поделать? Вернуть дорогую Барбару с того света? Оживить? На такие чудеса не способен пока никто в этом мире. Оставалось лишь беречь память о ней и терпеть сердечную боль. А что делать дочкам?.. Он надеялся, что со временем образ матери станет для них лучезарным воспоминанием, символом нежности, любви и преданности, и острая тоска по ней отпустит их неготовые к столь тяжким испытаниям детские сердца.
И вот однажды Бертолд придумал, что в их большом доме на окраине Линневорда живет добрый-предобрый Хозяин, старик с бородой из рождественских блесток.
— Представляете, наш Хозяин дома очень смешной. Как-то в Рождество он пробрался в кухню, увидел в кувшине мед, взял и выпил весь. А поскольку он очень спешил, опасаясь, чтобы кто-нибудь не застал его за этим занятием, то несколько струек пролил на бороду. Потом к меду прилипла всякая мишура от елки, да так и осталась. Въелась в волосы.
— А почему Хозяин дома не пошел в ванную?
— Почему он не стал отмывать бороду?
Девочки заволновались, принимая игру. Глаза их заблестели не хуже рождественской мишуры.
— Ну... Он посмотрел на себя в зеркало да и махнул рукой, мол, пусть так и будет, красиво вышло. С тех пор борода у него в блестках.
— Вот видишь, папочка, Хозяин дома — неряха, как и мы! — весело сказала Стефани!
— Да, точно такой же! — радостно подтвердила Вивиан.
— Он старик, ему простительно. А вам — нет, — поумерил их ликование Бертолд. — Между прочим, неопрятные дети ему совсем не нравятся.
С тех пор Вивиан и Стефани, что бы они ни делали, были озабочены одним: понравится это или нет Хозяину дома? Малышки старались доедать до последней крошки всю предложенную им еду, наводить порядок в своей комнате, выполнять все задания, которые давали им отец и миссис Вирджиния Морисон.
По вечерам Вивиан и Стефани оставляли для Хозяина дома в кухне что-нибудь вкусное — булочки, изюм в шоколаде, молоко, клубничное варенье в кукольных розетках, кусочки сырников или пиццы, сбереженные во время ужина.
Зато сколько радости и счастья было, когда наутро дети обнаруживали на кухне чистый стол, а на нем — записку от Хозяина дома. Мол, благодарю, девочки, вас за угощение. Видел, как вы дружно играли во дворе, как мультфильмы по телевизору смотрели и как все свои игрушки по местам расставили. Молодцы! А вот то, что не поблагодарили миссис Вирджинию за пришитые пуговицы к вашим пальто, это плохо, мне такие штучки не по нутру...
Знали бы Стефани и Вивиан, как отец поздним вечером, когда они уже видели десятый сон в своих уютных кроватках, доставал из нижнего ящика стола коробку с цветными фломастерами, садился в кухне и начинал сочинять очередное послание от имени невидимого Хозяина дома!
Это была удачно найденная игра, которая наполняла теплом и добротой их новую жизнь без Барбары.
Бертолд стоял в прихожей и уже надевал кожаную куртку, когда входная дверь открылась и на пороге как обычно появилась миссис Морисон. Она улыбалась, держа перед собой большой сверток.
— Доброе утро, Бертолд!
— Доброе утро, Вирджиния! Что это у тебя?
В прихожую вбежали девчонки.
— Ура, тетя Вирджиния пришла!
— Что ты принесла нам?
Они перебивали друг друга и шутливо отталкивали. Каждой хотелось первой дотронуться до таинственного свертка и определить, что в нем.
— Сейчас, сейчас... — поспешно отвечала детям Вирджиния. — Дайте только плащ сниму! Помогите же мне!
Девчонки вцепились в рукава бежевого плаща Вирджинии и потащили их каждая в свою сторону.
— Не разорвите! — воскликнула женщина. — Стягивайте потихоньку сначала правый рукав, потом уже левый! Иначе сверток непременно упадет на пол!
Когда плащ наконец оказался на вешалке, Вирджиния заглянула в сверток, как будто сама не знала, что там лежит, и торжественно произнесла:
— Стефани, Вивиан! Сегодня мы с вами будем осваивать древнее искусство!
— Какое искусство?!
— Какое?!
Девочки в нетерпении запрыгали вокруг миссис Морисон.
— Будем учиться составлять букеты.
Тут она развернула хрустящую обертку, и малышки ахнули! Бертолд тоже невольно залюбовался содержимым свертка.
В плотной серебряной фольге лежали желтые, красные, розовые и белые гвоздики, а еще несколько веток пушистой зелени и стебли какого-то незнакомого растения, увенчанные десятками белоснежных соцветий-шариков.
Гвоздики пряно пахли.
— Вот, специально для вас купила. А теперь — марш в кухню! Для начала съедим по омлету с сандвичами, выпьем по чашке какао. А затем примемся за дело!
Девочки, стараясь перегнать друг друга, бросились в кухню.
— Я для папы букет сделаю! — крикнула одна.
— А я для Хозяина дома! — сообщила всем другая.
— Ну, тогда и я для Хозяина!
— Первое словечко дороже сердечка! Делай для папы, если сказала!
Бертолд Гринвуд улыбнулся соседке:
— Какая ты умница, Вирджиния! Я даже и не предполагал, что детей можно заинтересовать цветами. Думал, у них на уме одни жвачки да куклы.
— Что ты, детей можно увлечь всем, чем угодно. Главное подходить ко всему с добрым сердцем.
На этом утренняя встреча взрослых завершилась, и через минуту Бертолд уже спускался по ступеням дома, направляясь к выходу.