Несмотря на это, он дал ей длинный нож, ножны и заплечный мешок. Так как ей нечего было положить в мешок, он засунул в него одеяло, которое дал ей, и несколько монет, предполагая, что она передумает насчет своих нужд.
Оставив ее принять собственное решение по этому вопросу, он прошелся по деревне и провел небольшое расследование, касающееся хетов. Кто–нибудь их видел? Нет. Разговаривал ли кто–нибудь с ними? Нет. По–видимому, они следили за Лирианой всю дорогу до того места, где она встретилась с ним, а потом решили, что он именно тот, кого она искала — и это оказалось достаточной причиной, чтобы положить конец им обоим.
Это до сих пор его беспокоило. Они четко следовали за Лирианой, но если она подозревала об этом — что совершенно ясно, — почему она ничего не сделала, чтобы скрыть свои следы? Кажется, она способна и на более сложные вещи. Была ли она просто неопытна в том, чтобы скрыть свои следы?
Когда они выехали из деревни и направились на север вдоль подошвы гор Вольфстааг, он не один раз хотел спросить ее. Но всякий раз, оказавшись на грани, он передумывал. Трудно сказать почему. Может быть, он чувствовал себя слишком навязчивым, слишком подозрительным, и не хотел показаться ни тем, ни другим. А может он не хотел слишком близко подходить к конфронтации с тем, кто, как он чувствовал, этого не заслуживал.
Или, наверное, это было как–то связано с необъяснимой необходимостью составить ей компанию, с тем непреодолимым притяжением к ней, которое он не мог объяснить.
В любом случае, он оставил все, как есть, и сосредоточился на стоящей перед ними задаче — пройти на север вдоль подошвы Вольфстаага туда, где они смогут перейти через реку Рэбб, и продолжить путь через леса Верхнего Анара. К концу первого дня они были на пути к Вороньему Срезу и темным лесам, которые покрывали вершины на всем пути до Прилива.
Когда наступила ночь, он устроил привал, найдя приют среди деревьев и ряда голых скал. Когда лошади были накормлены, а привал обустроен, он приготовил ужин. После этого они вместе сидели перед костром и наблюдали, как он медленно превращался в угольки.
— Твои люди присоединятся ко мне в борьбе против Кронсвиффа и его хетов? Сколько вас живет в Таджарине?
Он посмотрела на него:
— Более, чем достаточно. Но они не военные. Они не понимают борьбы. Они беспомощны перед лицом агрессии, вроде той, что устроил Кронсвифф. Поэтому, нет, они тебе не помогут.
Он покачал головой. Было трудно поверить, что люди могут быть такими пассивными. Однако, на протяжении всей истории бывали примеры такого рода, некоторые даже весьма пугающие. Он, конечно, был слишком строг и не имел права делать так, особенно, когда его противником оказался чародей.
— Мужчины делают то, что они могут, я полагаю.
— Мужчины и женщины, — поправила она, как будто это различие было важным. — Может быть, ты вдохновишь нас.
— У тебя есть семья?
— Нет. Все давно погибли, кроме моего брата. Он был одним из тех, кто подчинился чародею.
Он вспомнил кое–что, о чем она говорила раньше.
— Чародей истощает их, говорила ты. Он высасывает их. Буквально?
Завернутая в свой тяжелый плащ, она была похожа на призрака. Кроме ее лица, все было укрыто, а тени, отбрасываемые складками капюшона, делали черты ее лица какими–то размытыми. Он наблюдал, как она размышляла над его вопросом, и заметил, что она внезапно затихла.
— Он высасывает из них души, — наконец произнесла она. — Он питается ими, как вампир. Это источник его силы. Он питает свою собственную жизнь их жизнями.
Ее глаза заблестели.
— Он иссушает их до шелухи. Потом жизнь затухает и они погибают. Я видела, как это происходит. Я видела результаты его вторжения. Он бы забрал и мою жизнь, если бы нашел меня. Но я долгое время избегала его внимания. И, в конце концов, по настоянию остальных, я убежала из города и направилась искать тебя.
Она сделала паузу.
— Но я не сильный и не благородный человек, поэтому не стоит пытаться сделать из меня больше, чем я есть на самом деле — трусиха, которая бежит от всего, чего боится. Я представитель своего народа, но я делаю это ради себя так же, как и ради них. Я не претендую на какой–либо высокий статус, и не обладаю никакой смелостью, я не испытываю ничего, кроме отчаяния.
— Думаю, ты слишком низко себя оцениваешь, — сказал он. — Отправиться самостоятельно меня искать, осознанно рискуя, что тебя схватят, или что–нибудь похуже — это смелый поступок.
— Ты рискуешь больше, чем я.
— Но я и лучше подготовлен для такого риска. У меня есть опыт и умения.
Однако Лириана ни разу не попросила об отдыхе. Он заставлял ее останавливаться, когда считал это необходимым, но никогда не слышал, чтобы она пожаловалась, и ни разу не видел, чтобы она пошатывалась от усталости. Лириана была на удивление сильной и стойкой, и точно знала, куда идти, с уверенностью и решимостью направляя их путь, так, что ему и в голову не приходило оспаривать ее решения.
Они почти не разговаривали во время передвижения, отчасти из–за завывания ветра, отчасти от того, что ей, казалось, так больше нравится. Его тяга к Лириане не уменьшалась, но Гарет чувствовал, как она отдалилась от него и вряд ли уже вернется снова. Гарет не думал, что это все из–за того, что он сказал или сделал, скорее всего здесь было что–то другое.
Несмотря на отсутствие разговора, он наблюдал за ней. Он делал это все время, навязчиво и не раскаиваясь в этом. Она шла впереди него, и Гарет изучал движения ее тела, гибкий стан и твердую походку. Он старался отворачиваться, но потом обнаруживал, что снова и снова смотрит на нее. Наблюдать за Лирианой доставляло такое удовольствие, что он быстро нашел для себя оправдание. Она находилась под его опекой. По сравнению с ним, она была более уязвима. Она находилась прямо перед ним. Так куда же еще он должен был смотреть?
По крайней мере, время летело незаметно. И от этого путешествие становилось гораздо приятнее.
Однако, это также причиняло боль сердцу. Что заставляло его думать о таких вещах, о которых он не думал в течение многих лет.
На восьмой день, перейдя Вороний Срез и начав спускаться по дальней стороне, в поле их зрения оказался Таджарин.
Был уже конец дня, небо сильно заволокло облаками и воздухе витало предчувствие дождя. К этому времени они были довольно близко к морю, так что холод почти исчез, а весьма приятный ветерок приносил достаточно тепла, чтобы Гарет Джакс снял свой походный плащ и закинул его через плечо. Однако Лириана продолжала идти с своем плаще, казалось, она совершенно не обращала внимания на скачки температуры. Впереди, через разрывы в вершинах Вороньего Среза, были видны темные воды Прилива. Путешественники двигались по извилистой тропинке через глубокие расселины и узкие проходы, когда вдруг впереди стены разошлись и перед ними предстал город.
Гарет Джакс остановился на месте и осмотрелся. Сказать, что Таджарин был мрачным городом, было слишком мягко. Он представлял собой смесь разрушенных стен и башен, которые выглядели обуглившимися от мощнейшего пожара, который — когда–то давным–давно, — захлестнул этот город. Все видимое было почерневшим; никаких признаков какого–либо другого цвета. Низкие тучи касались самых высоких зданий и бросали тень на весь город, разрисовывая его светлыми и темными полосами. На стенах не было видно никаких людей. Да и за ними никто не передвигался.
Нигде не было никаких огней, даже над сторожевыми башнями. Город казался мертвым.