— О, работу я найду в любое время, — был ответ.
Значит, слезы появились на глазах у Марты по другой причине. — Мне так хорошо здесь было, с вами и мисс Рэфрей… может, вам… не понадобится ликвидировать фирму…
— Только не изойдите слезами… А впрочем, если вам от этого легче… Мне, например, такого не дано.
Как удобно, наверное, держать слезы наготове, чтобы выплеснуть вместе с ними все эмоции… Да что вы в самом деле…
Дол повернулась и заторопилась в свою комнату.
Ей стало не по себе. Она была раздражена, но до депрессии было далеко — так ей казалось. В конце концов, нет худа без добра! Ей было больно расставаться с Сильвией, она очень любила ее, но зато теперь она сама по себе, а это тоже неплохо. Дешевый и обшарпанный офис, конечно, будет не подарок. Всю свою жизнь она привыкла иметь дело с красивыми вещами, даже элегантными, но детективное агентство и не должно смотреться как салон красоты. Возможно, ей придется, прежде чем встать на ноги, занять деньги уже не у Сильвии, а у кого-нибудь еще, но если это окажется лицо заинтересованное, то не возникнет ощущения, что ты на положении бедной родственницы, кроме того, все ее обязательства прекратятся после выплаты долга и процентов. Дик должен поехать в Грешэм и находиться там на ее иждивении — этого требуют ее гордость и интересы единственного брата, который есть У Дол. Она сидела, поглощенная этими мыслями и Другими, вытекающими из них, вместо того чтобы переключиться на проблемы некоторых клиентов фирмы «Боннер и Рэфрей», как-то: о платье стоимостью в четыреста фунтов, исчезнувшем самым непонятным образом на полпути от салона Элизабет Хоус до апартаментов Аниты Гиффорд на Пятой авеню; о местонахождении призера Силихема, чье продолжительное отсутствие довело до белого каления полковника Фэтерзи; об отношениях певицы Лили Ломбард с неким юношей по имени Гарольд Ивес Битон. Но она настолько была далека от вышеупомянутых проблем и так увлеклась своими мыслями, что не услышала, как в приемную кто-то вошел.
В дверь, постучав, вошла Марта. Глаза у нее были красными.
— К вам мужчина, мисс Боннер, тот самый, что звонил.
— А он вспомнил свое имя?
— Я… я его не спросила. Может, узнать?
Дол покачала головой:
— Пригласите его сюда.
Марта вышла, оставив дверь открытой, и через минуту вошел мужчина, а Марта следом, держась за ручку двери. При виде посетителя Дол широко открыла глаза от удивления. Но голос ее оставался бесстрастным.
— Как поживаете, мистер Сторс?.. Марта, можете идти. Вы мне не понадобитесь.
— Если хотите, я могу остаться, мисс Боннер.
— Нет, не хочу. Не забывайтесь. Увидимся в понедельник.
Марта вышла, прикрыв дверь. Пи Эл Сторс подошел к столу. Он снял свое красивое пальто, положил на стул, бросил сверху шляпу, придвинул кресло и пророкотал своим басом:
— Полагаю, вы удивлены моим появлением здесь.
Я не назвался по телефону, потому что знаю ваш темперамент. Вы вполне могли сбежать.
— Сбежать? — Брови у Дол удивленно поползли вверх. — От вас?
Сторс кивнул:
— Горечь. Раздражение. Полагаю, Сильвия пришла к вам, после того как побывала у меня в офисе утром. Естественно, вы в гневе.
Дол слабо улыбнулась:
— Так уж и в гневе! Я думаю, вы вмешались не в свое дело, но это значит…
— Эта заметка в «Газетт» — не мое дело? — Сторс слегка порозовел. — Это возмутительно! — Он внезапно умолк. — Впрочем, мы только теряем время.
Я пришел по другому поводу.
Дол лукаво заметила:
— Вы сами начали. Темперамент, гнев, раздражение…
— Оставим это. Я пришел не ссориться и не извиняться. Мое отношение к Сильвии, к этому позорному пасквилю не имеет ничего общего с моим восхищением вашими способностями. Я достаточно видел вас в деле, чтобы понять, насколько вы компетентны. Я хочу нанять вас. Есть работа.
— Работа? — Тут Дол в самом деле удивилась. — Я сыщик.
— Это работа для сыщика, трудная и конфиденциальная.
Дол с подозрением посмотрела на него.
— Ничего не выйдет. — Она покачала головой. — Я вас вижу насквозь, мистер Сторс. Поверьте, я восхищаюсь, что у вас доброе сердце. Вы подумали, что слишком сурово поступили с бедной девушкой, пробивающей себе дорогу в этом мире. Решили это как-то компенсировать. Нет уж, спасибо! Я не против благотворительности, но только для тех, кто в ней нуждается. Но если я приму ее, то стану презирать себя. — Она улыбнулась ему и закончила: — Большое спасибо.
Не нужно меня благодарить, — поморщился Сторс. — И не забегайте вперед. Думаю, ваши мозги не привыкли к дисциплине. У меня и в мыслях ничего подобного не было. Даже если бы и были какие-то поползновения на этот счет, то в настоящее время мне настолько самому не до себя, что где уж там думать о других. Я никогда и ни с кем не говорил о своих личных делах, возможно зря. Не исключено, что этим я избавил бы себя от некоторых потрясений. И других тоже. Думаю, настало время для меня кое-чем поделиться… Правда, сомневаюсь, что в том, что сейчас поведаю, есть особый секрет. Например, известно ли вам, что моя жена круглая дура?
Дол холодно кивнула:
— Конечно, это все знают.
— Вот черт! — Сторс стиснул зубы, затем взял себя в руки и продолжил: — Полагаю, что это действительно общеизвестно. Мне нравится ваша прямота. Я знаю, вы умеете хранить тайны. Без всякой там благотворительности прошу вас выполнить для меня одну работу. Можно задать несколько вопросов?
Дол кивнула. Сторс спросил:
— Что вам известно о «Лиге поклонников Шакти»?
— Не много. — Дол покопалась в памяти. — Поклонение Шакти связано с почитанием одной из многочисленных богинь, жен бога Шивы. У них прекрасные имена: Дурга, Кали, Парвати. Шива — бог наивысшей триады, он олицетворяет разрушение, одновременно с воспроизведением и возрождением.
Потому что разрушение несет в себе возрождение.
Он покровитель искусств, особенно танцев. Безусловно, все это старинная восточная чепуха; деятельность «Лиги поклонников Шакти» вдохновляется человеком по имени Джордж Лео Рэнт. Вы знакомы с мистером Рэнтом?
— Да, — помрачнел Сторс. — Его я знаю. Кажется, вы мне не подойдете, мисс Боннер. Судя по вашим словам, у вас тоже рыльце в пуху?
— Пока еще нет. Мистера Рэнта я видела только у вас дома, где он объяснял свое видение жизни, вселенной и все такое.
— Вы свободны от его влияния?
— Боже мой, да. — Она слегка вздрогнула.
— Когда я говорю, что хочу нанять вас для работы, я не имею в виду пешек, которые вам служат.
Только вас лично. Вы будете работать над этим сами?
— Если я соглашусь и мне подойдет цена.
— Подойдет. Вы согласны, что сохранение в тайне информации, сообщенной клиентами, непременное условие вашей деятельности?
Она вскинула брови.
— Мистер Сторс… неужели? — И пожала плечами. — Да.
— Хорошо. Тогда я могу вам сказать о том, с чем столкнулся сегодня в полной мере. Что-то невероятное! Это заставило меня пошевелить мозгами. Меня осенило: если я хочу вычистить эту клоаку, то мне понадобится хотя бы чистая метла. Мне задали-таки встряску. Пришла моя очередь тоже кое-кого тряхануть. Вот то, что касается вас. В прошлом году этот Джордж Лео Рэнт вытянул у моей супруги порядка тридцати тысяч долларов для своей проклятой Лиги.
Жена настолько глубоко заглотила крючок с его наживкой, что теперь, иначе как вырезав крючок, ее не освободить. Я заявил ей неделю назад, что ее банковский счет закрыт и наличных ей больше не видать и что я сам буду оплачивать ее счета, но мужчина не может поступать подобным образом с женщиной, на которой женат, — черт меня побери, есть целая куча баб намного хуже моей жены, если бы только она научилась не совать нос в эту хиромантию! Я не могу приказать Рэнту, чтобы он держался подальше от моего дома, потому что в этом случае моя жена будет слушать его проповеди где-нибудь на стороне — таких дур, как она, у него хватает! Так вот, жена заявила мне вчера, что раз она не сможет давать деньги на Лигу, то облачится в сари и станет совершать паломничества в места, находящиеся отсюда за много миль, и я ни на йоту не удивлюсь, если она закажет эти тряпки у Бергдорфа Гудмена, а мне предъявят счет. Вы знаете ее достаточно хорошо, чтобы не согласиться со мной.
Дол кивнула:
— Да, на нее это похоже.
— Ладушки. Но это еще не все, только половина. — Сторс замолк на полуслове. Он пристально глянул на Дол, вздернул подбородок и, решившись, продолжил: — Я полагаюсь на вас, мисс Боннер.
Рэнт собирается жениться на моей дочери Джэнет.
Моя жена угрожала мне этим вчера вечером. Угрожала мне!
— Да?
— Да. Полагаю, я был дураком, но этого… Как будто мало мне и того, о чем вы услышали, и на тебе, чуть ли не в самый последний момент такая новость… Я бессилен что либо предпринять…
— Вы уже говорили с Джэнет?
— Она присутствовала при моем разговоре с женой… большей его части. Можно считать, что слышала. Моя жена угрожала, что свадьба может быть в следующем месяце, на следующей неделе, завтра.
Джэнет уже двадцать шесть. Она сидела и смотрела на мать с тем преданным выражением… словом, это надо было видеть! С дочерью мне толковать бесполезно — я обречен на неудачу. Мы говорим с ней на разных языках — и я только из тщеславия продолжаю убеждать себя, что она в здравом уме. А ведь ее стихи печатают в журналах и она закончила колледж… Хотя, как я замечал, и считать-то толком не умеет. Но она моя дочь, и не для этого я растил ее и воспитывал, чтобы она выскочила замуж за такого проходимца, как Рэнт. А ведь такое возможно, чуть ли не завтра! Боже правый, вполне возможно! Вы знаете мою жену. Не могу же я запереть их на пару в подвале и кормить через отдушину в двери. Ничего другого мне на ум не приходит! — Он развел руками: — Я полный пас, мисс Боннер. У меня голова разламывается — вот поэтому и пришел к вам. Хочу, чтобы вы удалили этого Рэнта. — Он сел.
Дол спросила без видимой улыбки:
— Вы хотите сказать — предложить ему прокатиться? И где-нибудь выбросить? И причем это сделать предстоит мне самой?
Сторсу было не до юмора. Он немного расслабился.
— Ну, если ему суждено быть убитым, тогда без меня никак не обойтись. — В голосе его прозвучали искренние нотки. — Готов довольствоваться меньшим — избавьте меня от него! Есть же и другие способы помимо убийства! Пусть моя жена и витает в облаках, но в вопросах морали она настоящая пуританка. В прошлом Рэнта должно быть немало грешков, откопайте что-нибудь и опозорьте его. Может, он сидел — это узнать нетрудно. Внешне он похож на грека, дай Бог, чтобы он им и оказался: моя жена считает греков негодяями — они расколошматили персов и разрушили их храмы. Все это звучит смешно, но это не так, мне это втемяшилось в голову давно, и уверяю: как один из вариантов вполне может подойти. Вот мое предложение: пусть кто-нибудь еще займется его досье, а вы выходите непосредственно на Рэнта — берите его в лоб. Вы можете это сделать.
Повесьте ему лапшу на уши, что вы заинтересовались этой, будь она неладна, Шакти, пусть он и думать забудет о Джэнет, причем в самое короткое время; скажите, что унаследовали миллион долларов, — словом, отвлеките его на себя… ну да не мне вас учить, и так знаю, что вы толковая женщина. Может, вам удастся подорвать его репутацию, независимо от того, откопаем мы на него компромат или нет. Приезжайте ко мне домой этим вечером и начинайте, он всегда у нас околачивается по субботам.
Сторс замолчал и насупился.
Дол сидела, глядя на него во все глаза. Затем он же прервал затянувшееся молчание:
— Ну… может, вам нужны наличные, задаток?
— Нет. Спасибо. — Дол еще больше выпрямилась. — Итак, Рэнт переиграл. В качестве зацепки для начала сгодится и это. Конечно, мистер Сторс, работа грязная. Но если я собираюсь остаться детективом, то на святых и праведников рассчитывать не приходится. Я сделаю для вас эту работу, но выставлю за нее крупный счет.
— Я заплачу.
— Да, знаю, за вами не пропадет. Мне вот кажется… Раз уж вы меня нанимаете, то вправе извлечь пользу не только из того, что я сделаю, но и из того, что знаю. Ваша жена блефует.
— Блефует? — поразился Сторс. Хмыкнул. — Начало не из лучших, мисс Боннер. Клео Одри Сторс?
Да если она закусила удила, то на холке у нее не усидишь! Блефует, как же!
— А вот и да, — покачала головой Дол. — Я могла бы разбогатеть, если бы получала хотя бы по десять центов всякий раз, когда вы ей уступаете, причем совершенно напрасно. Вы всю жизнь идете у нее на поводу и совершенно не понимаете свою жену, как, впрочем, и дочь. У миссис Сторс есть и хорошие качества, конечно, тут вы правы, хотя она витает в облаках и пускает ваши денежки на ветер, и все же она блефует, и притом по-крупному. Я усекла это давным-давно, еще во время своего второго визита к Сильвии.
Сторс смотрел на нее во все глаза.
— Я не верю.
— А придется. И это будет только на пользу.
Возьмем, к примеру, ее угрозу, что Рэнт женится на Джэнет. Она не может эту угрозу воплотить в жизнь, даже если захочет, и понимает, что это так. По крайней мере, пока не выйдет замуж Сильвия. Потому что Джэнет глубоко и страстно влюблена в Мартина Фольца. А она как раз из тех, для кого надежда умирает последней.
Строе на этот раз потерял дар речи от удивления.
Он вытаращился на Дол и, заикаясь, еле выдавил из себя:
— М-м-мартин? Джэнет?
Дол кивнула:
— Этому вы тоже не верите.
— Боже мой! Нет! — Он весь подался вперед, чуть не падая с кресла. — Но это… и Сильвия… да это похлеще, чем с Рэнтом!..
— Ну что вы, мистер Сторс, — профессионально утешала его Дол, придав голосу искренние и задушевные нотки. — Что ни делает Бог — все к лучшему! Ваша дочь из тех, кому пойдет на пользу даже безответная любовь! Когда умрет надежда, она найдет утешение в стихах. Конечно, вы думаете о счастье Сильвии. Вы одобряете ее выбор, Мартина, я тоже, даже если он человек… Впрочем, это уже из другой оперы… Мартин и Сильвия поженятся и будут счастливы, а Джэнет отнюдь не лишится аппетита и будет стремиться к тому, чтобы попасть в антологии. Нет, ее чувство страстное и искреннее, но люди все разные, и чувства тоже.
Сторс пробормотал:
— Джэнет. Страсть. — Затем, нахмурившись, с неожиданной яростью обрушился на Дол: — А вы-то откуда знаете? Уж не имеете ли в виду, что Мартин был с ней?..
— О боже! Нет, конечно. Мартин тут ни при чем.
Да если всех женщин, кроме Сильвии, прикует к постели лихоманка, он никому цветочка не пришлет.
А откуда я знаю — это не столь уж важно. Знаю, и все. Так что отставка Рэнта — вовсе не вопрос жизни и смерти, как вам кажется. Вы все еще настаиваете, чтобы я приступила к работе сразу же нынешним вечером?
— Полагаю, что да. Именно настаиваю. — Сторс резко поднялся. — Я слишком много… слишком многие… — Он смотрел на Дол и не видел ее. Повернулся, взял шляпу и пальто. И Дол в свою очередь удивленно уставилась на него, так как внезапно в голосе Сторса зазвучали патетические нотки. — Собирался на гольф сегодня днем. Не смогу. О чем думал Бог, создавая этот мир, когда в нем черт-те что творится? — Он замолк, затем продолжил: — Извините, мисс Боннер. Сам удивляюсь, что на меня нашло. Увидимся позже вечером у меня дома. Я хотел бы встретиться с вами, когда вы прибудете.
Она кивнула:
— Около шести.
Сторс ушел. Когда за ним захлопнулась входная дверь, Дол подошла к картине-гравюре с изображением нового Скотленд-Ярда и сказала, обращаясь к ней:
— Видал-миндал. То ли еще будет!