столько лет прошло! (На глазах его появляются слезы, что немедленно
вызывает симпатию леди Сесили.) Мне очень, очень горько... Сэр Хауард (театрально понижая голос). Да, он жил недолго, а в Англию так и
не возвратился. С тех пор как он умер в своем вест-индском поместье,
прошло уже почти тридцать лет. Рэнкин (удивленно). В своем поместье? У Майлза поместье? Сэр Хауард. Да, он там сделался плантатором и разбогател, мистер Рэнкин.
История с этим поместьем получилась очень интересная и любопытная, - во
всяком случае, для юриста вроде меня. Рэнкин. Хоть я и не юрист, я хотел бы услышать ее, сэр Хауард, - меня
интересует судьба Майлза. Леди Сесили. Никогда не знала, Хауард, что у вас был брат. Сэр Хауард (раздраженный этим замечанием). Вероятно, потому, что никогда не
спрашивали меня об этом. (Более дружелюбным тоном, Рэнкину.) Извольте,
я расскажу вам эту историю, мистер Рэнкин. Майлз после смерти оставил
поместье на одном из вест-индских островов. Оно находилось на попечении
некоего управляющего, продувной бестии и человека себе на уме. Так вот,
сэр, этот парень выкинул штуку, которая едва ли безнаказанно сошла бы
ему с рук даже здесь, в Марокко, самой варварской из существующих ныне
цивилизованных стран. Он попросту присвоил себе это имение. Рэнкин. А как же закон? Сэр Хауард. Закон, сэр, на этом острове фактически воплощался в лице
генерального прокурора и правительственного комиссара, а оба эти
джентльмена были подкуплены управляющим. В результате на острове не
нашлось ни одного адвоката, который согласился бы возбудить против него
дело. Рэнкин. Неужели сегодня в Британской империи возможно что-нибудь подобное? Сэр Хауард (невозмутимо). О, вполне, вполне. Леди Сесили. Но разве нельзя было послать туда первоклассного адвоката из
Лондона? Сэр Хауард. Несомненно, можно. Для этого нужно было только уплатить ему
компенсацию за прерванную в Лондоне практику, иными словами, куда
больше, чем могло бы стоить поместье. Рэнкин. Значит, поместье было потеряно? Сэр Хауард. Не окончательно. В настоящее время оно находится в моих руках. Рэнкин. Каким же образом вы вернули его? Сэр Хауард (от души наслаждаясь собственной ловкостью). Побив мошенника его
же собственным оружием. Мне пришлось отложить это дело на много лет: я
должен был раньше создать себе положение в свете. В конце концов я
этого положения добился. Однажды во время увеселительной поездки в
Вест-Индию я узнал, что негодяй управляющий покинул остров, перепоручив
присмотр за поместьем своему агенту, которому имел глупость очень плохо
платить. Я столковался с этим агентом, и он согласился считать поместье
моей собственностью. Вор оказался теперь точно в таком же положении, в
какое прежде поставил меня. Выступать против меня на острове не желал
никто и меньше всего генеральный прокурор и правительственный комиссар,
которые отдавали себе отчет в том, каково мое влияние в министерстве
колоний. Таким образом я и заполучил поместье обратно. Божья мельница
мелет медленно, да на редкость тонко, мистер Рэнкин. Леди Сесили. Я полагаю, что если бы я проделала такую же ловкую штуку в
Англии, вы упрятали бы меня в тюрьму. Сэр Хауард. Вероятно, да, если бы только вы не сумели обойти закон о тайном
сговоре. Когда вам захочется совершить какое-либо беззаконие, Сесили,
обязательно посоветуйтесь сначала с хорошим адвокатом. Леди Сесили. Так я и сделаю. Ну, а вдруг ваш агент вздумает вернуть это
поместье своему бесчестному старому хозяину? Сэр Хауард. Я желал бы этого от всей души. Рэнкин (широко раскрыв глаза). Вы желали бы этого? Сэр Хауард. Да. Несколько лет тому назад крах вест-индской сахарной
промышленности превратил доход от этого имения в ежегодный убыток на
сумму около ста пятидесяти фунтов. Если мне не удастся продать его, я
просто откажусь от него, разве что вы, мистер Рэнкин, согласитесь
принять его в дар. Рэнкин (смеясь). Благодарю, ваша милость, у нас в Шотландии достаточно
такого рода поместий. Вы сидите спиной к солнцу, леди Сесили, и
пропускаете интересное зрелище. Взгляните. (Встает и указывает на море,
где быстро, как всегда в этих широтах, сгущаются сумерки.) Леди Сесили (встает, бросает взгляд на горизонт и вскрикивает от восторга).
Какая красота! Сэр Хауард (тоже встает). Что это за холмы на юго-востоке? Рэнкин. Это, так сказать, аванпосты Атласских гор. Леди Сесили. Атласские горы! Те самые, где жила волшебница из поэмы Шелли!
Завтра мы отправимся туда на экскурсию, Хауард. Рэнкин. Это невозможно, миледи. Туземцы - очень опасный народ. Леди Сесили. Почему? Кто-нибудь из путешественников стрелял в них? Рэнкин. Нет. Просто каждый из них уверен, что попадет в рай, если убьет
неверного. Леди Сесили. Полно, мистер Рэнкин! Мы, англичане, тоже верим, что попадем в
рай, если раздадим все свое состояние бедным. Однако мы не делаем
этого. Я ни капельки не боюсь. Рэнкин. Но туземцы не привыкли смотреть на женщину, лицо которой открыто. Леди Сесили. Мне всегда легче ладить с людьми, когда они видят мое лицо. Сэр Хауард. Сесили, вы мелете вздор и сами понимаете это. У здешних жителей
не существует никаких законов, которые сдерживали бы их, а это на
обычном английском языке означает, что все они просто-напросто воры и
убийцы. Рэнкин. Нет, нет, не совсем так, сэр Хауард. Леди Сесили (возмущенно). Конечно нет! Вы всегда воображаете, Хауард, что
люди не убивают друг друга только из страха, как бы вы их за это не
повесили. Какая чушь! И какая злобная чушь! Разве господь сотворил бы
этих людей, если бы не хотел послать их в мир с какой-то благой целью?
Не так ли, мистер Рэнкин? Рэнкин. Это, несомненно, убедительный довод, леди Сесили. Сэр Хауард. Ну, если вы собираетесь углубиться в богословие... Леди Сесили. А почему бы и нет? Богословие, по-моему, занятие не менее
достойное, чем юриспруденция. Впрочем, оно здесь ни при чем - я
рассуждаю только с точки зрения здравого смысла. Почему дикари убивают
белых? Да потому, что белые ведут себя по отношению к ним невежливо, не
говорят им "здравствуйте", как это делаю я, а наводят на них пистолет.
Я бывала среди туземцев - и каннибалов, и других. Все мои знакомые
уверяли, что дикари убьют меня. Но когда я с ними встречалась, я
говорила им "здравствуйте", и они очень мило относились ко мне. Их
царьки неизменно хотели жениться на мне. Сэр Хауард. Все это не прибавляет мне уверенности, что вы будете здесь в
безопасности, Сесили. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы без
надежного конвоя вы не ступили и шагу за пределы, в которых находитесь
под защитой консула. Леди Сесили. Мне не нужен конвой. Сэр Хауард. А мне нужен. Надеюсь, вы не сомневаетесь, что я буду
сопровождать вас? Рэнкин. Тут небезопасно, леди Сесили. По чести и совести говорю вам: тут
небезопасно. Здешние племена очень свирепы. Есть селения, куда еще не
ступала нога христианина. Если вы поедете без надлежащей охраны, первый
же вождь схватит вас и отправит обратно, чтобы его подданные не убили
вас. Леди Сесили. Это будет очень мило с его стороны, мистер Рэнкин! Рэнкин. Он сделает это не ради вас, леди Сесили, а ради себя. Если вас
убьют, у султана возникнут неприятности с Англией, и ему придется
казнить этого вождя, чтобы умиротворить английское правительство. Леди Сесили. Но я всюду езжу одна. Я уверена, что туземцы не тронут меня.
Здесь такие красивые пейзажи и у всех такие славные лица. Сэр Хауард (с безнадежным видом снова садится и обращается к Рэнкину). Вы
понимаете, мистер Рэнкин, что нет никакого смысла продолжать разговор с
женщиной, если она восторгается лицами негодяев, которыми кишат здешние
гавани? А можно получить здесь конвой? Рэнкин. У нас тут есть некий капитан Брасбаунд, который ведет торговлю на
побережье и время от времени конвоирует караваны купцов в глубь страны.
Насколько я понимаю, он служил под началом Гордона в Судане. Сэр Хауард. Обнадеживающее обстоятельство. Но прежде чем довериться этому
человеку, я хотел бы познакомиться с ним поближе. Рэнкин. Совершенно согласен с вами, сэр Хауард. Я пошлю за ним Феликса
Дринкуотера. (Хлопает в ладоши.)
На пороге дома появляется арапчонок.
Мулей, моряк еще здесь?
Myлей кивает.
Скажи моряку, чтобы привел капитана.
Мулей кивает и уходит.
Сэр Хауард. Кто этот Дринкуотер? Рэнкин. Его агент или помощник, точно не знаю. Леди Сесили. Ну, если уж его помощника зовут Феликс Дринкуотер, то и команда
у него должна быть вполне приличная. Очень славное имя. Рэнкин. Вы только что видели его помощника. Это мой обращенный. Леди Сесили (в восторге). Этот славный, честный моряк? Сэр Хауард (в ужасе). Что? Этот хулиган! Рэнкин (озадаченный). Хулиган? Нет, милорд, он просто англичанин. Сэр Хауард. Мой дорогой мистер Рэнкин, я судил этого человека за хулиганство
на улицах. Рэнкин. Он говорил мне. Боюсь, что он получил дурное воспитание. Но теперь
это совсем другой человек. Леди Сесили. Разумеется, другой. Это видно хотя бы по тому, что он так
откровенно рассказал вам обо всем. Право, Хауард, все те несчастные,
которых вы судите, гораздо менее виновны перед обществом, нежели
общество перед ними. Если бы вы только дружески поговорили с ними,
вместо того чтобы выносить им жестокие приговоры, вы убедились бы, что
они могут вести себя очень мило. (Возмущенно.) Я не допущу, чтобы этого
беднягу попирали только за то, что мать воспитала его хулиганом. Во
время разговора с нами он держался в высшей степени мило. Сэр Хауард. Короче говоря, у нас будет конвой из хулиганов под командой
пирата. Прекрасно! Прекрасно! Вы, конечно, будете восторгаться их
лицами, и я нисколько не сомневаюсь, что они, в свою очередь, будут
восхищаться вашим.
Из дома выходит Дринкуотер в сопровождении итальянца в
очень потрепанном синем шерстяном костюме, ветхой
альпийской шляпе и ботинках, зашнурованных обрывками
шпагата. Итальянец остается стоять у дверей, а
Дринкуотер проходит вперед и останавливается между сэром
Хауардом и леди Сесили.
Дринкуотер. К услугам вашей милости. (К итальянцу.) Марцо - его милость сэр
Хауард Хэллем.
Марцо приподнимает шляпу.
Ее милость леди Сесили Уайнфлит.
Марцо приподнимает шляпу
Это итальянец, мой товарищ по службе. Он у нас поваром. Сесили (приветливо кивая Марцо). Здравствуйте. Я люблю Италию. Из какой
местности вы родом? Дринкуотер. Он родился совсем не в Италии, леди. Он родился в
Хэттон-гардене. Его отец был итальянцем, уличным шарманщиком. Вот кто
он такой. Кептен Брасбаунд свидетельствует вам свое почтение и ждет
ваших приказаний. Рэнкин. Не зайти ли нам в дом и поговорить с ним там? Сэр Хауард. Предпочел бы взглянуть на него при дневном свете. Рэнкин. В таком случае не следует терять времени: в этих широтах темнеет
очень быстро. (Дринкуотеру.) Не попросите ли его выйти к нам сюда,
мистер Дринкуотер? Дринкуотер. Как прикажете, хозяин. (Услужливо спешит в дом.)
Леди Сесили и Рэнкин усаживаются на прежние места, чтобы
принять капитана. Свет тем временем быстро меркнет, и
оранжевый закат постепенно сменяется тьмой,
надвигающейся с востока.
Леди Сесили (шепотом). Вам, наверно, тоже немного жутко, мистер Рэнкин?
Интересно, каким он окажется. Рэнкин. Не думаю, что он понравится вашей милости.
В доме раздается звук ударов, и Дринкуотер пулей
вылетает из двери в сад: совершенно очевидно, что он
получил здоровенный пинок. Марцо тотчас же
устремляется в сад и становится справа от сэра Хауарда,
но подальше от двери.
Дринкуотер (напуская на себя веселый вид, чтобы скрыть свое унижение и
физическую боль). Проклятый порог!.. Чуть не упал, право! (Возвышая
голос и с трудом удерживаясь, чтобы не вскрикнуть от боли.) Кептен
Брасбаунд. (Отходит как можно дальше от дома и становится слева от
Рэнкина.)
Рэнкин встает навстречу гостю.
Из дома выходит человек со смуглым оливковым лицом и
по-южному темными глазами и шевелюрой. Ему лет тридцать
шесть. Черты лица красивые, но безрадостные: черные
нахмуренные брови, сурово сжатый рот, крупные