– Ой, ребята! Да что такое экзамен вообще? Схватка двух интеллектов или игра удачи? – задал риторический вопрос староста группы Саша Володин. – И я подозреваю, что на этот вопрос вообще нет ответа. Каждый раз по каждому предмету и с каждым преподавателем все по-своему. Заметьте, нет повторов. Вариантов встречи студента и преподавателя на экзамене великое множество, и анализировать, предсказывать результаты – помилуй Бог! Надеешься на пятерку, а получаешь тройку, а то и двойку.
– Значит, все-таки игра случая, – прокомментировал его выступление многоопытный товарищ по группе Николай.
Он был старше всех в группе, работал в какой-то гостинице заместителем директора. Уже имел одно высшее образование. К его мнению ребята прислушивались, хотя группа была заочная и пятьдесят процентов ее состава – были люди с серьезным стажем работы ли учебы.
– Вот вчера, если позволите, я наблюдал интересную картину, – продолжал Николай. – Наша Оленька несла такую чушь по истории этому козлу Омельченко, но при этом мило улыбалась, выражаю полную готовность исполнить любую его прихоть. И естественно получила "отлично". А Борис, знающий весь учебник наизусть, прочитавший всю дополнительную рекомендованную литературу, схватил "трояк".
– Вот именно поэтому ты себе противоречишь, – откликнулся оскорбленный в лучших чувствах козлом Омельченко, Борис. – Никакая это ни игра случая, а прогнившая и полностью коррумпированная система российского образования, в которой названный тобой факт – уже простая закономерность. Плати деньгами или натурой и будь спок, – зло закончил он.
Ребята замолчали. Ольга, которая была неравнодушна к Борису с первого курса, покраснела от смущения и старалась спрятаться за спиной Вениамина.
– Вы оба неправы, мальчики, – заявила Веруня, отличница и добрая девчушка, всегда всем старавшаяся помочь, рассказать, растолковать. – В нашем случае это и не случайность, и не закономерность. Это просто естественное влечение взрослого мужчины к красивой и подающей надежды девушке. И, между прочим, Оленька правильно делала, что улыбалась ему. От нее не убыло, а пятерка все же приятнее тройки.
– Борь, – вмешался Вениамин, – вот если бы ты тоже ему улыбался, выставлял коленки и заглядывал в глазки, то сейчас бы не дулся и не печалился. А ты, друг, ведешь себя в корне не правильно. Ты прямо добиваешь преподавателей своими познаниями. Да он сам не знает того, что ты ему докладываешь. Так-то вот, Архимед ты наш доморощенный. Нельзя быть умнее преподавателя, тем более, демонстрировать ему это. Это мы ценим твои познания, а большинство наших преподов тебя недолюбливает. Например, Оксана никогда не реагирует на твою поднятую руку. И знаешь, почему? Достал ты ее своими широкими познаниями.
Оксана была строгим и принципиальным преподавателем, хорошо знающим свой предмет. Она интересно вела семинары, но строго следила за тем, чтобы отвечающий студент не уводил аудиторию от темы. У Бориса же манера ответа была именно такой. Он мог начать говорить об одном, привести какой-то факт или пример и, увлекшись, развивал уже совсем другую тему.
Оксана прекрасно знала, что он готовится к семинарам, что неплохо представляет себе суть проблемы, но постоянные отклонения в сторону грозили срывом занятий, и она, как опытный педагог, не могла этого позволить. Поэтому Борису она давала слово крайне редко, и при первой же попытке вильнуть в сторону говорила: "достаточно", и передавала цепочку повествования следующему студенту.
Группа усмехалась, Борис бесился, а Оксана, не обращая внимания, продолжала руководить дискуссией в том направлении, которое позволяло раскрыть сущность рассматриваемой темы.
– Из всего тобой сказанного, Веня, – внезапно вступил в разговор Миша, – самое стоящее предложение насчет коленок. В самом деле, Борис, чего ты теряешься-то, не пойму? – и он зашелся в таком смехе, что Борис с негодованием уставился на него.
– Ну и чего ты так закатываешься? – спросил он.
– Представляю твои коленки. Такие волосатенькие и тепленькие, – и он заржал, как конь.
Тут даже Ольга не выдержала.
– Ты бы лучше свои представил. Тебе как раз пару исправлять надо, – поддела она Михаила.
Но того было трудно смутить.
– А я чего? Я всегда умные советы беру на вооружение. Вот приду на пересдачу в шортиках, прижмусь к козлу коленками и задрожу от страсти, – и он снова зашелся в хохоте.
Борис посмотрел на него с сочувствием.
– Тебе лечиться надо от дебелизма, Миш, – и, круто повернувшись, вышел из аудитории.
Ребята еще немного погоготали и стали потихоньку расходиться по домам.
Борис ехал в вагоне метро, и все его раздражало. Эта незаслуженная, по его понятиям, тройка не давала покоя. Она сильно задевала его самолюбие. Борис был преуспевающим менеджером крупного банка, холост, неплох собой, получал второе высшее образование. Девушки и на работе, и в группе частенько намекали ему, что не против встречаться с ним.
Борис же для себя решил, что пока не получит от этой жизни достаток, престиж и положение в обществе, на женщин время тратить не станет. Он уже окончил экономический ВУЗ, юридическое образование дополняло палитру его интеллекта, выдвигая в разряд перспективных служащих. Однако первый экзамен начавшейся сессии в конец испортил ему настроение.
Рядом стоял какой-то верзила почти вплотную к нему и возил свой не очень чистой сумкой ему по светлым брюкам. И без того расстроенный Борис толкнул того.
– Слушай, ты не мог бы убрать от моих брюк свой сундук? – спросил он его.
В это время поезд подошел к станции. Двери открылись, и верзила, схватив Бориса за воротник, буквально вышвырнул его на платформу.
Борис, не ожидавший ничего подобного, не удержался на ногах, упал и больно стукнулся головой о скамейку. В это время двери вагона захлопнулись, и изумленная публика в лице трех женщин бросилась к Борису. Они помогли ему подняться, усадили на скамейку и, убедившись, что скорая помощь не нужна, уехали следующим поездом.
Борис сидел, прислонившись спиной к стене, и чувствовал жуткую слабость и тошноту. Подсознательно он понимал, что нужно потихоньку выбираться на поверхность, но физически не мог сдвинуться с места.
Время шло. Мимо проходили люди, часто усаживаясь рядом и вскакивая при приближении поезда. Борис наблюдал все это совершенно отрешенно, со стороны. Наконец, собрав все свои силы, он поднялся и нетвердой походкой направился к эскалатору.
Выйдя из метро, он очутился в каком-то парке. Невдалеке под двумя раскидистыми каштанами, Борис увидел замечательную скамейку, ажурную с высокой спинкой. "Нужно посидеть, – решил он, – подышать свежим воздухом и собраться с силами для возвращения домой. Скорее всего, у меня сотрясение мозга, – машинально думал он, – и непреходящая тошнота, ватные ноги – прямое подтверждение моей догадке".
Он не заметил даже, до какой станции доехал и очень смутно представлял себе, какой путь еще следует проделать, чтобы, наконец, лечь в постель. Буквально дотащив свое бренное тело до каштанов, он уселся на скамейку и постарался оставаться в состоянии покоя, дабы не травмировать свою ушибленную голову.
Он не мог сказать, сколько времени просидел так. Часы его почему-то стояли, видимо забыл завести их утром. Но тошнота и слабость в ногах прошли. Борис поднялся, огляделся и решил пройтись парком, чтобы закрепить улучшение самочувствия. И, действительно, силы вернулись к нему. В голове не было никаких мыслей, но им овладело опьяняющее чувство полной свободы и счастья.
Борис бодро зашагал по проспекту, который начинался при выходе из парка. Удивительный это был проспект. Довольно широкий, с мощенными булыжником тротуарам, усаженный липами, окруженный старинными особняками. По проспекту катили экипажи с дамами в длинных платьях и мужчинами во фраках.
Самый причудливый шляпки и зонтики мелькали то и дело у него перед глазами. "Надо же, видно кино снимают", – подумал Борис и решил посмотреть, как это делается.
Вдоль тротуаров стояли скамейки, и он снова, уже в который раз за этот день, присел. Но теперь у него было радостное и легкое настроение. Он ощущал свою причастность ко всему происходящему.
"Возможно, и я попаду в кадр, – по-детски радостно подумал он, – и стану знаменитостью". Борис усмехнулся. Одно ему было неясно, где же размещены кинокамеры. Он стал крутить головой во все стороны, но так и не обнаружил их. При этом он совершенно не расстроился.
"В конце концов, это не важно, – решил он. – Хоть побуду на съемочной площадке в этом прекрасном прошлом, таком красивом и романтичном". Возле него приостановился дама. Элегантная, удивительно прекрасная. Длинное белое платье, все в кружевах, очаровательная шляпка, туфли, перчатки до локтя.
Он взглянул на нее повнимательнее. Ему захотелось хорошенько рассмотреть ее лицо. И тут он буквально онемел. Борис закрыл глаза, понимая, что это, скорее всего, последствие его травмы. И снова открыл их, вглядываясь в знакомое, но более молодое и холеное лицо.
"Хорошо загримировали, – подумал он. – И ведь надо же, принимает участие в массовке. Вот тебе и гроза студентов".
Дама тоже с интересом посмотрела на него. Он заметил, что его вид и костюм ее просто шокировали. Борис улыбнулся ей и встал.
– Оксана Михайловна, – обратился он к даме, – Вы участвуете в съемках какого-то фильма?
Ее глаза уставились на него с таким удивлением, что ему стало неловко.
– Простите, – сказала дама, – я не поняла Вашего вопроса. Вы, видимо, обознались.
– Я, действительно, стукнулся головой, – сказал он, – возможно, получил сотрясение. Так что не пугайте меня, Оксана Михайловна, а то я решу, что моя крыша окончательно поехала.
Дама просто онемела от этих слов. Она прикрыла глаза, качнула головой, как бы отгоняя галлюцинацию. Наконец, она справилась с собой и, вновь благосклонно улыбаясь, сказала:
– Меня зовут Софья Андреевна. Как видите, Вы ошиблись. Но, главное, я не поняла Ваш вопрос относительно моего участия. В чем? Как Вы сказали?
– В съемках фильма, не так ли? – подтвердило свой вопрос Борис. – Кстати, какое кино с Вашим участием будем смотреть?
– А что это такое "съемки" и "кино"? – спросила совершенно серьезно Софья Андреевна.
– Вы меня разыгрываете, Оксана Михайловна, – заулыбался Борис.
– Вы, наверное, плохо себя чувствуете? – встревожилась дама.
– С чего Вы это взяли, сударыня, – уже слегка раздражаясь, спросил Борис.
– Ну, – дама замялась, – Вы задаете такие странные вопросы, так удивительно одеты, что я, право и не знаю, что думать.
Борис опять хотел попросить ее не разыгрывать его и уже открыл рот, как подкатила коляска и какой-то франт во фраке, легко соскочив с подножки, бросился к его даме, улыбаясь и говоря:
– Софи! Мне нет прощения, я заставил Вас ждать.
И тут он увидел Бориса. Его брови удивленно поползли вверх. Однако молодой человек не стал задавать вопросов и, поцеловав, протянутую руку дамы, повел ее к коляске, бросив заинтересованный взгляд на собеседника своей Софи.
– Не стоит извинений, Серж, – тем временем отвечала она.
Борису показалось, что он видит сон, и он сделал последнюю попытку:
– Господа! – окликнул он уже скрывающуюся в коляске пару. – Не будете ли вы столь любезны, чтобы назвать мне ближайшую станцию метро и показать направление, в котором мне следует идти.
Пара буквально застыла. Они обернулись. Их лица выражали такое недоумение, что Борис испугался, не оскорбил ли он их чем-то. Франт, как окрестил Борис молодого человека, внимательно посмотрел на него и произнес:
– Я Вас не понял, сударь. Что Вы имеете в виду?
– Я имею в виду ближайшую станцию метро, – терпеливо повторил Борис.
– Простите, Вы, видимо, приезжий. Ваши вопросы и Ваш экстравагантный наряд позволяют мне сделать такой вывод. Откуда Вы, сударь? – поинтересовался молодой человек.
– Оттуда же, откуда и Вы. Из Москвы, разумеется. Мы с Вами земляки. Ехал я в метро, упал, ушибся, вот испортил свой костюм. Пришлось выйти из метро, и я очутился здесь. К сожалению, когда поднимался наверх, то не обратил внимания, на какую станцию я попал. Потом я увидел эти съемки фильма. Правда, камер не обнаружил. Вот, собственно, и все. Так какая же станция метро здесь ближе всего? Или лучше воспользоваться наземным транспортом – троллейбусом, трамваем?