- А вам известно, что Родриго де Ортегаль уже смещен с поста прецептора Наваррского, арестован и вскоре предстанет перед судом ордена? Его преемник, господин д'Эперне, вчера заверил моего отца, что господин де Ортегаль действовал самовольно и вопреки уставу, за что понесет суровое наказание.
- Гм... Если его и накажут, то не за нападение на нас, а за то, что он потерпел неудачу.
- Я тоже так думаю, - согласилась принцесса. - Но вот вопрос: зачем иезуиты напали на вас?
- Как зачем? Чтобы уничтожить нас - меня и отца.
- Ну, это понятно. Но с какой целью? Ведь не ради мести же. Инморте на такие мелочи не разменивается.
- Нет, конечно. У него имелся тонкий расчет. Он надеялся, что мой брат Робер, унаследовав благодаря иезуитам Гасконь, не останется перед ними в долгу и отменит запрет на деятельность их ордена.
- Он что, всерьез рассчитывал на это?
- Инморте? По-видимому, да. Впрочем, я не думаю, чтобы Робер, пусть наши отношения с ним и далеки от теплых, потакал убийцам отца и брата.
Как ни старался Филипп, говоря это, скрыть свою неуверенность, Маргарита все же почувствовала ее.
- Однако вы сомневаетесь, - заметила она.
В ответ он лишь рассеянно пожал плечами. Его внимание уже переключилось на группу из трех человек, мимо которой они как раз проходили. Это были Симон, Габриель и Матильда. Признав в Габриеле земляка, девушка бойко тараторила по-франсийски; тот страшно смущался и отвечал ей односложными фразами. Симон, как мог, старался приободрить друга.
- Что это вы так смотрите на Матильду? - подозрительно спросила Маргарита.
- Очаровательное дитя, - сдержанно ответил ей Филипп.
- И, боюсь, вы уже положили на нее глаз, - вздохнула принцесса. - Да и она явно неравнодушна к вам. Когда пришла от вас, была так взволнована, а глаза ее как-то странно блестели... Впрочем, не ей одной вы вскружили здесь голову.
- А кому еще?
- Мне, например.
- Это следует понимать как комплимент?
- Ну... Можете считать это авансом.
Филипп шутливо поклонился.
- Благодарю вас за комплимент, сударыня. Я принимаю ваш аванс.
Маргарита кокетливо взглянула на него и томным голосом произнесла:
- Давайте присядем, мой принц. Я немного устала.
Она расположилась на обитом мягким плюшем диване и взмахом руки отогнала прочь карлика-шута и двух фрейлин, не нашедших себе кавалеров. Филипп сел рядом с ней - и, как бы невзначай, гораздо ближе, чем это предписывалось правилами приличия. Но Маргарита не отстранилась. Мало того, она еще чуть-чуть придвинулась к нему, и их ноги соприкоснулись.
- Ну, так я жду, - сказала она млея.
- И что вы ждете?
- Ответа на мой комплимент.
- А разве я обязан отвечать?
- Разумеется, нет. Но правила хорошего тона требуют...
- Ах, уж эти мне правила хорошего тона! Так что же вы хотите услышать?
- Что я тоже вскружила вам голову. Что вы чуточку влюблены в меня.
- Но ведь это неправда!
- Как?! Неужели я не нравлюсь вам?
- Нет, почему же, нравитесь. Но я не влюблен в вас.
- Однако намерены жениться на мне.
- Не намерен, а просто женюсь. Без всяких намерений. Вас что-то не устраивает?
Маргарита раздраженно хмыкнула.
- Да нет, что вы! - саркастически произнесла она. - Все прекрасно. Вы не любите меня и, тем не менее, собираетесь жениться. Ведь это в порядке вещей - вступать в брак без любви.
- Конечно, в порядке вещей, - с непроницаемым видом ответил Филипп. И я не вижу здесь повода для сарказма. В нашем кругу все браки заключаются по расчету, а что до любви, то затем и существуют любовники и любовницы чтобы любить их и чтобы они любили вас. Вот поманите к себе виконта Иверо и спросите у него о любви - так он сразу же бросится целовать ваши прелестные ножки, которые, сдается мне, вполне заслуживают того, чтобы их целовали, - последние его слова сопровождались откровенно раздевающим взглядом.
- Вот нахал-то! - покачала головой Маргарита. - И не просто нахал, а исключительный нахал.
"Ага, попалась, пташечка! - удовлетворенно подумал Филипп. - Не так страшен черт, как его малюют. Те, кто говорил о крутом нраве принцессы, ничегошеньки не смыслят в женщинах. На самом же деле она агнец Божий..."
Он крупно ошибался на этот счет - но ошибка его была вполне объяснима. Чуть ли не впервые за многие годы Маргарита оробела перед мужчиной и не смогла проявить свой, уже ставший притчей во языцех, вздорный характер. Да, собственно говоря, и не хотела этого. Хищная пантера втянула острые когти и превратилась в безобидную кошечку, которая нежно жалась к хозяину, прося его о ласке.
- Кстати, о любви и любовниках, - сказала вдруг Маргарита. - Вы только посмотрите! - И она украдкой кивнула в сторону шахматного столика.
Подавшись вперед, Бланка что-то шептала Монтини. Тот внимательно слушал и ласково улыбался ей. Взгляды обоих сияли, а выражения лиц не оставляли места для сомнений насчет характера их отношений.
- Он ее любовник?
- Хуже.
- Хуже? - переспросил Филипп. - Как это понимать?
- Боюсь, она всерьез увлечена этим парнем. И ни от кого не скрывает своей связи с ним.
- Вот те на! - изумленно произнес Филипп. - Скромница Бланка, и вдруг... Уму непостижимо! Вот уж никогда бы не подумал, что она отважится на такое. - И он бросил на Монтини завистливый и, следует отметить, немного раздраженный взгляд.
- Вы огорчены? - с улыбкой спросила Маргарита.
- Чем? - покраснел Филипп.
- Сознайтесь, принц: вы считали, что раз она устояла перед вашими чарами, уже никто не совратит ее с ПУТИ ИСТИННОГО. А тут появляется какой-то неотесанный провинциал и добивается успеха там, где вы получили от ворот поворот. Ясное дело, это бесит вас, чувствительно задевает ваше самолюбие, и сейчас вы, вольно иль невольно, перебираете в уме различные способы расквитаться с этим парнем за якобы нанесенное вам оскорбление.
- Да, нет, - в замешательстве ответил Филипп; Маргарита будто прочла его мысли. - Просто я знаю Бланку больше пяти лет и, казалось бы, неплохо изучил ее характер. Поэтому - не спорю - для меня явилось настоящим откровением, что она завела себе любовника, да еще, по вашему утверждению, выставляет это напоказ.
- Вот именно, - кивнула Маргарита. - Вы нашли очень подходящее выражение: выставляет напоказ. Я подозреваю, что таким образом она выражает протест против своего положения при дворе - при МОЕМ дворе. Сама же Бланка говорит, что скрывать свои чувства, значит признать, что поступаешь предосудительно.
- А так, на ее взгляд, она поступает добропорядочно?
- Ну, если не добропорядочно, то, по крайней мере, она не считает свое поведение греховным.
Филипп в растерянности покачал головой.
- В таком случае, раньше я знал СОВЕРШЕННО ДРУГУЮ Бланку. - Он испытующе поглядел на Маргариту. - И я, кажется, догадываюсь, кто поспособствовал этой перемене.
- Ну-ну! - обиделась принцесса. - Чуть что, всегда виновата я. Вы, кстати, не оригинальны в своем предположении. Почему-то все осуждают меня, а что до Бланки, так ей лишь вменяют в вину, что она, наивное и неопытное дитя, не смогла противостоять моему дурному влиянию. К вашему сведению, все это чистейшей воды измышления. Во всяком случае, не я учила Бланку называть Монтини милым в присутствии моего отца.
- Да что вы говорите? - недоверчиво переспросил Филипп. - Не может этого быть!
- И все-таки было. Однажды, недели две назад, у нее вырвалось это словечко, разумеется, неумышленно. Отец мой не знал, куда ему деться от смущения - так ему было неловко. Он ведь порядочный ханжа, правда, совершенно безобидный, не такой агрессивный, каким был покойный дон Фернандо. И тем не менее после этого инцидента у отца появилась идея велеть господину де Монтини убираться восвояси и впредь не переступать порог королевского дворца; но, в конечном итоге, нам с Бланкой удалось урезонить его. Бланка попросила у моего отца прощения и пообещала ему, что остепенится. В общих чертах она сдерживает свое обещание и не рисуется с Монтини на людях, не то, что раньше.
Филипп снова покачал головой.
- Право слово, принцесса, вы меня шокируете... То бишь поведение Бланки меня шокирует. Кто бы мог подумать! Ай-ай!.. Ну, а как относится к этому граф Бискайский?
- Еще никак. Все это время он был в Басконии, лишь только вчера вернулся и, вероятно, еще ничего не знает.
- А когда узнает? Я немного знаком с ним; мы частенько виделись, когда в прошлом году, поссорившись с вашим отцом, несколько месяцев кряду прожил в Толедо. Так что я могу представить, как он разозлится.
- Ну и пусть он подавится своей злостью, - с неожиданной враждебностью произнесла Маргарита; глаза ее хищно сверкнули. - Все равно ничего не поделает.
- Вы думаете, что граф так просто смирится с тем, что его место на супружеском ложе занял кто-то другой?
- Ха! Супружеское ложе! Да к вашему сведению, он с конца февраля близко к ней не подходит... - С некоторым опозданием Маргарита прикусила язык и опасливо огляделась вокруг. К счастью, ее никто не услышал, кроме, конечно, Филиппа, у которого так и отвисла челюсть от изумления.
- А?!!! - Этот короткий возглас (который мы снабдили тремя восклицательными знаками, хотя Филипп вымолвил его sotto voce - еле слышно) в сочетании со сладострастным взглядом, брошенным им на Бланку, стоил целой поэмы.
Маргарита смотрела на опешившего Филиппа и криво усмехалась, мысленно браня себя за несдержанность.
- Черти полосатые! - выругался Филипп, едва лишь обрел дар речи. Неужели граф... Да нет, это смешно! В Толедо он вместе со своим дружком Фернандо Уэльвой вел довольно разгульный образ жизни, имел кучу любовниц, а к мальчикам, как мне кажется, никакого влечения не испытывал.
- С этим у него все в порядке, - подтвердила Маргарита. - То есть к мальчикам он равнодушен, и за добродетель своих пажей я спокойна. Другое дело, горничные...
- Он что, спит со служанками?!
- Да... В общем, да. - Маргарита мельком взглянула на Жоанну. Главным образом со служанками.
- А что же Бланка?
- Ну... Она... Просто она...
- Так что же она?
- Она не пускает мужа к себе в постель, - скороговоркой выпалила Маргарита.
- Но почему? - удивился Филипп.
- Он ей противен.
- Вот как?
- Это правда, мой принц. Поверьте, я не лгу, Бланка испытывает к своему мужу глубочайшее отвращение.
- Так какого же черта, - раздраженно произнес Филипп, - она вышла за него замуж?
Маргарита пытливо взглянула на Филиппа и вкрадчиво осведомилась:
- А разве у нее был выбор?
- Да, был.
- И альтернативой ее браку с кузеном Бискайским был брак с вами, я полагаю?
- Да.
- И кто же виноват в том, что ваш брак не состоялся?
- Отчасти я, отчасти она, отчасти покойный дон Фернандо... - Тут Филипп недоуменно приподнял одну бровь. - А разве Бланка вам ничего не рассказывала?
- Почти ничего.
- А мне казалось, что вы с ней близкие подруги, - заметил он.
- Да, мы подруги, хорошие подруги, но не настолько близкие, как мне хотелось бы. Свои самые сокровенные тайны Бланка предпочитает поверять кузине Елене; вот с ней они действительно близкие, даже слишком уж близкие подружки. - В голосе Маргариты Филиппу почудилась ревность. - Они такие милашки, я вам скажу. Вечно шушукаются о чем-то, секретничают друг с дружкой и никого, в том числе и меня, в свою компанию не принимают. Обидно даже... А вам, дорогой принц, вижу, очень нравится Бланка. Верно?
- Еще бы! - с готовностью признал Филипп.
- А я?
- Мне нравятся все красивые женщины, моя милая принцесса. А вы не просто красивая - вы непревзойденная красавица.
- Следовательно, есть еще надежда, что вы полюбите меня?
- Оставьте все ваши надежды, сударыня.
- Какая категоричность, принц! Какая жестокость!
- Жестокость?
- Да! Разве не жестоко разговаривать так с женщиной, которой вы очень и очень нравитесь.
- Для меня это большая честь, ваше высочество, - с серьезной миной ответствовал Филипп. - И за какие же заслуги я ее удостоился?
- Прекратите жеманничать, дорогой кузен! - огрызнулась Маргарита. Единственная ваша заслуга состоит в том, что вы наглый, бесцеремонный, самоуверенный, самовлюбленный, - тут она тяжело вздохнула, - и крайне очаровательный сукин сын.
"А ты, милочка, похоже, влюбилась в меня, - подумал Филипп, - Ну и дела! Определенно, сегодня вечер сюрпризов..."
4. ВЕЧЕР СЮРПРИЗОВ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Филипп возвратился в свои апартаменты около полуночи. Он устало развалился в кресле, закрыл глаза и принялся было анализировать события уходящего вечера, но вскоре оставил это занятие. Мысли лениво ворочались в его голове, а если и ускоряли свой бег, то неслись совершенно не в том направлении. Так что Филипп просто сидел, отдыхая, загадочно улыбался сам себе и делал вид, что не слышит приглушенного шепота, время от времени доносившегося из маленькой комнатушки по соседству, предназначенной для дежурного дворянина.