– Допрыгались, – согласился Волков.
– Надо что-то делать, а то пока дождемся новой мебели из Управления, сто лет пройдет.
– Согласен.
– У тебя дома есть что-нибудь лишнее?
– Разве что табуретка.
– Одна?
– Если обе сюда принесу, самому на кухне сидеть не на чем будет.
– Дома можно и на диване посидеть.
– Что мы все обо мне? Сам-то что принести сможешь?
– У меня есть столик раскладной, я его для пикников покупал. Сосем новый, почти не пользовался.
– Он же низкий.
– Да, низкий, а что делать?
Дукалис только махнул рукой.
– У меня еще раскладушка в кладовке имеется.
– На кой черт она нам?
– Лежать и сидеть можно.
– Зря мы тогда нашу мебель на дрова порубили, – вздохнул Дукалис.
– Знал бы, где споткнешься, солому бы постелил… В четырнадцать тридцать началось оперативное совещание в кабинете Петренко.
– Сначала по поводу мебели, – начал Мухомор. – Как я предупреждал, дерево оказалось неводостойким. Поэтому результат попадания жидкости не заставил себя ждать. Это хороший урок на будущее.
– А нам что теперь делать, Юрий Саныч? – спросил Дукалис.
– В каком смысле?
– Мы же остались ни с чем, ни сидеть, ни работать не на чем, – сказал Волков.
– Поставлю вопрос в Главке, – произнес Мухомор. – А пока суд да дело, надо, чтобы каждый принес из дома что-нибудь. – Подполковник обвел глазами подчиненных. – Так сказать, поддержал товарищей.
– Сделаем все, что сможем,
* * *
Неделю спустя, возвращаясь из курилки, Волков встретил Епифанова в коридоре «конторы».
– Вот я и пришел за интервью, – сказал журналист, пожимая руку оперативнику.
Старший лейтенант вздохнул.
– Ну пойдемте, – сказал он, показав рукой в сторону кабинета.
Собеседники подошли к двери. Открыв ее, Волков пропустил в помещение Епифанова. То, что увидел журналист, войдя в кабинет, никак не вязалось с его представлениями о том, как должно выглядеть рабочее место работника правопорядка.
Посреди комнаты стоял раскладной столик, заваленный бумагами, вокруг которого имелись табуретка, венский стул и шезлонг, в котором сидел Дукалис.
– Присаживайтесь, – сказал Волков, кивнув на стоявшее возле окна кресло-качалку.