Но тут я вспомнила про малыша и снова поникла:
– Все равно. Вы ведь заменили Жене мать.
– Мне не надо никого ему заменять. Он мой племянник.
– Вы хотите сказать?..
– Я сестра Сержа. Родная. У нас просто разный цвет волос, а в остальном мы очень даже похожи.
– Сестра? – Я с трудом могла поверить в услышанное. – А он выдает вас за свою жену!
– Он ни разу не сказал этого слова вслух, – засмеялась Альбина. – Для людей достаточно того, что я живу в его доме и ношу такую же фамилию.
Новость оказалась для меня сокрушительной. Я машинально опустилась на стул и уставилась в окно невидящим взором. Нет, ну каков подлец! Заставлял меня так мучиться! Ведь наверняка видел, что я влюблена в него по уши. Невероятно! И ни слова не сказал, ни намека... Хотя... Кажется, он говорил что-то про какую-то тайну, но я отказалась слушать. В конце концов, мог бы настоять, черт побери!
– Ума не приложу, почему он вам до сих пор ничего не рассказал, – озвучила мою мысль Альбина. – Я ведь не слепая. Он влюблен в вас. Он говорил вам об этом?
– Нет, – покачала я головой. – Ни словечка. Если бы вы были его женой, вам не в чем было бы меня упрекнуть.
Сказав это, я тут же вспомнила про поцелуи и слегка смутилась. Альбина ничего не заметила.
– Вы его сегодня увидите? – спросила она, поднимаясь.
– Надеюсь, – пробормотала я.
– Лучше не говорите, что мы виделись. А то мне влетит. Просто помните, о чем я вам рассказала.
– Непременно.
Она протянула мне руку:
– Надеюсь, следующая наша встреча окажется более приятной.
– Спасибо вам, – искренне сказала я. – Может быть, вы зря мне все рассказали и эта информация не пригодится.
– Неважно. Мне кажется, я поступила правильно.
Она первой покинула офис, оставив меня в состоянии полной растерянности. Значит, Горчаков не женат. Я никак не могла решить: хорошая это новость или плохая? С одной стороны, вроде бы хорошая. С другой стороны, он от меня эту новость скрывал. Возможно, я просто придумала, что он относится ко мне как-то по-особому? Выдавала желаемое за действительное?
В тот момент я не могла разобраться в своих чувствах, но, когда мой «Опель» подкатил к дому у метро «Аэропорт», я поняла, что в моем сердце поселилась обида.
Когда я позвонила в дверь, вся компания высыпала в коридор. Верин муж первым пожал мне руку. Липа как раз завершала рассказ о нашем общем приключении. Судя по всему, народ умирал со смеху, слушая ее беспристрастные комментарии. Она была самокритичной девушкой и не стеснялась выставлять себя в невыгодном свете.
– Чтобы вытащить микрофон оттуда, куда он провалился, мне пришлось спрятаться в кустах у дороги. Куча мужиков стояли и ждали, пока я выйду, – ухмыльнулась она.
– Да-да, – подхватила я. – А когда один из них вознамерился ей помочь, она свалила его ударом правой в челюсть.
– Ты как? – спросил Горчаков, подойдя ко мне на опасно близкое расстояние. – Хоть меня и клятвенно зверяли, что вам с Липой ничего не грозит, ожидание было трудным. Знаешь, это оказалось для меня проверкой.
– Проверкой чего?
– Я не думал, что испытываю к тебе столь сильные чувства. – Горчаков оттеснил меня подальше от хохочущей толпы. – Не думал, что я буду так волноваться за тебя.
В этот момент на нас налетели девочки.
– Мариша! Сколько всего выяснилось! Представляешь, Шапкин не имеет никакого отношения к убийству Кати!
– Откуда вы знаете? – насторожилась я.
– Мазуренко начал давать показания, – пояснил Крылов, предварительно похлопав меня по плечу. Я уже поняла, что это был высший знак его расположения.
– Убийцу Кати уже арестовали, – поторопилась сообщить Ирочка.
Я прошла за ними на кухню и уселась за стол. Горчаков тут же поставил передо мной чашку кофе с молоком. Я молча взглянула на него. У шефа был чертовски сосредоточенный вид. Такое впечатление, что он решал для себя какую-то важную проблему. Впрочем, он больше мне не шеф. Надо будет сообщить ему об этом при первом же удобном случае.
– Помнишь, Катя говорила, что хочет найти в окружении своего мужа какого-нибудь человека, работающего в ФСБ? – спросила Ирочка.
– Конечно, она придумала это еще до нашей встречи.
– Так вот. Катя обратилась к партнеру покойного мужа по бизнесу, некоему Михаилу, с которым поддерживала деловые отношения, потому что стала правопреемницей своего супруга после его смерти. Этот Михаил, не будь дурак, решил, что Катины неприятности, о которых она ему в общих чертах рассказала, – отличный повод вовсе избавиться от нее и стать полновластным хозяином фирмы.
– Как это? – не поняла я. – Ведь у нее остались двое взрослых детей.
– Они наследники, а не правопреемники, – пояснил Крылов. – Наследникам можно просто выплатить энную сумму денег и развязаться с ними навсегда. Катя же претендовала на то, чтобы самой участвовать в делах фирмы. Женщина она была деятельная и опытная. Михаил по-настоящему опасался, что она попытается влезть в бизнес и лишить его той власти, к которой он уже начал привыкать.
– Это он убил ее?
– Да, он, – подхватила Вера. – Михаил соврал Кате, что у него есть знакомый из ФСБ. На самом деле такого человека не существовало. И назначил ей встречу в нежилом доме от лица этого фантома. Причем Михаил строго-настрого приказал ей никому ничего не говорить, якобы в целях конспирации.
– Но она его не послушалась, – пробормотала я. – И оставила адрес дома, где должна была состояться эта встреча. Как же его разоблачили?
– Очень просто, – сказал Крылов. – Поскольку по вашей милости никто не знал, как Катя оказалась в том доме, оперативники начали расследование с ответа на самый главный вопрос: «Кому это выгодно?» Сразу же проверили ее имущественные права, вышли на фирму, принадлежавшую ее мужу и Михаилу. Так что Михаил был первым, кого они взяли в оборот. Видимо, он не выдержал и раскололся. Или, как нам сообщили, чистосердечно признался.
– А Серафима? – тут же спросила я. – В ее гибели Шапкин и его люди тоже не виноваты?
– Мазуренко уверяет, что они понятия не имели ни о какой аудиокассете и о Серафиме Кругловой ровным счетом ничего не знали.
– Черт побери!
– А вот ваши мужья... – тихо заметил Крылов. – Здесь совсем другое дело. Судя по всему, это было изобретение Шапкина – именно таким образом запугивать людей, которых они использовали в своих интересах. Шапкин делал на своем бизнесе колоссальные деньги. Вам даже вообразить себе трудно, о каких суммах идет речь. Поначалу, конечно, на их счету не было кровавых дел. Но после того, как одна жертва шантажа устроила им веселую жизнь, парни решили, что простые угрозы – не слишком надежное средство. К тому времени они уже распробовали вкус больших денег. Так что...
– Выходит, о нашем с девочками клубе они не знали?
– Шапкин до сих пор об этом не догадывается, – подтвердил Крылов. – А Мазуренко удостоился такой чести только вчера.
У меня в голове вертелся еще какой-то вопрос, но я никак не могла сосредоточиться. Горчаков то и дело отвлекал меня своими пристальными взглядами, нежными, но незаметными для окружающих прикосновениями.
Наконец пришло время расставаться. Вера с Глебом и Ирочка засобирались домой. Крылов вызвался отвезти Липу.
– Я тебя провожу, – сказал Горчаков.
– Да зачем? Я ведь на машине, – как мне казалось, легкомысленным тоном ответила я, копаясь в сумочке.
Горчаков подошел поближе и произнес так тихо, чтобы другие не услышали:
– Но мне хочется тебя проводить!
Я решила дать ему шанс. Интересно, когда мы останемся наедине, расскажет он мне правду об Альбине или нет?
– Ну хорошо, поехали, – пробормотала я. – Только учти, прав у меня нет.
Но Горчаков продолжал тянуть резину. В конце концов мы остались в квартире одни.
– Нам надо поговорить, – мрачно сказал он.
– Поговорить можно и в машине.
– Нет, нам надо серьезно поговорить.
Я присела на стул и приготовилась слушать. В течение последующих десяти минут он разглагольствовал о своих чувствах: мол, он не ожидал, что может испытывать столь сильное влечение к женщине, что для него это настоящее потрясение, и так далее, и тому подобное. К концу его речи я была в ярости. Не только потому, что его, похоже, вовсе не интересовали мои чувства, но и потому, что он так ничего и не сказал мне про Альбину. Я решила спросить сама.
– А как же твоя жена? – Я сверлила его взглядом.
– Моя жена? – Горчаков явно растерялся.
И я понимала, почему!
– Моя жена не может помешать нашим отношениям, – наконец нашелся он.
– А вот и может, – не согласилась я. – Она существует, и с этим нельзя не считаться.
– Не думаю, что тебе нужно из-за этого переживать, – пробормотал Горчаков, приближаясь ко мне. – Говорю тебе: эта проблема решаема.
Он обхватил меня за талию и притянул к себе. И тут я его оттолкнула двумя руками. Он отпустил меня и пошатнулся. Размахнувшись, я залепила ему пощечину, сопроводив ее весьма выразительным комментарием:
– Негодяй!
– Кто? Я? – Горчаков непроизвольно схватился за щеку, глядя на меня большими растерянными глазами. – Не понял...
– Где же тебе понять? – Я схватила свою сумку и, рванув дверь, бросилась вниз по ступенькам. – Можешь меня не провожать! – крикнула я на бегу. – Кстати, я увольняюсь! Так что, если не выйду на работу, можешь не беспокоиться!
– Марина! – закричал Горчаков сверху.
Но я была для него уже вне зоны досягаемости. Конечно, если бы он сломя голову бросился меня догонять... Но он этого не сделал.
Кусая губы, я ехала по направлению к своему дому. Меня раздирали противоречивые чувства. Может, я напрасно сорвалась? Ведь Горчаков – мечта всей моей жизни. И я только что узнала, что он свободен да к тому же неравнодушен ко мне. Чего же мне еще надо?
Другая часть моего сознания протестовала изо всех сил. Он не говорил о любви, только о симпатии. И он не признался, что Альбина – его сестра, а не жена! Он все еще не доверял мне. Иными словами, Горчаков собирался начать наши отношения не лучшим образом – со лжи и недоверия. Меня это никак не устраивало. «Лучше уж вообще ничего, чем такие отношения», – в который раз подумала я.
Поглощенная душевными переживаниями, я совершенно позабыла о той занозе, которая сидела в моем сердце и время от времени напоминала о себе тревожным покалыванием. Я несколько раз пыталась понять, что же такое меня беспокоит, но не могла сосредоточиться.
Между тем стемнело. Я ехала по городу, едва замечая его вечернее очарование. Обычно я люблю глазеть по сторонам, меня привлекают подсвеченные разноцветными огнями витрины, огромные электронные табло, красочные рекламные щиты, почти игрушечные фасады отреставрированных зданий, но сегодня все проскакивало мимо сознания.
Я старалась прогнать печальные мысли и переключиться на более веселые. Старалась думать о том, что история с Шапкиным наконец завершилась. Что я и девочки остались живы, а Вера даже нашла живого и невредимого мужа. О том, что Липа, кажется, наконец поняла, что такое интерес к мужчине. Но, завершив круг, мысли мои снова возвращались к Горчакову, и все начиналось сызнова.
О том, что происходило с Горчаковым, он рассказал мне гораздо позже, когда все страшное было уже позади.
Ошарашенный моей резкостью, он некоторое время сидел в квартире, потирая щеку и размышляя, отчего я так взбеленилась. Ведь он и прежде дарил мне знаки внимания, и я принимала их достаточно благосклонно. Поразмыслив, Горчаков пришел к выводу, что во всем виновато мое взвинченное состояние. Ведь нам с Липой пришлось рисковать головой, чтобы вывести Шапкина из себя и заставить его помчаться туда, где он прятал улики. Он и помчался. Но прежде здорово потрепал нам нервы.
Просидев некоторое время в одиночестве, Горчаков поехал домой. Альбина позвонила ему из загородного дома, куда они с маленьким Женей отправились сразу после возвращения, и Горчаков обещал присоединиться к ним на следующий день. Альбина ни словом не обмолвилась о нашей встрече и о разговоре, который между нами произошел.
Сначала Сергей – как он потом признался – хотел напиться. Его тоже раздирали эмоции. С одной стороны, ничто больше не угрожало его бизнесу, с другой – мое непредсказуемое поведение вывело его из равновесия. Он и сам не знал, что за чувства ко мне испытывает, и на душе у него было паршиво.
Он очень волновался за меня, когда мы с Липой отправились к Шапкину. Но все-таки понимал, что со мной вряд ли случится что-нибудь действительно плохое. Шапкин ведь не полный кретин, чтобы разряжать в нас пистолет среди бела дня или гоняться за нами с ножом по участку. Так что по-настоящему свои чувства опасностью Сергей тогда не проверил. Зато у него появилась такая возможность чуть позже.
На улице совсем стемнело, когда на его письменном столе зазвонил телефон. Он схватил трубку, надеясь, что звоню я – остыла и спешу наладить отношения. Но это был незнакомый мужчина.
– Горчаков Сергей Алексеевич? – спросил голос, явно не привыкший к отказам и возражениям. Он казался слишком напористым, а потому неприятным.
– Да, я слушаю.
– Вас беспокоят из милиции. У вас работает Заботина Марина Александровна?
Сердце Горчакова мгновенно провалилось вниз, а ладони стали влажными.
– С ней что-то случилось?! – завопил он. – Авария на дороге? Говорите же!
– Да нет, перестаньте кричать, – сказал незнакомец. Горчаков мог поклясться, что при этих словах тот поморщился. – С ней ничего не случилось. Я даже не знаю, где она. Звоню как раз, чтобы узнать.
– В каком смысле? – не понял Сергей. – И почему вы ищете ее у меня дома? Кто вы, собственно, такой?
– Копейкин Алексей Михайлович, – представился собеседник.
– Ах, вон что! – Горчаков перевел дух и опустился на стул, стараясь унять сердцебиение. – Вы меня напугали, Алексей Михайлович. Откуда у вас мой телефон?
– Я все-таки в милиции работаю, – напомнил тот.
– Да-да, конечно. А зачем вам Марина?
– Понимаете... – Копейкин явно сомневался, стоит ли откровенничать с незнакомым человеком. Потом все же решился: – Я думаю, что ей угрожает опасность.
– Опасность? – переспросил Горчаков. – Вы ничего не путаете? Мы сегодня сделали все, чтобы уничтожить всякую опасность.
– Вы вообще о чем говорите? – спросил недовольный Копейкин.
– Я говорю о той шайке, которая действовала под видом ФСБ и угрожала Марине и ее подругам, – объяснил Горчаков.
– А я, – отрезал Копейкин, – о сексуальном маньяке.
Оказывается, утром в отделение пришла молодая женщина, которая накануне вечером столкнулась с человеком, показавшимся ей очень подозрительным.
Она вышла на своей остановке в начале одиннадцатого. Вместе с ней троллейбус покинул высокий полноватый мужчина. В руке он держал свернутый трубочкой журнал. Женщина торопливо двинулась в сторону дома. Мужчина пошел за ней. Она прибавила шаг. Он тоже. Компания пьяных парней, сидевшая возле одного из подъездов, не показалась ей сколько-нибудь надежной защитой, и она прошла мимо. Ей предстояло миновать еще целых два дома. Впереди не было ни души. Она побежала. Мужчина с журналом побежал следом. Она несколько раз посмотрела на него через плечо, потом остановилась и крикнула: «Что вам надо?» Напугавший ее незнакомец на секунду замер, потом попятился и, развернувшись, ринулся прочь. Потрясенная женщина не сразу сообразила, что послужило причиной его бегства. Поняла лишь минуту спустя, когда из-за кустарника показались два мирно беседующих собачника. У одного из них на поводке был доберман, а у другого – овчарка.
Возблагодарив небо, она поспешила домой. Всю ночь не могла уснуть, переживая случившееся, а наутро решила зайти в отделение милиции, чтобы рассказать о ночном происшествии. Ведь информация о том, что в округе орудует маньяк-убийца, активно распространялась среди населения.
– Таким образом, – сказал Копейкин, – мы впервые получили словесный портрет преступника. Конечно, это мог быть и случайный прохожий, и женщина все преувеличила...
– Но? – поторопил его Горчаков.
– Но описание показалось мне знакомым.
– Кажется, я начинаю понимать, о ком вы, – глухим от волнения голосом произнес Горчаков. – Мужчина с усами?
– Так вы знаете? – оживился Копейкин. – Когда Марина шандарахнула меня фонариком под лестницей, этот тип уже был у них в плену. Потом они его отпустили, уверенные в том, что он работает на ФСБ.