А в лесу, кроме корольков и больших синиц, живут и синицы — лазоревки и московки, каждая из которых за день поедает до 2 тысяч мелких насекомых.
Очень много насекомых поедают малиновки и мухоловки, горихвостки и иволги, вертишейки, лесные коньки, пищухи, поползни, соловьи и многие другие птицы.
Но особенно много еды нужно птицам в то время, когда они выкармливают птенцов.
Если бы не птицы, бесчисленные полчища насекомых давно погубили бы нашу планету.
Но не только насекомые угрожают благополучию нашей планеты. Сотни видов растений-сорняков ежегодно рассылают миллиарды своих гонцов — семян, чтобы захватить новые земли, вытеснить растения, нужные человеку. Иногда семена гибнут сами, но и немалая заслуга птиц в том, что нападение сорняков часто ни к чему не приводит.
Сорняки очень нетребовательны, и семена их могут прорасти где угодно, причем прорасти быстро. Другое растеньице только выглянуло из земли, а место уже занято — и света нет над головой, и корням тесно в земле, и пищу всю уже забрали захватчики.
Наделали бы сорняки беды, дай им волю. Но воли им не дают птицы. Если вредных насекомых уничтожают насекомоядные птицы, то с сорняками борются птицы зерноядные. Правда, и насекомоядные птицы, если уж очень худо приходится, едят семена, ягоды. А зерноядные, как правило, выкармливают своих птенцов насекомыми. Но все-таки основная пища насекомоядных — насекомые, зерноядных — семена.
И когда я вижу в лесу чечевицу и зяблика, чижа и юлу, чечетку и зеленушку, мне хочется хотя бы помахать им рукой в знак приветствия и признания их заслуг. Но птицы в этом не нуждаются — и без моего приветствия и признания они делают свое нужное и доброе дело.
И не только уничтожают семена сорняков. Я видел, как сойка «сажала» дубы. Но сойка не единственная птица, расселяющая растения. И дуб не единственное растение, нуждающееся в помощи птиц.
Примерно 30 ягодным растениям помогают расселяться дрозды. Дроздам это нетрудно, хоть они и едят насекомых, и выкармливают ими птенцов, ягоды все-таки их основная пища. Птицы глотают ягоды целиком, мякоть переваривается в желудке, а семена нет. И вскоре они попадают в землю. А попав на землю, такое семечко может прекрасно прорасти.
Чечетки, клесты, снегири, свиристели и другие зерноядные птицы помогают расселяться многим растениям. А уничтожая семена сорных растений, они, как считают ученые, приносят не меньшую пользу, чем насекомоядные.
Кто где живет
Разыскивать еду — постоянная забота птиц. Но весной птицы часто забывают даже об этом. Весной у них самая горячая пора. Пора гнезд.
Увидеть гнездо нелегко. Большинство птиц тщательно прячут свои гнезда, стремятся делать их незаметными. Гнезда можно увидеть, лишь специально разыскивая их или случайно наткнувшись.
Если я случайно увижу птичье гнездо, стараюсь поскорее уйти. Многие считают: можно рассмотреть гнездо или птенцов, пока нет взрослых птиц. Родители, мол, не узнают об этом. Но кто поручится, что птицы-родители не сидят где-то рядом, на ветке или сучке, и со страхом не наблюдают, как кто-то возится около их гнезда? А если даже птиц и нет поблизости, они скоро прилетят и обязательно заметят «беспорядок» у гнезда — помятую траву или согнутую ветку, сломанный сучок или еще что-нибудь. И поймут: тут кто-то был. А поняв, могут покинуть гнездо, даже если в нем уже лежат яички.
Вот почему я сам никогда не рассматриваю гнезда и не советую делать это другим. Даже если у людей самые добрые намерения, например сфотографировать птенцов.
Но за некоторыми гнездами можно наблюдать спокойно, не боясь причинить птицам вред. Я стараюсь разыскать такие гнезда и по возможности чаще бывать около них. Это гнезда иволг.
Впервые увидев гнездо этих птиц, я решил, что либо в спешке они выбрали не очень подходящее место, либо все подходящие места уже были заняты. Правда, висело гнездо иволги довольно высоко, но совершенно открыто, на самом конце сучка, в развилке тоненьких веточек. Висело и покачивалось, как маленький легкий гамачок.
Неужели иволги не тревожатся за своих птенцов? Или, может быть, это очень неопытные родители, строят гнездо первый раз в жизни и не знают, где его надо строить? Не знают, что его нужно прятать?
Хотя, конечно, я понимал, что это не так: птицы уже появляются на свет со знанием того, как и где строить гнезда. Но тогда почему же гнездо так плохо защищено?
Однако вскоре я убедился в обратном. Вернее, убедил меня бродячий кот.
Этот кот, видимо, давно приметил гнездо — во всяком случае, я его уже не раз видел около дерева, на котором иволги устраивали свое гнездо. Кот наблюдал за работой птиц, но когда работа была закончена, почему-то не спешил забираться на дерево. Он, видимо, ждал появления птенчиков. И вот однажды, определив по каким-то ему одному известным признакам, что птенцы появились, кот полез на дерево. Мне повезло, я в это время был поблизости и видел всю сцену от начала до конца.
Добраться до сука, на котором висело гнездо, коту ничего не стоило. Двигаться по суку ему тоже было нетрудно. Но вот кот добрался почти до конца и почувствовал, что положение его стало очень непрочным — сук в этом месте был слишком тонок. Однако жадность победила осторожность, и кот, помедлив, снова двинулся вперед. И вдруг ветка наклонилась так, что кот оказался висящим на ней почти вниз головой. А тут еще подул ветерок, ветка закачалась, и кот заорал от страха. Но сделать ничего не мог. Так и висел он на качающейся ветке и орал от страха и обиды. Но все-таки что-то надо было предпринимать. Кот это понимал. Он попытался развернуться, но неудачно. Сорвался и, сбивая листья, ударяясь о сучки, ломая ветки, полетел вниз. На землю он не упал — зацепился за сук, но тут же спрыгнул и умчался прочь, подальше от этого дерева. И я думаю, что ему больше никогда не захочется заглядывать в гнездо иволг.
Я еще долго стоял под деревом, задрав голову и глядя на легкий гамачок, который чуть-чуть покачивался на тоненьких веточках, и думал о том, как он хорошо защищен, хотя и висит совершенно открыто. Кошка к нему не доберется, хищная птица тоже не сядет на эту веточку — ветка слишком тонка.
Молодцы иволги, хорошо защищают свое гнездо!
Сами птицы, как правило, в гнездах не живут. Гнезда им нужны лишь для того, чтоб в них вывести и выкормить птенцов. Но едва птенцы становятся самостоятельными, покидают гнездо, покидают его и взрослые птицы. Одни для того, чтоб через некоторое время устроить новое — у этих птиц по два выводка в лето и, значит, по два гнезда, другие до будущего лета, когда они отыщут это же гнездо, отремонтируют его и снова выведут птенцов. Третьи покинут это гнездо навсегда — в будущем году построят совершенно новое.
Гнезда птиц так же разнообразны, как и они сами. И так же, как нет в природе двух одинаковых птиц, так и нет в природе двух одинаковых гнезд. Но есть два типа «жилищ», и по этим типам птицы разделяются на открытогнездящихся и дуплогнездников.
Открытогнездящиеся вовсе не значит, что они действительно устраивают гнезда открыто. Часто гнезда так замаскированы, что найти их очень трудно. Но всегда эти гнезда свиты птицами в кустах или на ветвях деревьев, на земле или на скалах.
Дуплогнездники устраивают свои гнезда в «закрытых помещениях». Правда, это не значит, что всегда именно в дуплах. Пищухи, например, хоть и дуплогнездники, но предпочитают устраивать гнезда в щели старого дерева или под отставшей корой.
Гнезда птиц не только разнообразны, не только сделаны из разного материала — они еще и расположены на разных «этажах» леса.
Вот какую табличку я завел для себя, чтоб легче ориентироваться в птичьих гнездах.
Первый этаж (земля).
Соловей. Гнездо обычно ловко спрятано под густым кустом.
Рябчик. Гнездо в укрытых местах, в ямке, иногда глубиной до 20 сантиметров.
Лесной конек, юла, малиновка гнезда устраивают под прикрытием куста, маленькой елочки, просто пучка травы. Гнезда их не отличаются строительным искусством, так же, как часто селящихся на первом этаже гнезда сов и постоянных жителей этого этажа — глухарей, тетеревов.
Второй этаж (1–2 метра).
Славки. Селятся в кустах, на высоте 1–1,5 метра. Гнездышки похожи на чашки, но сделаны небрежно, рыхло.
Чечетки. Они селятся на той же высоте, но их гнезда уже не спутаешь с гнездами славок: чечетки делают свои гнезда аккуратно, сплетают их из прутиков, а внутри выстилают перьями, пухом, растительной ватой.
Средние и верхние этажи (2—20 метров).
В средних этажах на высоте 4–8 метров устраивают себе гнезда кедровки, или ореховки. Только на средних этажах. А вот тщательно сплетенное, скрепленное паутинками, выстланное внутри пухом и облицованное снаружи для маскировки лишайниками или кусочками дерева, на котором расположено гнездо зяблика, можно увидеть и в средних этажах и в верхних. Зяблик селится на любом, кроме первого этажа: и на высоте 2 метров, и на высоте 15.
На разной высоте — и двухметровой и пятнадцатиметровой, видел я и гамачки иволги, и сцементированные глиной и выстланные у входа мягкими волокнами гнезда дрозда-дерябы.
А гнезда корольков — глубокие чашечки, сплетенные из тонких стебельков, утепленные лишайником и мхом, скрепленные паучьими коконами и паутинками гусениц, можно увидеть только в верхних этажах. Если смотреть в бинокль, гнездо это можно увидеть: корольки устраивают его обычно на концах еловых ветвей.
Чиж устраивает свое гнездо в тех же местах, что и королек. Но не на концах ветвей, а в глубине кроны. Так что ни увидать гнездо, ни добраться до него невозможно.
Коршун — тоже житель исключительно верхних этажей. Гнездо свое он устраивает не ниже 8 метров от земли, зато выше — сколько угодно.
А ястреба можно назвать даже жителем чердачного этажа — свое гнездо он стремится устроить чуть ли не на самом высоком дереве, к тому же на самой его вершине, если сучья позволяют укрепить там такое большое и тяжелое, сделанное из толстых веток сооружение.
Все это относится к птицам, живущим открыто. Выбирать места для гнезд этим птицам легче: не на одной ветке, так на другой, чуть выше или чуть ниже, в общем, подходящее место найти всегда можно. Дуплогнездникам подыскивать квартиры труднее, но и они все-таки упорно селятся на определенной высоте, хотя колебание высоты у них гораздо больше, чем у открытогнездящихся.
Часто, бродя по лесу, вдруг замечаешь дупло. Обитаемо оно или нет? А если в нем живут птицы, то какие? Любопытно, пристроившись где-нибудь неподалеку, понаблюдать за дуплом, если оно обитаемо. По-разному ведут себя птицы. Например, одни из дупла вылетают сразу, другие сначала высовывают голову, оглядываются, третьи, вылетев из дупла, на какое-то время задерживаются на ветке или сучке. И прилетают они не все одинаково — одни сразу ныряют в гнездо, другие оглядываются, будто проверяют, нет ли за ними слежки, погони.
Особенно интересно наблюдать за птицами в то время, когда они выкармливают птенчиков.
Чьи птенцы лучше?
Весной птицы поют от зари до зари. Постепенно птичий хор стихает — большинство птиц поют уже только рано утром и перед заходом солнца: днем некогда. А потом и эти песни прекращаются. Лишь какая-нибудь не выдержит да и зальется короткой трелью. Но вообще-то птицы в это время молчаливы: в гнездах птенцы. Именно в это время, во время «птичьего молчания», я и услышал громкие крики зябликов. Это была не обычная их песня — веселая и задорная, это был тревожный крик. Ясно: с зябликами приключилась какая-то беда. Надо спешить на помощь. Я пошел на крик и скоро увидел зябликов. Один — это, пожалуй, был самец — сидел на земле, а самочка на кустике рядом. И оба тревожно кричали.
При моем появлении обе птички взлетели, закричали еще тревожнее, но не улетели, а стали кружиться над одним и тем же местом. Я сразу догадался, в чем дело, осторожно раздвинул траву и увидел птенчика. Втянув голову в плечи, он открывал большой, желтый по краям клюв и жалобно попискивал. А родители ничем не могли помочь ему.
Я осторожно взял птенчика и посадил на ладонь. Он был почти совсем голый, большеголовый, большеротый, пузатенький, с большими непропорциональными ножками. А вместо крыльев у него торчали какие-то жалкие голые закорючки.
Я посмотрел вокруг, правда, без особой надежды увидеть гнездо. Зяблики хорошо маскируют свои гнезда, но мне повезло — я сразу увидел его. К тому же гнездо было совсем невысоко. Я дотянулся до него и положил птенчика рядом с его братишками и сестренками. Птенец сразу успокоился, а родители продолжали тревожно кричать до тех пор, пока я не отошел на приличное расстояние. Тогда птички, будто сразу забыв обо мне, ринулись в кусты и почти немедленно вернулись, держа что-то в клювах.
Я отошел подальше, присел на пенек и представил себе, что происходит в гнезде зябликов: птенцы пищат, все время требуя еды, а родители «работают не покладая рук».
Пройдет несколько дней, и птенцы покроются пухом, еще через несколько дней у них начнут отрастать перышки. А через две недели они превратятся в маленьких, похожих на своих родителей птичек. Но пока зябликам-родителям трудно. Впрочем, трудно сейчас многим родителям-птицам: птенцы постоянно голодны, им надо много пищи, так как растут они очень быстро. Иногда птенец к вечеру весит в два раза больше, чем весил утром. И чтоб накормить своих птенцов, синицам, например, приходится по 400–600 раз в день прилетать к гнезду с насекомыми в клюве, горихвосткам и поползням — раз по 400, а мухоловкам и по 600–700.
Но дело даже не в прилетах. Стриж, например, сравнительно редко прилетает кормить птенцов — раз 20 в день. Но каждый раз он приносит «котлетку» из насекомых, которых накапливает в зобике. И каждая такая «котлетка» состоит примерно из 400 насекомых. Значит, приблизительно 8 тысяч насекомых в день съедают стрижата! За то время, пока птицы в гнезде, стрижи-родители приносят им не менее четверти миллиона насекомых.
Работают «не покладая рук» и зерноядные птицы. Почти все они выкармливают своих птенчиков только насекомыми.
Такие заботы у многих птиц-родителей, однако не у всех.
Как-то забрел я в густой кустарник. Вдруг из-под одного куста прямо мне навстречу выскочила большая серая птица. Я даже вздрогнул от неожиданности. И птица, видимо, тоже испугалась меня. Во всяком случае, она круто повернула и побежала в сторону. Да какое там побежала! Еле заковыляла, потому что крыло у нее волочилось по земле. И не только крыло — нога, очевидно, тоже была покалечена, потому что птица сильно хромала. В общем, такую птицу даже в кустах, где быстро и двух шагов не сделаешь, поймать ничего не стоит. Но я не стал ловить эту птицу. Я вообще не ловлю птиц, знаю, как плохо им жить в неволе. Разве что раненую принесу домой, чтоб попытаться вылечить. А может быть, это как раз тот самый случай? Ведь птица-то явно покалеченная!
Однако я уже не раз попадался на эту хитрость и на этот раз не поверил птице. Я понял, что передо мной тетерка-мамаша, которая отводит опасность от птенцов.
Тетерка отскочила, но не убежала — стоит под кустом, поглядывает на меня, будто приглашает: ну, лови, скорее поймай! Ведь это сделать так просто! Я шагнул в сторону тетерки, она опять отскочила и немного пробежала, демонстрируя свои «увечья». Ну нет уж, не проведешь! Я не буду за тобой бегать, а лучше подожду.
Тетерка так ловко притворяется раненой, что обманывает даже опытных людей, даже лисиц. Подпустит врага поближе и отскочит, подпустит — и отскочит. Человеку или лисице кажется, что вот-вот, еще одно усилие — и тетерка будет поймана. А ей только этого и надо: отведет опасность подальше от птенцов, а потом поднимется в воздух и поминай как звали! Вернется тетерка к своим птенцам и поскорее вместе с ними в другое место: на тот случай, если враг запомнил место и вернется обратно.
Я решил не гоняться за тетеркой, а спрятаться и подождать. Тетерка же решила, что опасность миновала. Выглянула из-за куста, огляделась, не увидела меня и сразу «выздоровела» — и крыло оказалось в порядке, и нога. Еще раз оглянулась вокруг тетерка и тихонечко заклохтала. И тотчас из кустов выкатилось несколько комочков. Оказывается, они были совсем рядом с тем местом, где я увидел тетерку. Только лежали неподвижно, прижавшись к земле. Теперь, услышав свист, поспешили к мамаше. Тетеревята были такими маленькими, что я понял: они появились на свет совсем недавно, может быть, даже час-два назад. Но они уже проворно бегали и сами находили себе еду!