ОДИН МОЙ ХОРОШИЙ ПРИЯТЕЛЬ в угарный период прогуливал очередную даму сердца по Летнему саду (а более вести ее было некуда - денег ни шиша!).Солнце, травка, статуи, ветерок с Невы, идиллия! Но... чего-то не хватает.И он возвел очи горе и выплеснул вслух абсолютно искренне, доверительно:- Оч-чень хочется денег!Дама сердца резко прильнула и - глаза в глаза - абсолютно искренне, доверительно:- Какой-то ты не такой, как все!.
ОДИН МОЙ ХОРОШИЙ ПРИЯТЕЛЬ имел счастливый талант не ссориться с дамами сердца по прошествии угарного периода, но превращать их (постфактум) в близких платонических подруг. Само собой, все дамы сердца так или иначе (постфактум) становились персонажами его книг и никоим образом против этого не возражали.Лишь одна дама сердца возразила. Но не постфактум, а еще в угарный период. Прочитала она книжки одного моего хорошего писателя и так, между прочим, so-so, la-la, вдруг сказала с неподдельной угрозой:- Только попробуй меня в своей писанине когда-нибудь вывести! Только попробуй.Он и не стал пробовать. Ни в угарный период, ни потом. Дюжина романов у него вышла потом, и - ни-ни.А с той дамой сердца, как водится, сохранились близкие-платонические... Единственное что - разонравилось ей творчество одного моего хорошего приятеля:- Абсолютно, - говорит, - не могу читать твоих последних книг! Не то чтобы не интересно... Понимаешь, ты какой-то другой стал. Чего-то в них не хватает. Очень не хватает!..
УМНАЯ ЖЕНА референта посмотрела "8 1/2" Феллини в Доме писателя. Долго молчала. Потом сказала:- Творчество писателя - это предательство своих близких...
ОНА ЖЕ, умная жена референта, сказала про Витю Пелевина еще в период его произрастания:- Он хронически умеет писать... - Долго молчала. Потом сказала: - Но это совсем не значит, что из него получится хороший писатель...
ДАВНЫМ-ДАВНО, еще на заре Застоя, поэт Дмитрий Толстоба столкнулся с прозой. Жизни. Суровой. Он впервые и ненадолго женился. И родился у него цикл про себя и жену от первого брака. Так и назвал - "Я и моя жена"."Идем в гости.- Какую куртку мне надеть? - спрашиваю.- Синюю, - говорит жена.Надеваю синюю...Идем в гости через неделю.- Какую куртку мне надеть? - спрашиваю.- Зеленую, - говорит жена.Надеваю зеленую...У меня две куртки - синяя и зеленая.......................- Жена, - кричу в телефонную трубку, - я выиграл "Москвич"!Не верит.Называю номер билета.Не верит.Приезжаю к ней на машине.Не верит.Строим гараж.Не верит.Едем на юг.Не верит.Возвращаемся.Не верит.Она мне не всегда верит................- Жена, - говорю, - ухожу в турпоход.Она молчит.Влезаю в джинсы.Молчит.Собираю рюкзак.Молчит.Обуваюсь.Молчит.Вытряхиваю из пепельниц окурки.Молчит.Проверяю газ.Беру рюкзак.Выхожу в коридор.- Может быть, ты все-таки останешься? - говорит она.Я остаюсь..................- Что-то у нас не так, - говорит жена.- Не так, - соглашаюсь я.- Плохо как-то. Пусто.- Пусто, - соглашаюсь я.- Понимаешь, о чем я?- Понимаю, - говорю я.- Дальше так нельзя.- Нельзя, - соглашаюсь я.- Надо решать!- Решай, - говорю я.- Я давно решила, - говорит она.- Да? - говорю я.- Передвинем шкаф и... купим телефонный столик.Двигаю шкаф.Покупаю столик"....Измайлов, тогда еще не референт, а журналист, тиснул эту вот часть цикла Толстобы в районной газете. И получил нагоняй от партийного столоначальника - за моральное разложение и разрушение здоровой советской семьи.
ОДИН МОЙ ХОРОШИЙ ПРИЯТЕЛЬ в пик медового месяца с женой от второго брака просидел за пишущей машинкой до глубокой ночи.Молодая жена от второго брака ходила вокруг да около, всячески стараясь глядеть на мужа нежно.Наконец не выдержала и заявила:- Делай со мной что хочешь, но я пошла спать!- Угу, - кивнул муж, не отрываясь от машинки.- Но только делай! Делай!- Что? - удивился муж, не отрываясь от машинки.- Что хочешь... - намекнула толще некуда жена.- Угу, - кивнул муж и так и не оторвался от машинки.
ОДИН МОЙ ХОРОШИЙ ПРИЯТЕЛЬ многие годы молчал, будто кадровый разведчик (каковым и был в прошлом), и наконец-то рассказал, почему на заре туманной юности сослуживцы припаяли ему прозвище "зять Председателя". Ему, приятелю, довелось когда-то протанцевать с дочкой Председателя. Под "Смело, товарищи, в ногу!" (иных песен, кроме революсьённых, в Китае на танцах не пели и не играли).А потом...А что было потом - один мой хороший приятель категорически возразил против обнародования.Как я могу возразить против возражения против обнародования?!Вот и не буду!..
КАК ДЯДЯ МИША Демиденко важного чиновника снял...Был такой, скажем, Хотюнин. Тот самый, который в группе товарищей настрочил донос о "сионистском шабаше" (том самом - с Довлатовым, Уфляндом, Кушнером и др.). После доноса Хотюнин все равно не стал писателем, но стал важным чиновником Лениздата, решающим судьбы-тиражи книг писателей. Еще слыл Хотюнин ориентированным нетрадиционно - в смысле интима. Фамилия, опять же, соответствующая.А дядя Миша Демиденко не любил Хотюнина - не в смысле интима, но вообще. И уже не раз предупреждал при случайных встречах: мол, не попадайся ты мне на глаза, что ли... Но Хотюнин все попадался и попадался - на глаза. Подружиться тщился или что?И вот он, Хотюнин, снова попался дяде Мише на глаза, пришел зачем-то в кабак Дома писателя. Демиденко демонстративно покидает кабак, даже кофе не допив (типа - отлучаюсь на минуточку, и, вернувшись, надеюсь кое-кого здесь не застать). Возвращается - и застает Хотюнина, который ко всему прочему прихлебывает кофеек из демиденковской чашечки.Тут дядя Миша и выносит проти-ив-ному выговор с занесением в лоб. То есть ревет на весь кабак: "Гомосексуалист!!!" (именно так, интеллигентно, а не хрущевским "пидорасом" или вовсе ненормативно) - и бьет Хотюнина аккуратно, но сильно.Демиденку кое-как утихомиривают, держа за руки и за ноги. А Хотюнин тем временем кое-как покидает помещение.Наутро тогдашний глава Лениздата звонит Воле, секретарю по оргработе, и обвиняет:- Ваш писатель вчера избил нашего сотрудника! Требуем примерно наказать дебошира!- Где избил?- В ресторане Дома писателя!- А что ВАШ сотрудник делал в НАШЕМ ресторане? И как он вообще туда попал? У нас вход только по членским билетам. Он, ваш сотрудник, ведь не член? холодно парирует Воля.Тем самым она, аппаратчик от бога, предоставляет главе Лениздата (и Хотюнину, и Хотюнину!) единственный шанс - дескать, ничего не было и быть не могло, забудем.Но тогдашний глава Лениздата на голову слаб. Причем не просто глуповат, а - клинически... (В частности, всерьез проектировал рытье тоннеля между Лениздатом и Смольным. Чтоб идеологические работники напрямую общались. И кафелем тоннель облицевать, а то и мрамором. Кадки с пальмами установить на каждом повороте...) Так вот, глава Лениздата не отступает и требует санкций.Ну, вызвали Демиденку на заседание рабочего секретариата, пожурили под протокол:- Как же вы так, Михал-Иваныч?! Доколе?!- Больше не буду! - прикинулся паинькой Демиденко.- То-то! Иди и больше не греши.А протокол в Лениздат отправили с нарочным - меры приняты. Таким образом история и получила широкую огласку... После чего Утех... то бишь Хотюнина с должности сняли. Негоже быть одновременно с битой мордой и важным чином. Что-то одно, пожалуйста...
ЛЕНИЗДАТ горазд на редакторов... Бабушка-одуванчик (редактор) проводит работу с автором, принесшим повестушку про слесарей:- Вот тут у вас один из героев постоянно, через слово, повторяет "блин!" Не поняла, он что - повар?- Н-нет, - деликатно растолковывает автор. - Он не повар, он слесарь.- Тогда "блин" надо везде убрать.- Это такой... м-м... эвфемизм... Вместо... м-м... - пытается достучаться автор.- А-а! Поняла!!! - радуется бабушка-одуванчик. - Тогда тем более надо везде убрать! - и проникшись сочувствием к посмурневшему автору: - Может, тогда везде заменить? На оладышек?
ЛЕНИЗДАТ горазд на редакторов...Молодой-да-ранний редактор решил подзаработать и внутреннюю рецензию на ненавистного ему поэта тиснул в газете "Смена", помечая курсивом особо возмутительные строки и каждый раз в скобках указуя: "Выделения мои!" Ненавистный поэт прислал молодому-да-раннему телеграмму в Лениздат: "Поздравляю благополучным протеканием цикла".Кстати, тот молодой-да-ранний всюду таскал с собой роскошную импортную кожаную папку с массивными застежка-ми-металл. Добыл, вероятно, где-то на презентации чего-то. И ведь таки да! Однажды удалось прочесть, что собственно на той папке вытиснено золотыми буквами:"СИМПОЗИУМ. Сантехника и способы запирания. Вяртсиля орас примо".
ЛЕНИЗДАТ горазд на редакторов... Будущий лауреат Госпремии Вячеслав Рыбаков сдал для сборника фантастики рассказ "Пробный шар". В рассказе уйма персонажей, названных по-всякому - Сосеро, Веспасиан, Гульчехра... Что никакого внимания редактора-рецензента не привлекло. Зато был жирно-красно подчеркнут Марат Блейхман, и на полях жирно-красно - вопрос: "Что за странная фамилия?" Да уж, что "Пробный шар" - то пробный шар.Редактор-рецензент - Евгений (дядя Женя) Кутузов.
НЕ ТОЛЬКО ЛЕНИЗДАТ горазд на редакторов...Прозаик Витман-Логинов, будучи идеально трезвым, дал по морде киевскому редактору Евгению Шкляревскому.За что?!А в начале девяностых киевское издательство решило выпустить сборник Витмана-Логинова. Автор отправил рукопись и получил письмо от главного редактора, что текст принят и никаких исправлений не будет.По гримасам судьбы, книга киевского издательства печаталась в питерской типографии. Витман-Логинов поспешил глянуть макет. И обнаружил, что его герои ходят исключительно своими ногами, глядят только своими глазами и прочее.Оригинальный текст Логинова из рассказа "Ганс-крысолов":"Палач города Гамелъна кнутом убивает быка, но может, ударив с плеча, едва коснуться кожи".Текст, который он увидел в макете:"Палач города Гамелъна может кнутом убить быка, но может как бы даже вроде ударив с плеча, едва коснуться их кожи"....Когда Борис Стругацкий спросил с обыкновенным неудовольствием, что там опять произошло, ему подробно разъяснили ситуацию.Борис Стругацкий не сдержал довольную улыбку:- Дать по морде редактору - святое дело...
ПРОЗАИК дядя Миша Демиденко вместе с прозаиком дядей Женей Кутузовым опять нахулиганили.На секретариате решают, как их наказать. Ну, там, впредь творческих командировок не давать, общественное порицание вынести...- И литфондовской дачи лишить! На сезон! - увлекается возмездием первый секретарь Чепуров.- Позвольте! - встает директор Литфонда "полковник" Мустафаев. - Даю справку! Литфонд был создан задолго до возникновения Союза писателей, сто пятьдесят лет назад. И создан он был, как сказано в его Уставе, "для помощи нищим и спившимся литераторам". Так что позвольте вам не позволить.Устав - святое. Не лишили хулиганов литфондовских дач. Ни на сезон.
СЛУЧИЛСЯ у Литфонда юбилей. Не то чтобы круглая дата, но 140 лет со дня образования - тоже повод. Собрался полный зал литераторов (не нищих! и не спившихся! во всяком случае, по внешнему виду не скажешь...) - во дворце Белосельских-Белозерских.Был большой сборный концерт. Актеры из БДТ рассказы Зощенко читали, а потом и "Девушку и смерть" (все-таки посильней, чем "Фауст" Гете). Музыканты на аккордеонах наяривали (на скрипках пилили?). Певцы классические романсы исполняли. Было мило.Но самого громкого успеха добился самородок с номером художественного свиста - под минусовку. То есть караоке. Музыка играет, самородок художественно свистит. Причем, предваряя свой номер, он объявил: "Посвящается всем жертвам репрессий!" Гм, да. Художественный свист памяти жертв репрессий...
ПРОЗАИК Алла Драбкина вспоминает, как впервые увидела прозаика Кутузова, еще не зная, что это прозаик Кутузов:- Стою я на Московском вокзале... - и, поймав специфически заинтересованное лицо дяди Миши Демиденко, заотрицала неконтролируемую ассоциацию: "Нет!!!" - Вижу, идет по платформе седой мужик, держа под мышками два баллона маринованных огурцов. Идет, как предводитель, выступает даже. А следом - гвардейцы-пристебаи количеством с дюжину. Небритые, полупьяненькие. Послушно и преданно следуют за старшим. И Кутузов приостанавливается у лотка с мороженым, оглядывается на свою "гвардию" и спрашивает: "Мороженого хотите?" Те нестройно, однако дружно отвечают: "Не-ет!" Тогда Кутузов царственно сует продавщице десятку (не выронив ни баллона!) и гордо заявляет: "Мороженого не надо!"
ОДНАЖДЫ прозаик Кутузов проявил чудеса дедукции. Он с прозаиком Демиденко, по обыкновению, прокуролесил в кабаке за полночь. А утром Демиденко в громкой панике звонит Кутузову:- Женя! У меня вчера куча денег была! Не те, что мы пропили, а еще, в загашнике. Я специально их берег, чтоб до дому донести. Все время о них помнил - чтобы донести! Вот просыпаюсь, и - нету! Нигде! Обыскался - нету.- У тебя шнур телефонный длинный? - спрашивает Кутузов.- Да...- Вот иди в коридор.- Зачем?- Иди!- Ну, пошел. Пришел.- Теперь повернись спиной к входной двери.- Ну, повернулся.- Теперь иди в комнату. Прямо, не сворачивая!- Ну? Дальше не могу. Преграда.- Что перед тобой?- Книжный стеллаж.- Подними руку, положи на книги.- Ну?- Вынь ту книгу, на которую ладонь легла.- Ну?- Они - там.- Да ну!.. Ой!!! Женя!!! Откуда ты зна...- Элементарно! Логика! Ты вчера вернулся домой "на автомате" и с мыслью спрятать деньги, чтобы их не потерять. И что ты сделал "на автомате", по логике? Вот это самое. И забыл. Но идеомоторика, старик, идеомоторика!..