Через несколько недель, на одном из наших собраний «277 – все вместе», Мэл сказала мне, что когда они с Джеффом услышали, что найдена Джесс, то еще очень долго не теряли надежды, даже после того, как начали находить тела пассажиров. Она сказала, что представляла себе, будто Лорейн выбросило на какой-то остров и она ждет, что ее спасут. Когда воздушное сообщение восстановилось, компания «Гоу! Гоу!» организовала для родственников погибших специальный чартерный рейс на побережье Португалии, откуда было проще всего добраться до места катастрофы. Я тогда не полетел, был по уши занят Джесс, но большинство из «277 – все вместе» отправились туда. Мне до сих пор страшно представить Мэл и Джеффа, которые смотрят на океан с хрупкой надеждой, что их дочь все-таки могла остаться жива.
В компании «Гоу! Гоу!», видимо, произошла утечка информации, потому что с момента, когда было подтверждено, что одна из двойняшек выжила, мой телефон звонил не переставая. Эти писаки, будь они из «Сан» или «Индепендент», спрашивали меня об одном и том же: «Что вы сейчас чувствуете? Считаете ли вы, что случилось чудо?» Честно говоря, ответы на поток этих беспрерывных вопросов отвлекали мое сознание от горя, накатывавшего волнами, которые могли быть спровоцированы, казалось бы, совершенно безобидными вещами: рекламой автомобиля с изображением до невозможности ухоженных матери и ребенка и даже рекламирующими туалетную бумагу телевизионными роликами со щенками и невообразимо культурными малышами, едва начавшими ходить. Если я не отвечал на телефонные звонки, то сидел, приклеившись к телевизору, и смотрел новости, как бо?льшая часть остального мира. Версию терроризма отбросили практически сразу, но на каждом канале была своя многочисленная команда экспертов, рассуждавших насчет того, что могло стать причиной этих инцидентов. И я, как и Мэл с Джеффом, никак не мог похоронить надежду, что где-то, не важно где, Стивен все-таки остался в живых.
Через два дня Джесс перевезли в частную больницу в Лондоне, где она оставалась под наблюдением специалистов. Ее ожоги были не такими уж серьезными, но в организме сохранялся постоянный спектр инфекций и, хотя сканирование на томографе не выявило нарушений неврологического характера, она по-прежнему не открывала глаз.
Персонал в этой больнице был потрясающий, доброжелательный и располагающий к себе. Они отвели меня в отдельную комнату, где я мог подождать, пока доктор даст разрешение увидеться с ней. По-прежнему охваченный ощущением какой-то нереальности, я сидел на стильном диване от Лауры Эшли и листал журнал «Хит». Я много раз слышал, как люди говорят, что не понимают, каким образом земля может продолжать вращаться после того, как умер по-настоящему любимый ими человек, – именно это я и чувствовал, глядя на фотографии знаменитостей, которых камера застала врасплох, без привычного макияжа. В конце концов я задремал.
Очнулся я от шума за дверью. Мужской голос крикнул:
– Что значит: мы не можем ее увидеть?
Тут же к нему присоединился женский:
– Мы же ее семья!
Сердце мое оборвалось. Я сразу же узнал, кто это: мать Шелли, Мэрилин Адамс, и два ее сына, Джейсон («Называйте меня просто Джейс») и Кит. Много лет назад Стивен прозвал их семейством Адамсов – по вполне очевидным причинам. Когда Шелли ушла из дому, то сделала все возможное, чтобы оборвать с ними всякую связь, однако все же сочла себя обязанной пригласить их на венчание со Стивом – именно там я и имел сомнительное удовольствие пребывать в их компании в последний раз. Стивен вел себя максимально либерально, когда они приехали, но частенько шутил, что для всех Адамсов обязательно пребывание в «Уормвуд скрабз» не менее трех лет. Я знаю, что рискую показаться просто жутким снобом, но они и вправду представляли собой ходячее воплощение настоящего «чава», начиная от мошенничества с получением государственных пособий, торговлей из-под полы подозрительными сигаретами и заканчивая автомобилем с форсированным двигателем, стоявшим на подъездной дорожке перед муниципальным домом, где они жили. Джейс и Кит – также известные как Фестер и Гомес – даже детей своих (которых была целая куча, причем рожденных от разных матерей) называли в честь каких-нибудь свежих знаменитостей или футболистов, в соответствии с последними молодежными тенденциями. Мне кажется, был там даже мальчик по имени Бруклин.
Слыша все эти крики в коридоре, я мысленно перенесся в день венчания Стивена и Шелли, который благодаря семейству Адамсов запомнился всем присутствующим в негативном свете. Стивен попросил меня быть шафером, и я привел с собой тогдашнего бой-френда Пракеша. Мать Шелли появилась там в каком-то розовом кошмаре из полиэстера вместо платья, что придавало ей необъяснимое сходство со Свинкой Пеппой из одноименного мультфильма, а Фестер и Гомес отказались от своих обычных курток из кожзаменителя и кроссовок в пользу плохо сидевших костюмов из магазина готовой одежды. Шелли трудилась в поте лица, организуя эту свадьбу, поскольку было это еще до того, как они со Стивеном преуспели, каждый в своей области, и денег, чтобы попусту разбрасываться ими, у них просто не было. Но она откладывала и экономила, так что в итоге смогла снять для торжества небольшой загородный домик. Сначала две половинки новой семьи держались каждая на своей территории: семья Шелли на одной стороне, а я, Пракеш и друзья Шелли со Стивеном – на другой. Два разных мира.
Потом Стивен говорил мне, что пожалел, что не наложил ограничение на спиртное из бара. После произнесенных речей (причем речь Мэрилин была настоящим наказанием) мы с Пракешем встали и пошли танцевать. Я даже помню ту песню – «Беспечный шепот».
– Ой-ой! – громко заявил один из братьев, перекрикивая музыку. – Закурить не будет?
– Долбаные педики! – подхватил второй.
Пракеш был не из тех, кто спускает оскорбления. Там даже перебранки не получилось. Только что мы танцевали, а в следующий миг он уже врезал ближайшему к нему Адамсу головой. Вызвали полицию, но никто так и не был арестован. Конечно, это поломало и свадьбу, и наши отношения; вскоре после этого инцидента мы с Пракешем расстались.
Это было просто благословением Господним, что там не было наших мамы с папой и они не видели всего этого. Они погибли в автокатастрофе, когда нам со Стивеном едва перевалило за двадцать. Они оставили нам достаточно средств, чтобы продержаться несколько лет после их смерти, – это папа постарался.
И все же, когда перепуганная нянечка ввела Адамсов в комнату ожидания, у одного из братьев – думаю, это был Джейс – хватило такта смутиться при виде меня. Тут я вынужден отдать ему должное.
– Не держи обиды, приятель, – сказал он. – В такие времена нам всем нужно быть вместе, верно?
– Моя Шелли… – всхлипывая, запричитала Мэрилин.
Она продолжала повторять, что узнала обо всем, только когда в таблоиды просочился список пассажиров.
– Я даже не знала, что они собираются куда-то лететь в отпуск! Ну кто идет в отпуск в январе?
Пока Мэрилин продолжала бубнить, Джейсон и Кит проводили время, щелкая кнопками своих телефонов, а я попробовал представить себе, в какой ужас пришла бы Шелли, если бы узнала, что они станут частью всей этой ситуации. Но я твердо решил, что ради Джесс никаких сцен здесь не будет.
– Я выйду покурить, мама, – сказал Джейс, а брат выскользнул вслед за ним, оставив меня один на один с главой семьи.
– Ну и что ты, Пол, думаешь обо всем этом? – начала она. – Просто ужас какой-то. Моей Шелли больше нет!
Я промямлил что-то невразумительное, вроде того, что сочувствую ее потере, однако сам я потерял брата, одну из двойняшек и свою лучшую подругу, так что вряд ли был в состоянии искренне сострадать ей.
– Кого бы из девочек они ни нашли, она все равно должна переехать к нам с мальчиками, – продолжала Мэрилин. – Она сможет жить в одной комнате с Джорданом и Пэрис. – Тяжкий вздох. – Если, конечно, мы переедем в их дом.
Сейчас было не время сообщать Мэрилин о решении Шелли насчет моего опекунства, но я неожиданно для себя выпалил:
– А с чего вы взяли, что присматривать за ней будете вы?
– А куда она еще может податься?
– Ко мне, например.
Все ее подбородки дружно задрожали от негодования.
– К тебе? Но ты ведь… ты ведь актер.
– Она готова, – сказала медсестра, появившаяся в дверях и прервавшая таким образом наш очаровательный тет-а?тет. – Вы можете зайти к ней. Но у вас всего пять минут.
Даже у Мэрилин хватило ума понять, что сейчас не время продолжать тягостный разговор.
Нам выдали маски и зеленые халаты (ума не приложу, как им удалось найти достаточно большой размер, чтобы он налез на Мэрилин), после чего мы прошли за сестрой в палату, которая благодаря удобным диванам, обитым тканью с тонким цветочным орнаментом, и телевизору последней модели напоминала скорее дорогой гостиничный номер. Иллюзию лишь частично нарушало то, что Джесс была окружена какими-то мониторами, капельницами и всевозможным медицинским оборудованием пугающего вида. Глаза ее были закрыты, и казалось, что она едва дышит. Бо?льшая часть ее лица была скрыта под бинтами.
– Так это Джесс или Полли? – спросила Мэрилин, ни к кому конкретно не обращаясь.
Я сразу понял, которая из девочек лежит перед нами.
– Это Джесс, – твердо сказал я.
– Как ты, блин… Я хотела сказать, как ты можешь быть в этом уверен? У нее ведь закрыто лицо, – промямлила Мэрилин.
Понимаете, все дело было в ее волосах. У Джесс на челке не хватало одной пряди волос. Как раз перед отъездом в отпуск Шелли поймала малышку на том, что та срезала ее, стараясь скопировать последнюю укороченную прическу в стиле Мисси Кей. Плюс к этому у Джесс над правой бровью был тоненький, едва заметный шрам, оставшийся после того, как она, когда только училась ходить, упала и ударилась о каминную доску.
Она выглядела такой крошечной, такой беззащитной. И прямо там я поклялся себе, что сделаю все, от меня зависящее, чтобы защитить ее.
Анджела Думизо, родом из Восточно-Капской провинции, в то время, когда упал самолет рейса 467 компании «Далу Эйр», жила в районе Каелитши с сестрой и двухлетней дочкой. В апреле 2012 года она согласилась поговорить со мной.
Я гладила в комнате, где мы стираем, когда впервые услышала об этом. Я очень торопилась и сосредоточенно работала, чтобы закончить в срок и успеть в четыре часа поймать такси, так что, можно сказать, я и так уже находилась в состоянии стресса: хозяин у меня очень привередливый и любит, чтобы все было тщательно выглажено после стирки, даже носки. Тут в кухню вбежала хозяйка, и по выражению ее лица я поняла, что у нас проблемы. Такое лицо у нее бывает обычно только тогда, когда ее кошки притаскивают с улицы какого-то грызуна и она хочет, чтобы я все это убрала.
– Анджела, – сказала она, – я только что по каналу «Кейп Ток» слышала, что в Каелитши что-то произошло. Ты ведь там живешь?
Я сказала, что да, там, и спросила, что это было, – я думала, что речь идет об еще одном пожаре среди наших лачуг или о беспорядках в связи с забастовкой. Она ответила, что, насколько поняла, там разбился самолет. Мы поспешили в гостиную и включили телевизор. Все это уже было в новостях, но сначала мне было трудно понять, что они показывают. На большинстве фрагментов съемки были видны только какие-то кричащие люди, бегущие из клубов густого черного дыма. Но когда я услышала комментарий, сердце у меня оборвалось. Репортер, молодая белая женщина с испуганными глазами, сказала, что при падении самолета была полностью разрушена церковь возле сектора пять.
Ясли моей дочки Сьюзен находились в церкви как раз в этом районе.
Конечно, первой моей мыслью было позвонить сестре Бузи, но у меня на счету не было денег. Хозяйка позволила мне позвонить со своего сотового, но ответа не было: автоответчик тут же переадресовывал вызов на голосовую почту. Мне стало плохо, закружилась голова. Бузи всегда отвечала. Всегда.
– Мадам, – сказала я, – я должна уйти. Мне нужно домой.
Я молилась, чтобы Бузи решила забрать Сьюзен из яслей пораньше. У Бузи сегодня был выходной на фабрике, и иногда она делала так, чтобы провести с малышкой вторую половину дня. Когда я в пять утра выходила из дому, чтобы ловить такси и ехать в северное предместье, Бузи еще крепко спала, а Сьюзен лежала рядом с ней. Я старалась сохранить в сознании именно эту картину: Бузи и Сьюзен вместе, и они в безопасности. На этом я тогда и сконцентрировалась. А молиться начала уже потом.
Мадам (настоящее ее имя – миссис Клара ван дер Спуй, но хозяин любит, чтобы я звала ее «мадам», – Бузи это просто бесило) сказала, что подвезет меня.
Собирая сумку, я слышала, как та препирается с хозяином по сотовому.
– Йоханнес не хочет, чтобы я везла тебя, – наконец сказала она. – Но он может катиться к черту. Я бы никогда не простила себе, если бы позволила тебе в такой ситуации ловить такси.
Она беспрерывно говорила всю дорогу, делая паузы только тогда, когда я подсказывала ей, куда ехать. От зашкаливавшего стресса я чувствовала себя разбитой и больной физически; я буквально ощущала, как пирог, который я ела на обед, превращается в моем желудке в камень. Когда мы выехали на шоссе, я увидела поднимавшиеся вдалеке клубы черного дыма. Через несколько километров я почувствовала его запах.
– Я уверена, что все будет хорошо, Анджела, – продолжала говорить мадам. – Каелитши ведь большой район, верно?
Она включила радио, в новостях передавали сообщение о том, что где-то в мире потерпел крушение еще один самолет.
– Проклятые террористы! – выругалась мадам.
По мере того как мы приближались к дорожной развязке на Баден-Пауэлл, поток движения становился все плотнее. Вокруг нас теснились непрерывно сигналящие такси, переполненные людьми с испуганными лицами, которые, как и я, стремились побыстрее попасть домой. Мимо с воем пронеслись несколько карет «скорой помощи» и пожарных машин. Мадам начала нервничать, она вышла из своей зоны комфорта слишком далеко. Полиция перегородила дорогу, чтобы попытаться ограничить доступ автомобилей в тот район, и я поняла, что придется присоединиться к толпе, чтобы пробираться к своему жилищу уже пешком.
– Поезжайте домой, мадам, – сказала я и заметила на ее лице большое облегчение.
Я не виню ее за это. Там был настоящий ад. В воздухе висело облако пепла, а от дыма уже начало резать глаза.
Я выскочила из машины и побежала к толпе, пытающейся прорваться через заграждения, установленные на дороге. Люди вокруг меня кричали, отчаянно вопили, и я присоединила свой голос к общему хору:
– Интомбиям! Там моя дочь!
Полицейским все равно пришлось пропустить нас, когда на полном ходу подкатила «скорая помощь» и они вынуждены были расступиться.
Я бежала. Никогда в жизни я так не бегала, но усталости не чувствовалось – вперед меня толкал страх. Из дыма выплывали какие-то люди, некоторые из них были в крови. Стыдно сказать, но я даже не приостановилась, чтобы помочь им. Я сконцентрировалась на том, чтобы продвигаться вперед, хотя иногда было даже трудно рассмотреть, куда я иду. Порой мне казалось просто чудом, что я вообще что-то вижу…
И тут я увидела воткнутые в землю флажки и заполненные синие пластиковые пакеты – я знала, что в них сложены части покалеченных тел. Повсюду бушевал огонь, и пожарные в противогазах пытались локализовать пожар. Люди физически не могли пройти дальше. Но я все еще была очень далеко от улицы, где мы жили, – мне необходимо было подобраться поближе. Дым обжигал легкие, глаза сильно слезились, постоянно слышались какие-то хлопки, когда в огне что-то взрывалось. Вскоре моя кожа покрылась грязью и сажей. Все выглядело совершенно по-другому, и я даже думала, не забрела ли в незнакомый квартал. Я все высматривала верхушку церкви, но ее нигде не было. От жуткого запаха – смеси паленого мяса и горящего топлива – меня вырвало. Я упала на колени и поняла, что ближе подойти не смогу: там просто нечем было дышать.
Меня нашел какой-то врач со «скорой». Выглядел он совершенно изможденным, его синий комбинезон весь пропитался кровью.