— Они выскочили из моей спальни.
— Значит, это были мои коты! — печально объявил он. — Проклятье!
— Вы оставили своих котов в моей спальне?
— Это сделал ваш камердинер, как его… Он очень благородно предложил подержать их там до отхода моего поезда. А сейчас они удрали! Ну да ладно, теперь уже ничего не поделаешь. По крайней мере я заберу шляпу и рыбу.
Этот парень нравился мне всё меньше и меньше.
— Рыбу тоже вы мне подсунули?
— Нет, Юстас. А шляпа принадлежит Клоду.
Окончательно лишившись сил, я опустился на стул и спросил:
— Послушайте, вы не могли бы объяснить, в чём тут дело?
Парень изумлённо на меня уставился.
— Как, неужели вы не знаете? Вот это да! — Он покраснел до корней волос.
— Но если вы ничего не знаете, неудивительно, что эта история показалась вам чудной.
— Чудной — не то слово.
— Мы это сделали для «Искателей», знаете ли.
— Искателей?
— Так называется клуб в Оксфорде, знаете ли, куда ваши кузены и я очень хотим попасть. Чтобы тебя приняли, надо что-нибудь слямзить, знаете ли. Какой-нибудь, знаете ли, сувенир. Полицейский шлем, знаете ли, или дверной молоток, или что-нибудь ещё, знаете ли. Когда члены клуба собираются на ежегодный праздничный обед, стены комнаты украшаются трофеями, и все произносят речи, ну, и всё такое. Здорово получается! Ну вот, мы хотели свистнуть что-нибудь особенное, стильное, если вы понимаете, о чём я говорю, поэтому приехали в Лондон, рассчитывая заполучить что-нибудь необычное. И с самого начала нам удивительно подвезло! Вашему кузену Клоду удалось стянуть с головы одного деятеля в автомобиле очень даже приличную шляпу, а ваш кузен Юстас незаметно свистнул свежего лосося в «Харродзе», а мне посчастливилось умыкнуть трёх котов всего за один час. Должен вам сказать, мы воспряли духом дальше некуда. А затем возник вопрос, куда всё это подевать до отхода поезда. Уж больно подозрительно, знаете ли, бродить по Лондону с рыбой и кучей котов. Потом Юстас вспомнил о вас, и мы приехали к вам в кэбе. Вы ушли погулять, но ваш камердинер сказал, что вы не будете возражать. А когда мы вас встретили, вы торопились, и нам ничего не удалось вам объяснить. Ну ладно, я возьму шляпу, если вы не возражаете.
— Её здесь нет.
— Нет?
— Старикан, у которого вы её стянули, был тем самым человеком, которого я пригласил на ленч. Он забрал свою шляпу.
— Это надо же! Бедняга Клод будет вне себя. А как насчёт лосося?
— Хотите полюбоваться на останки?
Увидев скелет, он огорчённо вздохнул.
— Вряд ли комитет согласится зачислить нас в клуб на основании такого трофея. От рыбы почти ничего не осталось, да?
— Её съели коты.
Он глубоко вздохнул.
— Ни котов, ни рыбы, ни шляпы. Зря старались. Вот невезуха! И кроме того
— мне, конечно, жутко неудобно вас беспокоить, — но не могли бы вы одолжить мне десятку?
— Десятку? Зачем?
— Видите ли, дело в том, что мне необходимо заплатить штраф за Клода и Юстаса. Их арестовали.
— Арестовали?!
— Да. На радостях, что им так легко удалось добыть шляпу и лосося, да ещё после шикарного ленча, они немного переусердствовали и попытались умыкнуть грузовик. Глупо, конечно, потому что всё равно им не удалось бы пригнать его в Оксфорд и предъявить комитету. Но мне не удалось их отговорить, и когда водитель поднял шум, завязалась драка, так что сейчас Клод и Юстас дожидаются в полицейском участке на Вайн-стрит, пока я не уплачу за них штраф. Поэтому, если вас не затруднит… ох, большое спасибо, очень любезно с вашей стороны. Не мог же я бросить их в беде, да? Я имею в виду, они ребята что надо, знаете ли. У нас в университете их очень любят. Они пользуются большой популярностью.
— Неудивительно! — сказал я.
* * *
Когда Дживз вернулся, я его поджидал, чтобы сказать ему пару тёплых слов.
— Ну? — спросил я.
— Сэр Родерик задал мне несколько вопросов, сэр, касательно ваших привычек и образа жизни, на которые я ответил со всевозможной осторожностью.
— Я не об этом тебя спрашиваю. Мне хотелось бы знать, почему ты с самого начала не соизволил объяснить ему, в чём дело. Одно твоё слово, и всё было бы в порядке.
— Да, сэр.
— А сейчас он ушёл, твёрдо убеждённый в том, что я псих.
— Вспоминая нашу беседу, сэр, я не удивлюсь, если подобная мысль пришла ему в голову.
Я только собрался его отчитать, как зазвонил телефон. Дживз снял трубку.
— Нет, мадам. Мистера Вустера нет дома. Нет, мадам, я не знаю, когда он вернётся. Да, мадам, я передам ему вашу просьбу. — Он повесил трубку. — Миссис Грегсон, сэр.
Тётя Агата! Так я и думал. После неудавшегося ленча с сэром Родериком её тень всё время маячила перед моими глазами, если так можно выразиться.
— Она уже знает?
— Насколько я понял, сэр Родерик звонил ей по телефону, сэр, и…
— Свадебная церемония отменяется, что?
Дживз кашлянул.
— Похоже на то, сэр. Миссис Грегсон не почтила меня своим доверием, но она сильно возбуждена…
Чудно, но меня до такой степени достали старикан, кошки, рыба, розовощёкий лорд и всё остальное, что я только сейчас сообразил, как мне подфартило. Клянусь своими поджилками, у меня словно гора с плеч свалилась. Я чуть было не закричал от восторга!
— Дживз! — воскликнул я. — Не сомневаюсь, это ты всё подстроил!
— Сэр?
— Я имею в виду, ты с самого начала держал ситуацию под контролем.
— Видите ли, сэр, Спенсер, дворецкий миссис Грегсон, который случайно подслушал, о чём вы беседовали за ленчем у неё в доме, передал мне ваш разговор, и должен признаться — простите мне эту вольность, — я надеялся, что какие-нибудь обстоятельства помешают вам вступить в законный брак. Сомневаюсь, что молодая леди была бы вам парой, сэр.
— И она выкинула бы тебя за дверь через пять минут после свадьбы.
— Да, сэр. Спенсер сообщил мне, что мисс Глоссоп высказывала подобное намерение. Миссис Грегсон желает, чтобы вы немедленно позвонили ей, сэр.
— Вот как? Что ты мне посоветуешь, Дживз?
— Мне кажется, вам следует отправиться в путешествие, сэр. Заграничные впечатления доставят вам удовольствие.
Я покачал головой.
— Она ко мне приедет.
— Вряд ли, сэр, если вы уедете достаточно далеко. Комфортабельные лайнеры уходят в Нью-Йорк каждую среду и субботу.
— Дживз, — сказал я. — Ты, как всегда, прав. Закажи билеты.
ГЛАВА 9. Рекомендательное письмо
Знаете, чем больше я живу на свете, тем сильнее убеждаюсь, что половина неприятностей в мире происходит оттого, что одни типы легкомысленно пишут рекомендательные письма другим типам, которые вручают их третьим типам. Это одна из причин, по которым можно пожалеть, что мы не живём в каменном веке. Я, как вы понимаете, имею в виду, что если б в те времена один тип захотел написать рекомендательное письмо другому типу, ему пришлось бы провести месяц, а то и больше, высекая его на булыжнике, и я не сомневаюсь, что тот, другой тип пронёс бы булыжник не более мили, а потом плюнул бы на все рекомендации и бросил бы его посередине дороги. Но в наши дни рекомендательные письма пишет каждый, кому не лень, а в результате страдают безобидные парни вроде меня.
Заметьте, всё, что я говорил выше, испытано мной на собственном опыте. Я не стану кривить душой и честно признаюсь, что перво-наперво, так сказать, когда Дживз сообщил мне — это произошло недели через три после моего прибытия в Америку, — что какой-то придурок по имени Бассингтон-Бассингтон явился ко мне с рекомендательным письмом от тёти Агаты… о чем это я? Ах, да… Я честно признаюсь, что перво-наперво я воспрял духом. Видите ли, после довольно неприятных событий, заставивших меня покинуть Англию, я никак не ожидал получить от тёти Агаты весточку, потому что она не могла написать мне ничего, что прошло бы цензуру. И для меня явилось довольно приятной неожиданностью прочитать её довольно любезное послание. Возможно, несколько холодное, но в общем достаточно вежливое. Я стал думать о будущем с надеждой. Она протягивала мне оливковую ветвь, знаете ли. Или цветок апельсина? Я всегда их путаю. Короче, я имею в виду, раз тётя Агата написала мне пристойное письмо, значит, она сделала первый шаг к примирению.
А я хотел мира всей душой, и чем скорее, тем лучше. Поймите меня правильно, я слова худого не скажу о Нью-Йорке. Мне он даже понравился, и я неплохо проводил здесь время. Но факт остаётся фактом: парень, всю жизнь проживший в Лондоне, начинает тосковать по дому на чужбине, и я мечтал очутиться в своей старой, доброй квартире на Беркли-стрит, а такая возможность могла представиться мне только в том случае, если бы тётя Агата угомонилась и простила бы мне историю с Глоссопами. Лондон, конечно, большой город, но поверьте мне на слово, он недостаточно велик, чтобы жить в нём вместе с тётей Агатой, если она имеет на тебя зуб. Поэтому, должен признаться, этот самый Бассингтон-Бассингтон был для меня всё равно что Голубь Мира. Он прибыл в Нью-Йорк в семь сорок пять утра, совершенно непристойный час. Дживз очень вежливо указал ему на дверь и предложил прийти часа через три, таким образом дав мне реальный шанс проснуться и радостно приветствовать наступивший день. Должен признаться, Дживз поступил благородно, так как совсем недавно между нами возникла некоторая напряжённость, так сказать, лёгкое трение; одним словом, пробежала черная кошка из-за шикарных лиловых носков, которые я носил вопреки его желанию; и человек менее великий, чем Дживз, наверняка ухватился бы за возможность отомстить мне и запустил бы Сирила в мою спальню, когда я и двух слов не смог бы сказать даже своему лучшему другу. Пока я не выпью чашку чая и не погрущу в полном одиночестве, я не в состоянии вести светские разговоры.
Итак, Дживз поступил крайне благородно, вытурив Сирила на свежий воздух и вручив мне его визитную карточку вместе с утренним чаем.
— Это ещё кто такой, Дживз? — спросил я, не совсем соображая спросонок.
— Насколько я понял, джентльмен прибыл из Англии, сэр. Он заходил к вам утром.
— Великий боже, Дживз! Неужели утро начинается не сейчас, а ещё раньше?
— Он просил передать, что зайдёт позже, сэр.
— Никогда о нём не слышал. А ты, Дживз?
— Мне известен род Бассингтон-Бассингтонов, сэр. Я знаю три ветви Бассингтон-Бассингтонов: шропширские Бассингтон-Бассингтоны, хэмпширские Бассингтон-Бассингтоны и кентские Бассингтон-Бассингтоны.
— Похоже, Англия завалена Бассингтон-Бассингтонами.
— Совершенно верно, сэр.
— Вряд ли они внезапно закончатся, что?
— Должно быть, так, сэр.
— А этот откуда?
— Не могу знать, сэр. Я недостаточно хорошо с ним знаком.
— Судя по твоим впечатлениям, Дживз, ты не хочешь заключить со мной пари, два к одному, что он не какой-нибудь придурок или псих?
— Нет, сэр. Шансы слишком неравны.
— Так я и думал. Что ж, нам остаётся надеяться, что он не полный придурок.
— Время покажет, сэр. Джентльмен принес вам письмо, сэр.
— Да ну? — спросил я и взял конверт. А затем я узнал почерк. — Послушай, Дживз, письмо от тёти Агаты.
— Вот как, сэр?
— Напрасно ты говоришь таким легкомысленным тоном. Разве тебе не понятно, что это означает? Она пишет, чтобы я присмотрел за этим психом, пока он будет жить в Нью-Йорке. Прах меня побери, Дживз, если только мне удастся ублажить этого придурка и он благосклонно обо мне отзовётся, я смогу вернуться в Англию к гудвудским скачкам. Дживз, ты должен мне помочь. Нам необходимо поднапрячься и угодить этому парню во что бы то ни стало.
— Да, сэр.
— Он пробудет в Нью-Йорке недолго, — сказал я, продолжая читать письмо. — Какие-то важные шишки в Вашингтоне должны устроить его на дипломатическую службу. Я считаю, нам удастся заслужить его любовь и уважение, если мы дадим в его честь хороший обед и пару раз пригласим на ленч. Как ты думаешь?
— Мне кажется, вы абсолютно правы, сэр.
— С тех пор, как мы уехали из Англии, я в первый раз вздохнул свободно. Тучи рассеиваются, Дживз!
— Весьма вероятно, сэр.
Он начал раскладывать мои вещи. Наступило неловкое молчание.
— Другие носки, Дживз, — сказал я, судорожно вздохнув, но стараясь говорить небрежным тоном. — Я надену лиловые.
— Прошу прощенья, сэр?
— Подай мои шикарные лиловые носки.
— Слушаюсь, сэр.
Он достал их из ящика комода, словно был вегетарианцем, выудившим из салата гусеницу. Я видел, что он сильно переживает. Жутко неприятно, и всё такое, но человек должен уметь изредка постоять за себя. Двух мнений быть не может.
* * *
Я ждал Сирила сразу после завтрака, но он всё не появлялся, поэтому около часа я отправился в клуб «Ягнята», где у меня была назначена встреча с одним деятелем, Гаффином, которого я обещал угостить ленчем. С Джорджем Гаффином, автором пьес и ещё чего-то, я познакомился сразу по прибытии в Нью-Йорк. По правде говоря, я много с кем подружился в Нью-Йорке, городе, битком набитом богемными парнями, всегда готовыми радостно приветствовать новичка, ничего не понимающего в искусстве.
Гаффин немного опоздал, объяснив, что задержался на репетиции своей новой музыкальной комедии «Попроси папу». Мы отменно перекусили и принялись за кофе, когда официант сообщил, что меня хочет видеть Дживз.
Дживз ждал в гостиной. Он бросил на мои носки взгляд мученика и отвёл глаза.
— Только что звонил мистер Бассингтон-Бассингтон, сэр.
— Да ну?
— Да, сэр.
— Где он?
— В тюрьме, сэр.
Если б я не стоял у стены, я бы упал. Чтобы такое произошло с протеже тёти Агаты в первый же день, как он, так сказать, попал под моё крылышко!
— В тюрьме?!
— Да, сэр. Он сообщил мне по телефону, что его арестовали, и попросил вас прийти и внести за него залог.
— Арестовали! За что?
— Он не почтил меня своим доверием, сэр.
— Тяжёлый случай, Дживз.
— Совершенно справедливо, сэр.
Я прихватил старину Джорджа, который благородно вызвался меня сопровождать, и мы быстро доехали на такси до полицейского участка. Некоторое время мы сидели на деревянной скамье в приёмной, а затем появился полицейский, ведя за собой Сирила.
— Привет! Привет! Привет! — сказал я. — Что?
Насколько я могу судить, ни один парень не выглядит лучшим образом сразу после выхода из тюремной камеры. Когда я учился в университете, мне приходилось раз в год ходить туда как на работу, чтобы внести залог за одного своего приятеля, которого полицейские с тупым постоянством хватали каждую ночь после лодочных гонок между Оксфордом и Кембриджем, и когда он выходил из камеры, то был похож на нечто неприличное, провалявшееся сутки на свалке. Сирил выглядел примерно так же. У него был разорван воротничок, подбит глаз, и вообще о его внешнем виде не стоило говорить вслух, тем более писать тёте Агате. Высокий худой парень с копной соломенных волос и бледно-голубыми глазами навыкате, делавшими его похожим на какую-то редкую рыбу.
— Мне передали вашу просьбу, — сказал я.
— А, так вы Берти Вустер?
— Точно. А это — мой приятель, Джордж Гаффин. Пишет пьесы и всё такое, знаете ли.
Мы пожали друг другу руки, и полисмен, отковыряв кусок жевательной резинки из-под сиденья стула, куда он прилепил её на чёрный день, уселся в углу и принялся работать челюстями.
— Дурацкая страна, — заявил Сирил.
— О, ну, не знаю, знаете ли! — сказал я.
— Мы стараемся, — заметил Джордж.
— Старина Джордж — американец, — объяснил я. — Пишет пьесы и всё такое, знаете ли.
— Само собой, страну придумал не я, а Колумб, — сказал Джордж. — Но если вы хотите внести в неё изменения к лучшему, я с удовольствием передам ваши предложения в надлежащие инстанции.
— Для начала скажите, почему полицейские в Нью-Йорке не одеваются должным образом?
Джордж бросил взгляд на жующего в углу полицейского.
— По-моему, всё на месте, — сказал он.
— Я имею в виду, почему они не носят шлемов, как полисмены в Лондоне? Почему они выглядят как почтальоны? Это нечестно. Любой бы на моём месте оконфузился. Я стоял себе спокойно на мостовой, никого не трогал, когда парень, похожий на почтальона, подошёл ко мне и ткнул меня дубинкой под рёбра. Я не понимаю, почему я должен терпеть, когда почтальон тыкает меня под рёбра. Я не для того проплыл три тысячи миль, чтобы какой-то почтальон тыкал меня под рёбра.