Что это?
Стеф не могла упустить случай — она обожает появляться в газетах. Но даже ей было неизвестно, кто вы такая, — она знала лишь, что вы поселились вместе с Алесандро ди Винченцо. Что само по себе интересно. Но у меня возникли подозрения, что история еще любопытнее, потому я и позвонил вчера в его квартиру. Получить подтверждения. И получил!
Мужчина широко улыбался. Лаура уставилась на него.
Не понимаю, о чем вы?
Не стоит смущаться. За такую информацию газеты не могут не ухватиться. Ваш жених теперь получит то, за чем охотился многие месяцы — с самой смерти вашего отца. Старикан… прошу прощения, ваш дедушка вчера сдал дела, а нынешнее собрание утвердило вашего жениха в должности президента компании.
Она услышала единственное слово:
— Жениха?
— Как ловко, а? — Собеседник продолжал сиять, хотя, как внезапно отметила Лаура, улыбались только губы, а глаза оценивающе, настороженно изучали ее. — Волшебная история! Давно потерянная внучка, любовь с первого взгляда, династический союз! Вейл — Винченцо — партнеры в любви и бизнесе одновременно. Вы идете с очаровательным Алесандро к алтарю, все женщины Рима вам завидуют, а он получает вожделенный контроль над фирмой. Может, ему обломится и доля акций вашего отца? Кто знает? Следующий вопрос: когда венчание? Будет оно в Риме или на вилле вашего деда? Выбрали вы уже платье? И куда направитесь на медовый месяц?
Он все улыбался. От его улыбки Лауре хотелось спрятаться.
— Хотя медовый месяц вы уже пережили, признайтесь-ка?! Слышал, на побережье, в Амалфи. Наш милый Алесандро закреплял вас за собой? И какая женщина перед ним устоит?
Лауре казалось, что этот субъект сидит с ней рядом целую вечность. Хотя, чтобы понять, ей потребовалась лишь доля секунды.
Понять, что Алесандро для нее потерян.
Краем глаза она заметила знакомого мужчину, входящего в ресторан. Не Алесандро.
Подхватившись, она ринулась к нему:
— Люк, дорогой! — и, вцепившись в его руку, увлекла его обратно к дверям. — Что-то мне не хочется тут есть. Нельзя нам пойти куда-нибудь еще?
Голос ее звучал, натянуто, неестественно высоко, но ей было плевать. Плевать ей было и на откровенное изумление Люка. Тем не менее, подобно рыцарю в сверкающих доспехах, он пришел ей на помощь, начав ласково — подчеркнуто ласково — улыбаться.
— Куда пожелаешь, дорогая, — сказал он, выводя ее на улицу.
Такси оказалось поблизости, и он открыл перед ней заднюю дверцу, сел следом. Репортер тащился за ними по пятам, извлекая из кармана камеру.
Сейчас Лауру вел инстинкт. Бессознательно она обвила шею Люка руками и, уже в тронувшемся такси, поцеловала его.
Камера отреагировала вспышкой.
— Пожалуйста! Отвезите меня в аэропорт! — отодвигаясь от Люка, хранившего все то же непроницаемое выражение лица, сказала Лаура.
Люк был очень добр к ней, что стало последней каплей.
Должно быть, он знает, — все знают. Статья была напечатана крупным шрифтом, снабжена цветными яркими фотографиями. Все уже давно знают!
Кроме нее, конечно.
А ведь правда всегда была на поверхности. Но она не желала ее видеть. Ослепла и оглохла.
Считала, что случилось чудо! Думала, что он по-настоящему…
Как же! Все его поведение — сплошное притворство. Она оказалась средством достижения цели. И знала, знала, что он добивается должности президента этой компании! Томазо говорил ей о его амбициозных планах! Она точно знала, как важно ему принудить ее к определенным действиям. Любым путем — например подкупом!
И все равно она дала себя обмануть. Потому что хотела быть обманутой.
Алесандро отлично знал, как следует с ней обращаться. Так же, как Томазо знал, как следует обращаться с Алесандро.
Обеспечить мужа для уродливой, никому не нужной внучки. Подсластить пилюлю, отдав управление компанией.
Она закрыла глаза, но это не помогло. Правду она видела внутренним взором. Правду, которой следовало смотреть в лицо.
У него было, чего желать. Не тебя. Только не тебя.
Мысли путались в голове. Она ощутила, как ожесточается ее лицо. Принимая знакомое напряженное выражение. Словно возрождалась старая броня, с годами приросшая к телу.
Она чуть повернула голову. Люк смотрел на нее с сочувствием. Она автоматически приподняла подбородок. Ей не привыкать видеть сочувствие во взглядах мужчин. Добрых мужчин, жалеющих женщину, выглядящую как она. Она не думала, что Люк из их числа, и, похоже, ошибалась. Но — еще одно болезненное содрогание — она плохо разбирается в мужчинах…
Так плохо, что они запросто могут ее дурачить.
На мгновение, ее охватила бешеная ярость. Как он смел! Сделать из нее жалкую, презренную дурочку! Использовать, как средство продвижения по службе!
Потом ярость стихла. Что толку злиться? Бессмысленно. Ничего не изменишь. Правда останется правдой.
Встретив глаза Люка, Лаура ощутила себя виноватой. Стыдно использовать его. Так же непростительно, как непростительно Алесандро использовал ее.
— Извините! — выпалила она. — Я прошу прощения за…
Он качнул головой.
— Ничего. Вижу, ручной репортер Стефани тут приложил руку. — Взгляд его был вопросительным. — По всей видимости, истолкование прессой событий неверно?
Ее лицо снова окаменело.
— Да, — жестко подтвердила Лаура, не добавив больше ни слова. Ей нечего было сказать. Она замкнулась в себе как в раковине.
Ощутив неловкость оттого, что так бесцеремонно распоряжается Люком, она сказала, что, если он остановит такси, она продолжит путь самостоятельно, но он не позволил.
— Разрешите мне вас проводить. Я так понимаю, вы возвращаетесь в Англию?
Она кивнула, стиснув руки на коленях. Ничего, что при ней нет вещей. Паспорт, кошелек и ключи от дома — больше ничего не надо.
Домой! Домой в Вартон. Там она будет в безопасности. Там она всегда была в безопасности. Убежище, скрытое от остального мира.
Алесандро взял в руки газету — и положил обратно на стол. Очень осторожно. Здесь ему потребовалось большое самообладание. Хотелось вышвырнуть ее в окно президентского кабинета — его кабинета с тех пор, как Томазо выполнил свое обещание и отказался от власти в его пользу. А еще лучше, если бы это был кирпич, приземлившийся бы прямиком на голову Люку Динарди.
При мысли о Люке ярость поднялась в нем волной. Но и следующая мысль могла вызвать одну лишь ярость.
Дьявол, как она могла?
Но смогла же. Выйти из его квартиры, чтобы броситься в объятия Люка. А потом упорхнуть в Лондон. Мерзкая газетенка для полноты дела снабдила статью фотографией — на ней Лаура целует Люка в такси.
Почему, почему она это сделала?
У него был единственный ответ. Единственный, дававший объяснение.
Я пробудил в ней тягу к сексу, и она, загоревшись желанием перепробовать всех мужчин, бросилась в объятия первого встречного…
Алесандро сжал челюсти, борясь с бешенством. Он не позволит себе так распускаться. Сумеет спустить все на тормозах. Словно ничего не произошло.
И не будет думать о ней, о том, что она сделала.
У него полно работы — он теперь президент «Вейл — Винченцо»! Он горько поморщился. Как говорят, если Бог хочет наказать тебя, он дает тебе то, чего ты желаешь.
Теперь он президент — а радости никакой. После того, что сделала с ним Лаура. Как она могла? Я думал… думал… Эмоции вновь захлестнули его. Да, думал. Воображал. Пора остановиться.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Строители были наняты на завтра, но дождь хлестал как из ведра, так что они вряд ли появятся. Лаура металась как зверь в клетке. Ей хотелось что-нибудь делать — начать, скажем, работы в Вартоне. Ей требовалось куда-то девать энергию. Измучить себя, не допуская возвращения привычных мыслей. Отвлечься.
Она была на месте уже вторую неделю. Первое, что сделала, — расквиталась с закладной и наняла строителей. У нее был длинный список дел, которые следует выполнить до наступления холодов — для себя самой и для профессионалов. Будет тяжело, но ей все равно. Ей сейчас и требуется усиленная нагрузка.
Наконец-то можно восстановить Вартон.
Ты ведь об этом и мечтала до поездки в Италию! А значит, прекрати себя жалеть! Ты ничего не потеряла — осталась такой, как была!
Собственные мысли обожгли ее, как ударом хлыста. Вот она, правда, — она осталась такой же, как прежде.
И никогда не изменится.
Делия вернулась с Карибского моря. Загорелая и обаятельная, она подлетела к Алесандро на одной из вечеринок, от посещения которой он не сумел отказаться.
— Гвидо такой зануда, — пожаловалась она, поглаживая ладонью его рукав. — Я очень скучала по тебе, Сандро, — она соблазнительно надула губки.
Алесандро стряхнул ее руку.
— Делия, милая, — ответил он, не скрывая сарказма, — забудь об этом. Что было, то прошло. — Он коротко кивнул ей и удалился.
И почти сразу почувствовал, что несколько дам, им тут же заинтересовались. Он раздраженно выругался сквозь зубы. Почему не хотят оставить его в покое? У него что, на лбу написано «приходите и берите меня»? Нет. Или там стоит знак «готов на бессмысленный секс с женщиной, мне совершенно безразличной»? Нет. И уж определенно там не стоит «брошен ради Люка Динарди».
Его рот сжался в жесткую линию. Он хмуро уставился на толпу, готовый растерзать любого, кто рискнет к нему приблизиться.
Ты выставил себя идиотом — только и всего. Был так изумлен ее преображением, что начал вести себя по-идиотски. Что до нее, то она явно вошла во вкус! Как ребенок в магазине сластей — глазки-то разбежались. И первым подвернулся проклятый Люк.
С тех пор она, возможно, перепробовала добрый десяток других конфет. Возможно, она…
— Алесандро!
Повернувшись на голос, он насупился еще больше. Эрнесто Арнольди.
— Мне бы хотелось поговорить с тобой. Наедине. Не окажешь мне такую любезность?
Инстинкт подсказывал Алесандро отказаться, но вежливость такого шанса не оставляла. С кратким поклоном он последовал за Арнольди в уединенную комнату, подальше от шума. Какого черта другу Стефано от него надо?
— Я колебался, стоит ли это делать, но решил, что стоит. — Арнольди помедлил, взвешивая слова. — Знаешь, я с самого начала понял, кто такая Лаура Стов. Видишь ли, Стефано рассказывал мне о ней. — И, запнувшись, он спросил: — Что она думает о своем отце?
Алесандро удивился: Эрнесто сегодня отличался мрачностью, совсем для него не характерной.
Думает то же, что подумала бы любая другая о человеке, соблазнившем ее мать и бросившем затем безо всякой поддержки.
Есть кое-что, что ей следует знать о Стефано, — удрученно произнес Эрнесто. — Кое-что, что может… помочь ей.
Алесандро замер.
Лаура пилила под навесом бревна, шорох дождя аккомпанировал визгу электрической пилы. Работа была изматывающей, поэтому волей-неволей пришлось сделать перерыв, чтобы дать отдых ноющей спине.
Но боль в спине не шла ни в какое сравнение с болью, раздирающей ее измученную душу.
Нагружая тачку, она услышала звук подъехавшей машины. Выпрямилась и застыла. Никто никогда не приезжал к парадному подъезду. За единственным исключением…
У нее перехватило дыхание. Титаническим усилием она завезла тачку во двор кухни, сбросила резиновые сапоги и промаршировала через весь дом к передней двери. Открыла. Перед домом стоял серебристый седан, из которого выходил человек. Человек, казавшийся здесь не на месте точно так же, как был не на месте и в первый свой приезд.
Но она теперь вне досягаемости Алесандро со всеми его амбициями, планами, ложью и обманом.
Даже на коротком пути между машиной и домом дождь свое не упустил. В черных волосах капли засверкали, как бриллианты. Ее сердце учащенно забилось, отчего она рассердилась еще больше.
— Что ты тут делаешь? — спросила она, не трудясь скрыть свой гнев.
Ответный гнев мелькнул на его лице.
— Мне надо кое-что сказать тебе, — выпалил Алесандро сердито.
Ему не хотелось находиться здесь, где все еще идет дождь, где никогда не прекращается дождь. Кроме того, ему совершенно не хотелось встречаться с Лаурой. С женщиной, использовавшей его для экспериментов, для получения сведений о сексе, которые она затем преспокойно пошла, применять, начав с Люка Динарди. И кто знает, с кем еще потом!
Но, взглянув на нее, в воинственной позе стоявшую в дверях, он понял, что, чем бы она ни занималась, к сексу это имеет мало отношения. Новая Лаура, созданная им себе на погибель, исчезла.
Все вернулось. Волосы свисали мокрыми, слипшимися сосульками, о макияже даже вспоминать не стоит, одежда — какие-то мерзкие потрепанные брюки и бесформенный толстый свитер. Старая Лаура вернулась — та, что на тысячу миль отстояла от той, которую он вызвал к жизни, которая ошеломила его, закружила — сделала полным дураком. Он испытал злобное облегчение. Отлично. Эта Лаура ему не опасна — он не хочет ее. Да и никто не захочет.
Уж Люк Динарди не стал бы сейчас крутиться вокруг нее! Тем более целоваться с ней на виду у, какого-то подлого папарацци! Люк сбежал бы, куда глаза глядят! И он бы сбежал, только у него нет выбора.
Почему все время я? Вечно я должен заниматься чьими-то грязными делишками. Сначала Томазо, теперь Стефано…
Лаура смотрела на него. С чего бы ему злиться? Дурочкой выставили ее, а ему-то чего горевать?
— Ладно, давай выкладывай и убирайся!
Его губы сжались. Губы, которые она целовала сотню раз…
— Такое на пороге не говорят. Это касается твоего…
— Томазо! — тревожно воскликнула Лаура. Выражение его лица немного смягчилось, он
отрицательно покачал головой.
— Нет, с Томазо все отлично. Настолько, — его лицо опять потемнело, — насколько возможно с учетом твоих фокусов.
Глаза Лауры вспыхнули.
— Моих фокусов! Господи боже, твоя наглость не имеет границ!
Темные брови сошлись вместе.
Ты стоишь здесь и говоришь это мне? После того, что было?
Я? Не могу поверить, что ты меня упрекаешь!
Довольно! Я здесь не потому. Дело касается твоего отца.
Ее лицо мгновенно замкнулось. Выражение, слишком хорошо ему знакомое.
Что бы там ни было, я не хочу этого знать.
Тем не менее, ты узнаешь. И я не собираюсь излагать свое сообщение на пороге. Поэтому впусти меня.
Она неохотно посторонилась. Войдя, он пренебрежительно оглядел царящий вокруг разгром.
— Я жду строителей, — неизвестно почему решила оправдаться Лаура. — Погода слишком сырая, чтобы начать работу.
Знакомым путем она повела в кухню. Он не отрывал от нее глаз.
Какого черта она опять так опустилась? Уже ведь знает, какой может быть. Зачем же опять прозябает в этой дыре?
Хотя какая ему разница? Никакой. Он покончил с Лаурой Стов — старой, ли, новой.
— Так какое важное дело привело тебя сюда? Ее вопрос прервал поток его мыслей.
— Помнишь человека, которого мы встретили на приеме в гостинице, в Риме? Я тебе говорил тогда, что он знал твоего отца.
— Да. Он мне не понравился. А что с ним такое?
— То, что я хочу тебе сказать, поможет тебе понять своего отца. Понять решения, принятые им тогда. Это не может оправдать его, но… возможно… объяснит.
Она глядела на него. Застывшее, ее лицо ничего не выражало. Все мысли надежно упрятаны за семью печатями. Он забыл, что она может так выглядеть — словно напрочь отделила себя от остального мира.