– Да я был рождён для того, чтобы катать шары! – звонко выкрикнул Йоффе и очередной раз пустил шар по бортику.
Все три команды заржали, глядя на этот провал вечера. Того, правда, косорукость собственная и не смущала вовсе, а словно подогревала.
Рытов сосал третью бутылку пива, хотя собирался остановиться на первой. Почему-то алкоголь не веселил, как обычно, а прибивал к полу. Он поглядывал тяжёлым взглядом на умиротворённого Комерзана и чувствовал, как настроение уходит в минус. Дан был в бледно-голубой рубашке, с расстёгнутыми сверху пуговицами, закатанными рукавами – ну будто специально пижонился! Тёмные пряди падали на лоб, когда он наклонялся к кому-то в момент разговора. И не только наклонялся – он смотрел своими серыми, словно свинцовые пули, глазами. Смотрел так, как он это всегда делает – чуть пристальнее и дольше, чем обычные люди. Словно он проповедник в секте или психиатр какой. Новенькая девочка из бухгалтерии ошивалась подле Рытова весь вечер, очевидно решив попытать счастья с симпатичным начальником техотдела. Рытов её поощрял, чтобы иметь ширму для наблюдения за Комерзаном. Пока она сидит и чирикает рядом, он совсем не выглядит надирающимся маньяком-пидором.
Рытова клинило от него. Он не мог просто любоваться Даном, его хотелось забрать себе. Теперь он чётко осознал, что готов осаждать, готов жертвовать – всё, что понадобится, чтобы Дан лёг к нему в постель, занял место рядом. Алкоголь ослабил сдержанность, притупил осторожность, но не дал той лёгкости, с которой Рытов обычно кадрился к ребятам в клубе. Сейчас всё было по-другому. Ему не хотелось флиртовать.
В какой-то момент Дан пропал из зала. Рытов поводил глазами по группам возле дорожек, поглядел на бар, на столики рядом – не видно. После третьей бутылки ему почему-то показалось нормальным пойти на поиски запропастившегося коллеги. Он встал и, пообещав раскрасневшейся бухгалтерше вернуться, спустился по лестнице на первый этаж в поисках туалетов. Навстречу ему проскакал неубиенный оптимист Йоффе, проигравшийся в прах, но всё ещё воодушевлённый. Лестница показалась длиннее и круче, чем когда Рытов поднимался по ней же несколько часов назад, – пару раз он чуть было не соскользнул на подошве вниз. Зал первого этажа с высоченными окнами был почти пуст. Две двери справа и слева вели в туалеты, но Рытов уже нашёл то, что искал. Дан стоял спиной к нему с телефоном возле уха, лицом к окну на улицу. Рытов остановился в нерешительности. Он рассеянно поразглядывал таблички на туалетах, якобы в поисках мужского, и вдруг Дан заговорил в трубку.
Рытову показалось, что тот запел. На непонятном ласкающем ухо языке. Интонация плавно раскачивалась вверх-вниз, словно на волне, незнакомые слова сплетались в какой-то заговОр ведуньи. Дан рассказывал смешное или говорил с кем-то любимым – в голосе было столько радости и тепла, что Рытов безотчётно закрыл глаза. От алкоголя и внезапного стояка его повело вперёд. Он спохватился, открыл глаза и воткнулся взглядом в тот самый рот, из которого лилась волшебная песня. Бледные узкие губы перестали шевелиться, и Рытов перевёл взгляд выше, на неожиданно холодные серые глаза. Дан молча выжидающе смотрел на него. Рытов, словно выходя из-под гипноза, понял, что практически навис над замершим Комерзаном, и у него нет никакого объяснения такому странному поведению. Он мог бы сказать «вот ты где» или «что за язык?», мог бы спросить, где туалет, но Дан смотрел прямо в его глаза, которые кричали «у меня от тебя рвёт крышу», молили «уедем со мной прямо сейчас», и в сером взгляде не было ни удивления, ни смущения. Там была бетонная стена без единой трещины. Именно так выглядит глухая, неприступная оборона.
Рытов словно налетел на невидимый заслон, и от удара лопнули лёгкие, он впервые почувствовал своё сердце, будто оно увеличилось раз в десять и билось во всём теле, и от этого биения его качало. Он замер, как животное, инстинктивно испугавшееся потенциальной боли.
Дан медленно отвёл взгляд в сторону, будто отпустил Рытова, будто поставил точку. Аккуратно обогнул его и неспешно направился к лестнице. Так люди обычно уходят от рычащего пса – чтоб не погнался.
Рытов повернулся за ним, посмотрел в прямую спину. В желудок словно кипятка плеснули. Дан уходил от него, как не на второй этаж поднимался, а по верёвочной лестнице на вертолёт, а потом – только его и видели. И он сорвался с места, в несколько широких шагов догнал на полпути и протянул руку. Ему казалось, что мозг вот-вот догонит ноги и он сообразит, что сказать, а получилось какое-то «э, ну-у». Дан неожиданно подался ближе к перилам, инстинктивно отодвигаясь, и тут мраморная ступенька ушла из-под ног, и Рытов начал заваливаться назад. Тело сжалось в пружину, перед глазами мелькнула чужая рука. Он схватился наобум и почувствовал, как утягивает вниз обоих. Сверху что-то крикнули, взвизгнула девушка. Нога вывернулась, и Рытов упал на колено, поймал плечом напоровшегося на него с размаха Дана, а в следующую секунду тот пропал. Визг стал ещё громче, и по лестнице затопали несколько человек. Рытов, игнорируя боль в колене, обернулся, посмотрел вниз.
Дан лежал на боку, головой к перилам. И не двигался. Парень из курьерского сел на колени рядом, попытался приподнять его за плечи. Рытов пополз вниз практически на карачках, колено не слушалось. Его затрясло крупной дрожью, от испуга пропал голос – он не мог докричаться до курьера. Над ним кто-то диктовал адрес, видимо для “скорой”. Рытов протянул руку, взял Дана за рукав, сам не зная зачем. Всё было как в дыму. Он вдруг подумал, что на лестнице холодно, и хотел уложить Дана к себе на колени, когда его резко окрикнула Ольга из HR.
– Нельзя перемещать, не трогай, – она уверенно села рядом, пригнулась, прислушалась. – Дыхание есть. Дан, ты меня слышишь? Моргни, если слышишь.
Рытов начал снимать пиджак. Ольга прищурилась, вглядываясь в лицо Дана.
– Похоже, без сознания. Будем ждать “скорую”. Чего делаешь?
Ольга строго взглянула на Рытова, пытающегося укрыть Дана пиджаком. Тот не ответил, челюсти ходили ходуном. Ольга кивнула.
– Укрой, только перемещать нельзя. Вдруг перелом.
Рытов тоже кивнул. Вокруг толпились люди, но он их не слышал, он пристально смотрел на вздымающуюся грудь Дана. Он дышал с ним в унисон, будто помогая. Никто не видел, как под пиджаком Рытов бережно сжал его ладонь в своей.
Народ вокруг возбуждённо докладывал только что подошедшим.
– Нет, не пьяный. Олег поскользнулся, а Дан его пытался поймать. А сам вот…
– Ольга всё правильно говорит, нам на курсах доврачебной помощи то же самое рассказывали…
– А у меня вот так бабушка упала тем летом, и всё…
– Да я сам чуть не свалился тут недавно! Ступеньки раскатаны, как лёд…
Рытов почти не вникал в смысл слов, ему было жизненно важно дышать вместе с Даном, он боялся отвлечься. Вдох, выдох. Ноги затекли, икры покалывало, но смотрел только ему на грудь, вздымающуюся под пиджаком. Это он виноват?.. Выдох. Он дёрнул Дана на себя, толкнул вниз?.. Вдох. Толпа вокруг задвигалась, рядом опустились двое в белом. Выдох. Полная женщина откинула рытовский пиджак, взяла Дана за руку, обернула чёрную манжету повыше локтя. На Рытова даже не взглянула. Над ней склонилась Ольга, рапортовала бесстрастно. Женщина хмуро кивала. Она ощупала его шею, грудь. Достала из своего нагрудного кармана фонарик и посветила Дану в глаза, оттягивая веки.
– Алкоголь принимал? Документы есть?
Ольга послала кого-то на второй этаж за его сумкой. Рытов всё это время сидел рядом, продолжая дышать вместе с Даном.
– Забираем, – кивнула тётка заспанному фельдшеру, подпирающему столб, и тот поплёлся вон из зала, к машине.
Ольга уже рылась в знакомом портфеле.
– Паспорт есть, – доложила она. – Ключи вот. Полиса нет. Отправим кого-нибудь. В какую больницу повезёте?
Тётка встала с явным трудом, достала допотопную нокию из кармана белого халата.
– В дежурную травму.
Рытов наконец вышел из оцепенения. Он встал, покачиваясь, окликнул Ольгу.
– Давай его сумку, я сгоняю к нему.
– Адрес…
– Разузнаю, – тётка уже суетилась рядом с фельдшером с носилками и агитировала окружающих на подмогу. – Уже известно с больницей?
– В Склифосовского.
Сознание прояснилось до кристальности. Рытов позвонил начальнику сисадминов и поручил залезть на сервер из дома, выяснить и прислать адрес Комерзана ему на телефон. Вызвал такси до Сухаревки. Проследил Дана до кареты “скорой помощи” и, дождавшись такси, позвонил Пашке. Всё это время не отвлекался на суетящихся вокруг коллег, ненужные сейчас звонки и сообщения, даже с Ольгой не стал ничего обсуждать. Пашка взял трубку на восьмом гудке, видимо, уже легли.
– Паш, спите?
– Почти. Чего у тебя?
Пашка говорил тихо – значит, Нодари уже дремал.
– Дан упал с лестницы. Его “скорая” увезла в Склиф. Он без сознания.
Рытов выдохнул, чувствуя, как задрожало внутри, будто сжатая пружина в желудке разжалась, да ещё и колено ушибленное заныло. Водитель тактично включил радио, из динамиков тихо заиграла попса. Пашка будто и не зевал только что в трубку.
– Где ты находишься? – рядом с трубкой Нодари забормотал «что случилось?». – Кто такой Дан? Как он упал?
Рытов отвернулся к окну, закрыл глаза. Он был так благодарен сейчас Пашке за этот встревоженный тон, за готовность включиться.
– Дан – тот мой коллега…
– Я так и подумал. Дальше.
– Я подскользнулся на лестнице, он меня попытался поймать, и в результате мы свалились оба. Мне ничего, а он… без сознания.
– Где это произошло?
– В боулинге, на Смоленке.
– Нам нужна консультация юриста?
«Нам». Рытов замотал головой, будто Пашка его видел. Нодари на заднем плане продолжал пытать Пашку и, судя по шуршанию, пытался подслушать.
– Нет, это несчастный случай.
– Хорошо, – и быстро протараторил мимо трубки вводную для Нодари.
Рытов откинулся на сидении. Ему стало немного легче, будто стоматолог сейчас удалённо исцелит Дана, и всё будет хорошо. В трубке опять зашуршало.
– Алеко, послушай меня, – характерно начал Нодари так громко, словно в рацию. – Если он без сознания… Слушаешь?
– Слушаю.
– Да. Если он без сознания – то, скорей всего, это сотрясение или ушиб головного мозга. Куда его повезли?
Пашка ответил раньше Рытова. Нодари удовлетворённо агакнул.
– А-атлично, там хорошая травма, сделают ему КТ или лучше МРТ. Милицию вызывали?
– Э-э… Нет, насколько мне известно. А должны?
– Ну, всё-таки травма. Мало ли, драка, ссора.
– Нет. Несчастный случай.
– Свидетели?
– Да, несколько.
– Это хорошо. Нам приехать?
«Конечно, приехать», – зашипел Пашка за трубкой, и Рытов малодушно подумал согласиться. Ему так хотелось, чтобы с кем-то, чтобы не одному.
– Нет, не надо, – он хмуро посмотрел на часы. – Я позвоню, как что узнаю.
– Алеко, – тут же взялся за ценные указания Нодари. – Ты скажи врачу, что брат. Они всё равно не проверят, а с тобой хоть поговорят и к нему пустят. Слышишь?
– Слышу.
Брат. А нужно оповещать родню? Портфель Дана лежал на коленях, он расстегнул застёжку, заглянул внутрь. Телефон Дана мигал красным индикатором.
– Нодари, – Рытов достал связку ключей, пригляделся к брелоку в виде восточного башмачка. – Он может не очнуться?
– Ну что, он прям с десятого этажа летел?
Чувствовалось, что он говорит как успокаивающий друг, а не как врач. Но Рытов послушно поддакнул.
– Сейчас врач посмотрит, поставят капельницу, и очнётся – куда денется.
Рытов кивал, угукал. Сейчас все его утренние нервяки и заморочки казались такой ерундой. Слева забелели колонны НИИ скорой помощи имени Склифосовского. Рытов откуда-то помнил название целиком.
Врач, с лицом таким же бледно-зелёным, как и его шапочка, потёр глаза.
– Вы насчёт Комерзана?
Рытов вскочил, сцепил руки, будто схватился сам за себя. Врач устало нахмурился, посмотрел в большой жёсткий лист, видимо, выписку после процедур.
– Значит, смотрите. Ушиб головного мозга. Отёк приличный, но состояние стабильное. Ишемии сосудов нет. Сегодня полежит в реанимации, понаблюдаем. Протянули ему кислород, понизили давление, прокапаем противоотёчное, завтра с утра его посмотрит невролог. Документы все привезли?
– Только паспорт пока, я вот ждал новостей. Сейчас поеду домой за полисом.
– Да, полис обязательно. Смену одежды, еду пока не везите, если не очнётся – будем кормить через зонд.
Врач попытался скрыть зевок, от чего его лицо смешно исказилось. У Рытова похолодел загривок. «Если не очнётся». Доктор спохватился.
– У него неплохие анализы, ничего непоправимого нет. В ближайшие часы будет ясно.
Рытов закивал, непроизвольно прижал ладонь к левой стороне груди. Врач проследил этот жест.
– Может, вам корвалольчику?
Рытов стыдливо пихнул руку в карман брюк, криво улыбнулся.
– Нет-нет, я в порядке.
Врач кивнул, заканчивая беседу. Оставив номер своего мобильного на случай любых новостей, Рытов умчался прочь.
В длиннющем доме на Анадырском проезде возле станции со странным названием «Лось» было, по ощущениям, подъездов сорок. И Рытов вышел из такси не с того конца. Колено, будто вспомнив, что и оно участвовало в инциденте, дерануло болью, прострелив аж до копчика. Ковыляя в сумраке, он вглядывался в табличку с нумерацией квартир на каждом подъезде. Нужная оказалась в самом последнем. Перебрав несколько ключей возле двери, как домушник недоделанный, он наконец попал внутрь.
Прихожая была маленькой-маленькой, словно лифт. В одну сторону из неё шёл узкий коридорчик на такую же крохотную кухню, в другую – дверь в единственную жилую комнату. Везде был такой порядок, что Рытов машинально снял туфли, чтобы не напачкать, прошёл хромая. Мебели было минимум: «рогатая» вешалка, зеркало с полкой на стене. В комнате оказалась односпальная кровать, тумбочка, кресло в углу и перекладина на двух ножках вместо шкафа. Рытов позволил себе поразглядывать жилище Дана – ему надо было перевести дух, да и колено разболелось адски. Поперебирал одежду на вешалках, погладил тонкий плед на кровати. Значит, вот куда возвращается строгий Комерзан после работы. Раздевается, вешает одежду на плечики, надевает домашнее. Кстати, где у него это домашнее?.. Спортивные брюки нашлись на спинке кресла, майку он взял первую попавшуюся с вешалки, трусы и носки обнаружил в верхнем ящике тумбочки. Всё это время с подоконника на него смотрел аккуратный пузатый кактус. К счастью, папка с документами сразу нашлась в той же тумбочке внизу. Полис зеленел поверх остальных бумажек. Рытов уложил вещи в найденный в коридоре целлофановый пакет, оглядел ещё раз квартиру и открыл в телефоне приложение с вызовом такси.
– На беседу с врачом в реанимацию к 10, – сообщила сестра в приёмнике, не отрываясь от компьютера. – До утра вам ничего не скажут.
Рытов оглянулся на металлические в дырочку сидения.
– Я подожду?
– Ждите, – она пожала плечами и равнодушно добавила: – Но в реанимацию вас всё равно не пустят.
Рытов сел в самый угол. Уехать он не мог. У него будто терялась связь, как у мобильного телефона при отдалении от станции. Здесь ему было спокойнее. Он и в такси-то сидел в холодном поту, отгоняя от себя мысли о том, что его ждёт по приезде. С закрытыми глазами сидеть было некомфортно – больничные звуки нервировали. Зелёненький врач проходил пару раз мимо, но у него были пациенты помимо Дана, и Рытов его не дёргал – что толку? Последний вопрос от Пашки пришёл около часа, а сейчас уже четвёртый. Светает потихоньку.
Он пытался составить план действий. После разговора с врачом надо начать разыскивать родню. Спросить в кадрах, какие бумажки нужны для больничного. Снять копии всех анализов и найти хорошего невролога для дополнительной консультации. Разузнать насчёт лекарств – в больнице наверняка всё только недорогое и самое необходимое. Закинуть удочку насчёт приплачивать сестре, чтоб смотрела получше.