Утро было посвящено домашней уборке. Несмотря на все усилия Гилли заботиться о поддержании порядка, она так и не приспособилась к домашним делам, и в доме царил вечный хаос. Гилли не любила что-либо выбрасывать. Затем они пронеслись по плантации на головокружительной скорости, породившей произносимые шепотом молитвы и крики Бронте: «Не гони!»; Гилли не обращала на них ни малейшего внимания. Она считала себя классным водителем. Если нужны доказательства — пожалуйста: ни одной аварии за пятьдесят лет. Бронте полагала, что этим обстоятельствам Гилли обязана тому, что сельские дороги, как правило, находились в ее полном распоряжении, а не своему мастерству вождения. В городе Гилли не продержалась бы и двух минут без того, чтобы ее не остановил недоверчивый полицейский.
Большая часть двух сотен акров превратилась в буйные зеленые джунгли.
— Думается мне, гориллам бы здесь понравилось, — заметила Бронте.
У нее ныли ноги, потому что она на своем пассажирском сиденье беспрерывно имитировала торможение.
— Ты серьезно, крошка? — уклончиво отозвалась Гилли.
— Нет, конечно! — Бронте рассмеялась. — Послушай, ты не пустишь меня за руль?
— Ни в коем случае, котенок. Я здесь наизусть знаю все ямы и колдобины. А ты — нет.
— Это точно, знаешь. Ни одной не пропустила.
Гилли не обратила внимания на насмешку.
— Когда-то шестьдесят или семьдесят гектаров были засажены тростником. Замечательное зрелище. А выжженные места! Поразительно! Оранжевые языки пламени на фоне ночного неба, запах мелассы [21]. А сейчас сахаропроизводители перешли на зеленый тростник. А это значит, что отходы могут оставаться на земле и превращаться в перегной. Уменьшается эрозия почвы, но в дождливых районах, таких, как наш, такой метод способствует заболачиванию полей. Мне не хватает тех зрелищ, что бывали здесь в старые времена.
— Да, для кенгуру и страусов эму здесь хорошо, — согласилась Бронте, окидывая взглядом саванну, где некоторые звери уже проявляли любопытство к шумным гостям, но многие продолжали жить своей невозмутимой жизнью.
— Бронте, ты действительно нервничаешь? — любезно поинтересовалась Гилли. — Я вижу, ты то и дело сжимаешь ладони в кулаки.
— Чисто машинально.
Бронте отбросила назад волосы.
— У меня тебя никто не обидит, — довольным тоном сказала Гилли, одновременно демонстрируя свое умение налаживать работу мотора. - Это наш мир, Бронте.
— Наш потерянный мир, — улыбнулась Бронте. - Хотелось бы мне увидеть «Иволгу» в ее лучшие времена.
— Лучшие времена вернутся. — На лице Гилли появилась загадочная улыбка. — Мировые цены на сахар достигли пика в середине семидесятых, незадолго до того, как ты родилась. Я помню, как герцог Эдинбургский [22]— ох, какой красавец! - приехал в восемьдесят втором году в Маккай [23]на празднование двадцатипятилетия начала массового земледелия. В семидесятых «Иволга» была на вершине процветания, как в те незапамятные годы, когда я была девочкой. Мы жили как короли у себя в королевстве. Потом война. А остальное ты знаешь. Макалистеры записались добровольцами одними из первых. Четверо, мой отец и трое его братьев. Домой вернулся только дядя Шолто. И эти потери серьезно сказались на нашей семье.
— Иначе и быть не могло, — серьезно отозвалась Бронте, думая о том, сколько же утрат понесли семьи во всем мире.
— Дядя Шолто делал для нас все возможное, но он был тяжело ранен и мучился от болей весь остаток жизни. Мой брат, твой дедушка, унаследовал владения совсем молодым. Когда в семьдесят девятом году его не стало, «Иволге» пришел конец. Твой отец всегда стремился к другой жизни. Он был человеком умным, честолюбивым, сделал хорошую карьеру как архитектор. Я всегда считала, что он и сегодня был бы жив, останься он дома.
У Бронте защемило сердце.
— Гилли, ну почему ты так говоришь?
— Прости, моя радость, наверное, я не должна была говорить. Я не хочу тебя огорчать, но я не прощу Миранде того, что она сделала моему племяннику.
— А что она сделала? — тихо спросила Бронте.
— Она погубила его.
У Бронте перехватило дыхание.
— Ты в самом деле так думаешь?
— Любовь моя, от фактов никуда не уйти. - Гилли печально покачала головой. — Миранда пыталась списать со счетов Макса как несовершеннолетнего, но мы с тобой решили по-другому. И ни на минуту я не верила, что Росс добровольно ушел из жизни, для этого он слишком любил тебя. Это был несчастный случай. Человек, которому плохо, становится беззаботным. Твой отец никогда не хотел тебя покидать.
— Мать говорила, он обожал скорость.
Бронте взглянула налево, туда, где густые джунгли смыкались с землей Макалистеров. Трава в саванне приобрела золотистый оттенок, но лес сохранял глубокий изумрудный цвет.
Голос Гилли задрожал от долго сдерживаемого гнева:
— Должна же она была что-то говорить! Может быть, скорость тоже сыграла роль, но я никогда не поверю в какое бы то ни было объяснение кроме того, что мысли Росса были далеко.
— Какое счастье для меня, что у меня была ты, Гилли.
Голос Бронте слегка дрогнул.
— Любимая моя девочка, это ты снова сделала меня человеком. В этих краях меня уже начинали считать ведьмой Севера. А когда в доме появился ребенок, я волей-неволей встряхнулась. Я полюбила тебя настолько, что была буквально опустошена, когда тебе пришлось меня покинуть.
— Я так не хотела уезжать, — призналась Бронте. — Я так надеялась, что мать совершенно забыла обо мне. Как ты считаешь, почему она вдруг вспомнила, что у нее есть дочь?
— Не знаю. — Гилли дернула на себя рулевое колесо. — Может быть, она подумала, что ты — ее имущество. Каждый раз, как она видела тебя, ты делалась все красивее и красивее.
— Да, приблизительно раз в год. — Бронте скривила губы. — Мне вот что хотелось у тебя спросить. Ты не будешь против, если сюда приедет Макс, когда начнутся каникулы?
Гилли взглянула на нее с легким укором.
— Конечно же, не буду. Но я не представляю, чтобы твоя мать его к нам отпустила. Просто назло. Ей будет невыносимо думать, что ему здесь хорошо.
— Может быть, и так.
Бронте поспешно крепко вжалась в кресло, так как машину Гилли тряхнуло на очередном ухабе.
— Решено! — торжествующе воскликнула Гилли, когда машина взлетела вверх и тут же ухнула в яму. — Напиши же мальчику! Думаю, позвонить ему в школу ты не сможешь. Места у нас достаточно. Думаю, пора нам возвращаться в дом. Чем мы будем угощать Стивена?
— А чем ты обычно его угощаешь? — подозрительно спросила Бронте.
— Разве ты забыла? Кухарка я ужасная. Я рассчитывала, что ты сделаешь нам честь.
— Отлично! Ты залучила меня сюда, чтобы я готовила для Стивена Рэндолфа! В таком случае могу предложить вяленого кенгуру, — с невозмутимым видом предложила Бронте, — или фрикассе из крокодильих хвостов с сухой лапшой.
— Шутишь, да? — обеспокоенно спросила Гилли.
Любимым блюдом самой Гилли были вареные яйца.
— Не беспокойся, — заявила Бронте. — Я приготовлю роскошный ужин. Когда ожидается Человек Действия?
— Я же знаю, ты будешь с ним любезной? - слегка нервничая, спросила Гилли. — От шести тридцати до семи. Сначала напитки на веранде, а ужинать пойдем в дом. Стивен — отличный собеседник, ты не соскучишься, родная. Это я тебе обещаю!
Бронте скептически взглянула на нее.
— Я твердо знаю только одно: я неизменно буду внимательно приглядывать за Стивеном Рэндолфом.
Бронте колебалась, что ей надеть. Ей не хотелось наряжаться для этого человека, будь он сердцеедом или нет. Так что незачем внушать ему ложные представления о себе. С другой стороны, нельзя обидеть Гилли, которая сочтет грубостью, если она не прихорошится ради дорогого гостя. В любом случае, у нее с собой всего пара платьев, ведь в этой местности куда популярнее брюки. Она посмотрела на два разложенных на кровати симпатичных летних платья. Одно — легкое, белое, из шифона, украшенное цветочками и гирляндами листьев. Другое представляло собой платье простого покроя, с облегающим верхом и широкой нижней частью из пурпурной ткани. Ясное дело, она приобрела это платье из-за его цвета. В ее глазах оно было чудом искусства.
Но Стивен Рэндолф не получит удовольствия, созерцая ее в каком-нибудь из этих одеяний. Она решила остановиться на том, что называла «своей пижамой»: блуза с высоким воротником и длинные облегающие брюки. Изначальный цвет ткани стальной, но при определенном освещении он кажется серебристым.
— Это еще что на тебе? — воскликнула Гилли, когда Бронте вошла в просторную старомодную кухню. — Ты выглядишь шикарно! — Гилли широко раскрыла свои выразительные черные глаза. — Эти брюки как раз для твоей фигуры. Тебе следует знать, что когда-то у меня была хорошая фигура. И волосы, и кожа. Черт возьми, не знаю, почему я лишилась жениха, ведь я была недурной женщиной.
— Гилли, я это о тебе и сейчас скажу. — Бронте улыбнулась. — Мне нравится твой халат. Как в Марракеше [24]. Надо полагать, твой жених не отличался умом.
— Это точно, — фыркнула Гилли. — Думаю, он хотел получить все, что у меня было, до последнего пенни, а потом обнаружил, что почти все мое достояние составляет недвижимость, которую я не стану продавать. Но я в то время была влюблена в него. Ты знаешь, он любил мне петь под гитару.
— Вот это да! Впервые об этом слышу! — воскликнула Бронте, стараясь представить себе Гилли, внимающую серенадам своего хама-жениха.
— Мне приходится держать кое-какие карты в рукаве. Кстати, так что у нас на ужин?
— Чудо, что у нас вообще что-то есть, — проворчала Бронте. — Кухня у нас как футбольное поле, но хорошей хозяйке в ней будет неуютно. Знаешь, Гилли, основные механизмы серьезно огорчат серьезную хозяйку.
— Ничего страшного, родная, — примирительным тоном ответила Гилли. — Домашнее хозяйство — не моя страсть.
— А вот мне пришлось пройти качественный курс кулинарного искусства, чтобы я была Нату хорошей женой. — Бронте подошла к плите. — Регулировать температуру здесь просто невозможно. Такой вещи, как летняя, умеренная температура, не существует, только кипящий котел. Но я тебя не подвела. Ужин у нас получится милый, хотя и простой. Все уже в духовке. Нам понадобится сорок пять минут. Я засунула туда мясо креветок, яйца, сливки, вишню, грибы и нарезала кубиками овощи. Должно получиться вкусно. Дары моря — это так удобно. Видно, твой Стивен знал, что ему предстоит прийти на ужин. Остается еще заправить укроповым соусом. Я не могла состряпать изысканный десерт, но сейчас, благо духовка разогрелась, можно испечь пирог на кокосовом молоке. Еще у нас будет манговое мороженое. Я уже поджарила орехи, в основном это наша австралийская макадамия; их можно подать к напиткам. В качестве аперитива — помидоры, маццарелла с анчоусом. Думаю, домой он поедет довольный.
— Пусть только пожалуется, мы его быстро за дверь выставим, — пошутила Гилли, чье настроение заметно поднялось. Она поставила на крышку шкафчика изящную миску с авокадо и вышла, звеня примерно десятком серебряных браслетов. - Когда ты, Бронте, решишься на что-нибудь серьезное, из тебя выйдет прекрасная жена.
— Гилли, это не моя идея! — крикнула ей вслед Бронте.
Совсем, совсем не моя идея!
Стивен Рэндолф приехал с подарками. Вино, бельгийские шоколадные конфеты и еще картонная коробка, перевязанная золотисто-коричневой лентой.
— Я подумал, может быть, это будет кстати, - сказал он, расцеловав Гилли в обе щеки и послав улыбку Бронте. Хитроватая улыбка, изгиб в уголках красивых губ. — Я отнесу это на кухню, хорошо?
— Вы же знаете, вам не обязательно было это делать, — упрекнула его Гилли, сияя.
— Гилли, мне это только в радость. Вы отлично выглядите!
Сейчас он скажет, что мы похожи на двух сестричек, ехидно подумала Бронте, провожая гостя в кухню. Да, этот человек, несомненно, поймал Гилли на крючок. Может быть, это второй мужчина в жизни Гилли, который стремится обобрать ее до последнего пенни? Только через мой труп, раздраженно подумала Бронте.
— Не хотите посмотреть, что здесь? — предложил ей Стивен.
Бронте поставила картонную коробку на длинную и узкую боковую доску соснового буфета. Стивен тем временем убирал вино в холодильник. Гилли, возбужденная, радостная, выплыла на освещенную свечами веранду, вне всяких сомнений, с целью оставить молодых людей вдвоем.
Бронте усмехнулась.
— Пожалуйста, дайте мне минуточку.
— Простите, пожалуйста. Как вам здесь живется?
Он позволил себе оглядеть ее с головы до ног. Ее огромные черные глаза, чуть-чуть тронутые фиолетовым, невероятно красивы, но в то же время она колюча, словно кактус. Кактус, одетый в жидкое серебро. Похоже чуть ли не на белье. Стивену стоило немалых усилий не протянуть руку и не погладить ткань... Ее. Но ему никогда не приходилось видеть, чтобы девушка посылала ему такой красноречивый сигнал: «Держи дистанцию!»
— У меня все в порядке, спасибо. — Бронте развязала ленточку. — О-о, какая красота!
Эти слова вырвались у нее сами собой.
— Гилли любит шоколад.
— Я знаю.
Бронте бросила на Стивена сердитый взгляд, на который он ответил лукавым прищуром. Несомненно, он красив, приходится признать. На нем отличного покроя черная рубашка с кремовыми полосками — в тон бежевым брюкам. У него потрясающая фигура. Это смущало Бронте.
Осторожность, Бронте, и еще раз осторожность, приказала она себе. В этом человеке скрыты запасы динамита.
— Почему вы так стараетесь поставить меня на место? — самым рассудительным тоном спросил Стивен.
— Поставить вас на место? — Бронте надменно вскинула брови. — Мне казалось, я просто разговариваю с вами. Откуда у вас это чудо?
— На самом деле это фруктово-шоколадный торт.
Он отвернулся, чтобы взять тарелку.
— Спасибо вам, — подчеркнуто отчетливо произнесла Бронте.
Он знает, что где найти у Гилли в доме.
— Осторожно пересыпьте их.
Бронте чувствовала, что он провоцирует ее на вспышку. На мгновение ей захотелось принять вызов. Вместо этого она спокойно и ловко извлекла из коробки большой торт, покрытый блестящей глазурью и украшенный серебряными шариками.
— Честно признаться, я сам его сделал, — сказал Стивен, вынул из коробки оставшийся там маленький шарик глазури и медленно положил его в рот.
Бронте отвернулась от него, твердо решившись сохранять ледяной тон.
— Не может быть!
Стивен рассмеялся.
— Нужно же мне было сказать что-нибудь, чтобы спустить вас на землю с заоблачных вершин. Нет, Бронте, я знаком с одной очень славной дамой, к которой могу обратиться, когда мне нужно что-нибудь экстраординарное.
Тут Бронте задала вопрос, который никак нельзя было задавать:
— Вы с ней спите?
— Что? — Ясные зеленые глаза Стивена округлились. — Бронте, вы меня шокируете. Эта дама печет сладости для очень многих.
— Тогда все в порядке. Дело в том, что мы не так уж много знаем о вас. Вы согласны, Стивен Рэндолф?
Его зеленые глаза смеялись.
— Почему вы не спрашиваете меня о моем настоящем имени?
— А есть и такое?
Он улыбнулся. Чувственные губы и челюсть решительного мужчины.
— Бронте, вы чувствительны как бронированный танк, — заявил он.
Она пожала плечами, как бы соглашаясь.
— Ничего. Это между нами. Вы не скажете мне, были ли вы когда-нибудь женаты или помолвлены, раз уж вы не женаты сейчас?
Стивен взял с блюдечка дольку лимона и принялся покачивать ею у себя под носом.
— А вы, оказывается, бесцеремонная крошка, Бронте.
— Нет, — равнодушно ответила она. — Просто я стараюсь побольше узнать о вас. Ради предосторожности.
В его глазах сверкнул озорной огонек.
— Я никогда не испытывал особых трудностей, если искал подружку. Это вас удовлетворяет?
— Меня удовлетворяет честность, и я надеюсь, что вы сейчас ее проявляете. В данном вопросе не пытайтесь обвести вокруг пальца меня.
Стивен громко рассмеялся.
— Согласен, нет проблем. Говоря по правде, Бронте, я попросту не осмелюсь. Как бы то ни было, вам придется осветить кое-какие аспекты, чтобы заставить меня проявить внимание.