— Все здоровье на органы положил...
Покидая рынок с килограммом вырезки, любовно упакованным мясником, Сергей Аркадьевич чувствовал себя прекрасно. Теперь это хлебное место — его, без вопросов. Но дело даже не в этом. Из-за последних событий он пребывал в непривычном для себя подавленном состоянии. А здесь, глядя на оробевших наглецов, он наконец-то почувствовал себя в своей стихии. Теперь надо подумать о медицине. Егоров прикинул в уме надбавки к пенсии по инвалидности, и эта цифра ему понравилась.
Отправляясь на встречу с терапевтом, Егоров основательно подготовился. Помимо медицинского справочника, он добросовестно проштудировал книгу «Внутренние болезни».
Рядом с маленькой врачихой подполковник выглядел настоящим колоссом, лет двадцать не соблюдавшим диеты. Терапевт тыкала в массивную обнаженную спину своим стетоскопом, выписывая сложный многоугольник в районе легких и сердца.
— Дышите... Задержите дыхание...
Она прислушивалась к шумному дыханию, как настройщик роялей к своему инструменту.
— Наклонитесь и достаньте пальцами пол.
Врачиха благоразумно отошла с плоскости возможного падения. Егоров медленно наклонился и вдруг со стоном схватился за спину:
— Ой... Больно.
Ноги и спина образовали тупой угол, на круглом лице застыла гримаса боли.
— Где болит?
— Спина... Радикулит чертов. Еле хожу, доктор... На службе заработал.
Медленно и очень осторожно Егоров принялся приводить туловище в вертикальное положение. Когда наконец ему удалось это сделать, женщина устроила новое «испытание»:
— Ложитесь на живот.
Кушетка под штабником жалобно скрипнула. Врач нацелилась пальцем в область копчика.
— Здесь больно?
— Ой... Да... Очень,— талантливо симулировал Егоров.
— А здесь?
— Чувствительно.
— Процедуры делаете?
— А как же...— скорбно подтвердил подполковник.— Растирания, массаж. Ничего не помогает. Инвалидность бы не помешала. Хотя бы третья группа.
Терапевт уселась за свой стол, отрезав:
— По радикулиту инвалидность не дают.
— У меня болячек на пятерых хватит... Вы уж поищите. В долгу не останусь.
Терапевт внимательно посмотрела в чистые глаза подполковника:
— А как у вас с сердечком?.. Не пошаливает?..
— Еще как пошаливает! — подхватил Егоров.— Иногда так прижмет, что в глазах темнеет, и дышать нечем. А потом еще в правое плечо отдает.
Врачиха что-то застрочила в своей карте. Егоров продолжил жаловаться:
— И живот часто беспокоит. У меня язва желудка была, паховую грыжу удаляли. Тоже на работе надорвался.
Егоров приспустил брюки, показывая полукруглый шрам.
Доктор продолжала воодушевленно строчить, переходя с одной страницы на другую, словно студентка-прогульщица накануне экзамена.
— Надо будет пройти обследование, сдать кое-какие анализы. Посмотрим, что можно сделать.
Следующим в списке врачей значился окулист. Здесь Егоров чувствовал себя как рыба в воде. К тому же молодая женщина приходилась племянницей жены его подчиненного.
— Верочка, а это вам: подсластить вашу трудную врачебную долю.
Он поставил у стола пакет.
— Ну что вы? Зачем?..— слабо отнекивалась она.
— Чтобы вы всегда оставались такой милой и очаровательной!..
— Спасибо...— Вера потупила глазки и слегка покраснела.
Она вручила ему заслонку и указала на стул. Егоров уселся напротив таблицы, по которой, наверное, проверяли зрение еще околоточным надзирателям.
— Закройте левый глаз. Сколько строчек видите? Начальник отдела штаба прищурил правый глаз и подался вперед, пытаясь сократить расстояние:
— Первую. И вторую чуть-чуть...
Она ткнула указкой букву «п» во второй строчке.
— Ка...
Далее шла буква «н», которую Егоров обозвал «ч». В первом ряду он сделал всего одну ошибку. С левым глазом у него оказалось еще хуже. Если бы он хоть немного разбирался в предмете, то не стал так переигрывать. По всему выходило, что на правом у него минус пять, а на левом — не меньше шести.
Окулист изучила глазное дно:
— Странно, Сергей Аркадьевич, у вас же единица была.
— От писанины ослеп, Верочка, и от нервов. Каждый день — как на фронте! Как на Курской дуге!.. Ну, что, на третью группу хватает?..
Молодая женщина неопределенно пожала плечами.
— Тогда, может, еще попробовать?..— затревожился подполковник.
— Достаточно, Сергей Аркадьевич.
По опыту Егоров уже усвоил: если врач много пишет — это хорошо. Вера настрочила уже достаточно много.
— Очки с собой?
— Дома оставил. Но если надо...
Вера махнула рукой. Штабист понял, что третья группа у него в кармане.
* * *
«Проблемы в семье, на работе, в общении с любимым, ребенок отбился от рук, муж потянулся к бутылке... Мы вам поможем!»
Чуть ниже шел адрес и фамилия врача-психотерапевта — Дубровский Яков Михайлович. Невзрачное объявление, отпечатанное в бесплатной газетке, тонуло в огромном море рекламных модулей. Хозяин кабинета консультировал два раза в неделю, остальную работу обеспечивали администратор (он же бухгалтер и офис-менеджер) и парочка нищих психологов. Пациенты шли вяло, дело едва окупалось, но Дубровский не обращал на это внимания. Золотая жила, которую он усиленно разрабатывал, пролегала совсем в другом месте. Кабинет являлся для него, с одной стороны, ширмой, с другой — тихой гаванью, куда он изредка возвращался после очередного путешествия по бурным волнам собственного бизнеса.
По молодости Яков Михайлович любил строить воздушные замки. Он даже защитил кандидатскую диссертацию и получил сертификат по психотерапии, мечтая ни много ни мало возродить традиции русского психоанализа. Со временем амбиции потускнели. Дубровский сообразил, что нет смысла пробиваться сквозь многослойную толщу карьерной лестницы. Для бедных главным психотерапевтом всегда являлись водка и жилетка, а у богатых свои причуды.
Пришлось понизить планку и сконцентрироваться на добывании средств к существованию. Надо было учиться выгодно продавать «воздушные замки». Какое-то время Яков Михайлович занимался частными консультациями и откладывал деньги, чтобы заняться серьезным делом.
На следующий день Плахов явился по указанному на визитке адресу. Офис находился в центре города, на первом этаже старинного здания. На двери висела вывеска: «Психологический центр. Семейные проблемы». Коридор сиял добротным ремонтом — судя по всему, дела у этой фирмы шли совсем неплохо.
Плахов постучался в дверь с табличкой «Дубровский Яков Михайлович — директор». Не дождавшись ответа, он толкнул дверь.
Хозяин кабинета постарался сделать обстановку максимально уютной. Мягкий рассеянный свет, успокаивающие золотистые тона, на стеллажах вдоль стены — многочисленные корешки книг, пальма в кадке, широкий кожаный диван, манящий к себе обещанием комфорта.
За столом в кожаном офисном кресле восседал мужчина лет сорока. Узкое лицо, черные живые глаза, аккуратно подстриженные усы, вьющиеся волосы, тронутые сединой, белая рубашка, галстук с золотой заколкой — чем-то он напоминал отставного полковника Миргородского гусарского полка, зачем-то вырядившегося клерком. С его обликом как-то не очень вязался лозунг над его головой: «Семья — кристалл общества. Виктор Гюго».
Оторвавшись от глянцевого журнала, который он рассматривал, мужчина любезно произнес:
— Проходите, присаживайтесь.
Игорь послушно занял место напротив.
— Я вас слушаю! — заглянул ему в глаза психотерапевт.
— Вы Дубровский? Яков Михайлович?..— Плахов показал удостоверение, наблюдая за реакцией психотерапевта. Обычно люди как-то реагируют — хотя бы в глазах что-то меняется. Но Дубровский посмотрел на «корочки», словно гость показал ему пустую ладонь.
— Чем могу помочь?
— По нашей информации, к вам обращался некий Левашов Валерий Семенович...
— К нам многие обращаются.
Целитель душ улыбнулся одними губами. Эта улыбка не коснулась его темных глаз. Они внимательно изучали Игоря, словно пытались проникнуть под черепную коробку. Плахов пожалел, что рядом с ним нет Рогова — перекрестный опрос при первой встрече всегда эффективней.
«Похоже, у этого Дубровского есть опыт общения с нашим братом. С такими, как он, надо блефовать. Запугиванием тут ничего не добьешься».
— Нам известно, что Левашов приходил к вам полтора года назад. Не могли бы вы это проверить?..
— С ним что-то случилось?
Плахов ответил уклончиво — мол, понимай как хочешь:
— В настоящее время он находится в розыске.
— Хорошо, я посмотрю.
Дубровский достал журнал учета из ящика стола, пролистал несколько страниц.
— Вот... Да, он действительно обращался.
— По поводу?..
— А вот это, молодой человек, медицинская тайна! Даже для милиции! Мы ведь не насморк лечим, а души. Люди здесь сокровенным делятся.
Игоря начал раздражать этот душевный целитель с физиономией сфинкса. Тоже мне, душевные секреты.
— Я гарантирую, что это останется между нами.
Дубровский деликатно улыбнулся:
— И тем не менее... Врачебная этика — прежде всего. К тому же это вряд ли поможет в его розыске.
На прощание Плахов ткнул пальцем в сторону надписи:
— Верно подмечено. И главное — актуально. Особенно сейчас, когда рождаемость падает.
В лице психотерапевта что-то неуловимо изменилось, и сыщик это подметил. Дубровский немного помедлил, словно искал в этой фразе подвох. Ничего не обнаружив, он ответил в той же ироничной манере:
— Вы даже себе не представляете, насколько важны гармоничные отношения в семье. В конечном итоге это сказывается на обществе в целом.
— Не сомневаюсь. Кстати, сколько стоит ваша консультация?
— Хотите обратиться?..
— Не исключено.
— Десять долларов в час.
Как ни пытался Игорь хорохориться, этому эскулапу человеческих душ все же удалось испортить ему настроение. Плахов вышел на улицу, с удовольствием вдохнул морозный воздух, смешанный с запахами большого города. Его внимание привлекла белая «Нива», припаркованная у обочины. Из машины вылезли двое и направились к той же двери, из которой только что вышел Плахов.
Проходя мимо машины, Игорь заглянул в салон. Там он увидел то, что заставило его резко остановиться: на заднем сиденье лежали рыболовные снасти.
Пораженный внезапной догадкой, сыщик бросился обратно в здание и успел заметить, как двое мужчин вошли в кабинет Дубровского...
По дороге в Главк Плахов переварил факты: рыболовные принадлежности, белая «Нива», психотерапевт — все это подозрительным образом выстраивалось в единую цепь, замыкавшуюся на исчезнувшем Левашове.
Выслушав рассказ коллеги, Любимов иронично прищурился:
— Врачебная, говоришь, этика?..
— Ага. Клятва Гиппопотама.
— Молодец, мужик, прямо кремень! Может, по нему тюкнуть хорошенько?.. Глядишь, и про гиппопотама своего забудет.
Игорь усмехнулся:
— Видел бы ты его физиономию! Этот тип любой «детектор лжи» обманет!
— Может, все-таки совпадение? — Виригин задумчиво потер подбородок.— Мало ли белых «Нив»?..
Плахов взглянул на скептика:
— С удочками?.. Кстати, вот и наша наука — легка на помине!
На пороге появился эксперт-криминалист Семен, который со скучающим видом выложил на стол фотографию:
— Я возвращаю ваш портрет.
На лице Любимова застыл вопрос:
— Не понял...
— Липа, хотя и хорошая.— Семен щелкнул пальцем по изображению Левашова с рыбиной в руках.— Компьютерный монтаж.
Жора подошел к столу, пригляделся к фотографии:
— Ни фига себе рыбалка!.. Придется к этим гиппопотамам идти.
Он искоса глянул на Плахова, но понимания не нашел.
— А что ты на меня смотришь?..—огрызнулся Игорь.— Вот и сходи!
— Почему я?!
— У тебя ж проблемы семейные,— напомнил Плахов.— Вот доктор заодно все тебе растолкует.
— Ну наконец-то, нашелся человек, который мне все по жизни растолкует, а то совсем запутался. Кстати, а Васька где?
Виригин, который к часу дня уже проголодался, посмотрел на часы:
— Вчера звонил. Узнал, кто нищих в метро держит. Какой-то Сильвер. Дите подземелья. Пытается его найти.
— Зачем он нам сдался?
— А может, бумаги все же у него.
Любимов задумчиво потер лоб:
— Ну пускай побирается... Глядишь, действительно денег на квартиру накопит.
Когда-то он галопом по Европам изучал психологию на библиотечном факультете Института культуры, но единственное, что смог извлечь из памяти по поводу психотерапии, ограничивалось тремя словами: Фрейд, психоанализ, либидо...
К людям этой профессии Любимов испытывал смешанные чувства. Он искренне не мог понять, как здоровый мужик может часами сидеть на стуле и, ничего не делая, зарабатывать кучу денег. С другой стороны, Жора испытывал известное любопытство, как любой человек, личная жизнь которого далека от идеала. Впервые в жизни Любимов отправлялся на посиделки к психотерапевту Увы, не для того, чтобы разобраться в своих проблемах с теми же женщинами, а как оперативник с определенным заданием: раскрутить целителя душ на дополнительную информацию.
Он решил, что в этой ситуации главное — выглядеть правдоподобно, не пережимать и не переигрывать — в противном случае опытный «мозговед» и «душелюб» тут же его вычислит, и тогда — смерть подпольщикам.
Сочиняя легенду, Жора в хитрой пропорции сплел вымысел и реальность. «Коктейль» должен был получиться максимально убедительным.
Дубровский радушно встретил нового клиента, усадил его на мягкий кожаный диван:
— Итак, любопытно, что же привело вас сюда? В чем заключаются ваши проблемы? Что вы ожидаете от психотерапии? Как сами на все это смотрите?
Он задал серию вопросов на одном дыхании, словно выпустил очередь из автомата Калашникова.
— Понимаете, доктор,— смущенно начал Любимов,— в последнее время у нас с женой что-то не ладится. Она вечно чем-то недовольна, я раздражаюсь... Короче, сплошные проблемы. Похоже, «кризис среднего возраста»,— Жора вовремя вспомнил модный термин.
Доктор понимающе кивнул головой, словно выслушивал нечто подобное по десять раз в неделю.
Его пациент продолжил:
— Знаете, иногда депрессия наваливается. Вроде как дома, среди родных, а чувствуешь себя... Как это поэт сказал: сижу я в келье одинокой наедине с душой своей глубокой.
На лице психотерапевта заиграла просветленная улыбка сочувствия.
— Давайте-ка сделаем небольшую остановку. Что или, вернее, кто ассоциируется в вашем сознании с кельей?.. Может, это стесненные жилищные условия?..
— Да вроде нет.— Любимов принял грустное выражение лица.—Живем нормально.—Он смущенно кашлянул, словно расчищая путь для слов.— Может быть... Не знаю, то ли жена изменилась, то ли я... Но разводиться не хочу. Все-таки столько лет вместе, да и дети. Может, чего посоветуете?
Дубровский подался вперед:
— Георгий Максимович, будьте со мной откровенны, иначе я бессилен.
— Разумеется. Я готов.
— Скажите, она вас как женщина устраивает?..
— Если честно, не совсем.— Жора бесподобно разыграл смущение.— Хочется чего-то этакого... Знаете, чтоб небо в алмазах!
— Если это вас утешит, вы не одиноки. Тогда еще один деликатный вопрос. У вас связи на стороне есть?
Любимов замялся:
— Есть одна девушка-студентка. Только возможностей мало.
— Жена подозревает?
— Что вы!.. Не дай Бог, если узнает.
— Скажите, а если бы регулярно встречались? Это решило бы проблему?
— Ну да, наверное...
Перед тем как перейти к решающей фазе разговора, психотерапевт сделал паузу и внимательно поглядел на пациента: закрытая поза, взгляд, полный немой мольбы... Яков Михайлович всегда гордился своей способностью читать подстрочник сознания своих пациентов.
— Тогда я вам помогу.