– Можно всем открыть лица, – предложила какая-то девушка.
– Нет, пусть лучше откроют лица хозяева комнаты рядом с каморкой. Ну… те, которые приглашали гостей, – предложил кто-то еще. – А гости пусть, не открывая лиц, подойдут к тем, кто их приглашал. У одного из хозяев, вместо трех приглашенных, окажется четверо. С этими четырьмя и будем что-то решать. Или кто-то останется посреди каморки один, потому что его никто не приглашал.
– Бросьте, – сказал тот, кого я уже считала Игорем. – Этот человек нам ничем не помешает. Сейчас начнем задавать друг другу вопросы, и все выяснится само собой.
– Какие еще вопросы?.. – прошептала я не только потому, что вообще все говорили шепотом, но и потому, что здорово испугалась. Я не хотела отвечать ни на какие вопросы.
– Сегодняшняя ночь – ночь узнаваний. Такая уж игра. Мы должны узнать всех, кто пришел сюда, – ответил парень, который являлся старожилом лагеря и сейчас задавал всему тон. – Для этого каждой паре тех, кто сидит рядом, разрешается задать друг другу по четыре вопроса. Отвечать можно только «да» и «нет». Если после четырех вопросов собеседник не узнает того, кто рядом с ним сидит, право задавать вопросы переходит к следующему.
– А какие вопросы можно задавать? – опять спросила девушка.
– Такие, которые помогут тебе узнать человека. Давайте, я первым проведу сеанс узнавания.
Разумеется, предложение тут же было принято. Парень обернулся к девушке, замотанной до самых глаз толстым темным шарфом и спросил:
– Ты сегодня получила костюм для прощального карнавала?
– Нет, – ответила девушка.
– Ты сегодня играла в игру «Кто хочет стать миллионером?»
– Нет.
– Окна вашего номера выходят на зеленую беседку с белой рифленой крышей?
– Нет.
– У тебя короткая стрижка?
– Нет.
– Значит, ты Ольга Королева! Я угадал?
Девушка размотала свой шарф, и все действительно увидели Ольгу Королеву.
– Но как ты догадался? – вскрикнула она почти в голос, и отгадчику пришлось закрыть ей рот ее же шарфом. Ольга вывернулась из его рук и уже шепотом повторила: – Но я ни раза не сказала «да»! Как ты угадал?
Остальные присутствующие зашевелились. Стало ясно, что им тоже хочется узнать секрет.
– Все очень просто! – Чувствовалось, что парень очень доволен собой и всеобщей реакцией на свои способности. – Объясняю. Первый вопрос был про костюмы для карнавала. Так?
– Так! – отозвалась Ольга.
– Ну, вот! Я знаю, что костюмы сегодня выдали только левому крылу второго этажа. Таким образом, раз у тебя нет костюма, значит, ты живешь в правой стороне. Там три девчачьих комнаты. Так?
– Так! – опять подтвердила Королева.
– Дальше я спросил про игру в «Миллионера». Сегодня девчонки из двадцать пятой комнаты упросили, чтобы им всем дали сыграть. Им дали. Раз ты не играла, значит, двадцать пятый номер я сразу исключил. Осталось две комнаты, а в них шесть девушек. Я спросил, выходят ли окна вашей комнаты на беседку.
– Не выходят.
– Вот именно! Значит, ты из двадцать второго номера. Потому что только из него не видно беседки. Ну а дальше уже совсем просто. У тебя…
– Погоди-погоди, – прошептала Ольга. – Я все поняла. Из нашей комнаты только у меня длинные волосы. А ты как раз спросил, не стрижка ли у меня.
– Точно! Именно так я и догадался, что ты Ольга Королева.
– Ну вообще! Ты гигант! – восхитилась Ольга. – Но все-таки интересно, а что бы ты спросил, если бы у нас у всех были длинные волосы или у всех – короткие?
– Не знаю… Придумал бы что-нибудь другое.
– Например?
– Например, спросил бы, вызывали ли тебя вчера вечером к телефону к воспитателям в номер?
– А я ответила бы, что вызывали. Но вызывали еще и Таню Звереву, а у тебя это последний вопрос. Как бы ты меня вычислил?
– Очень просто! Я точно знаю, что Звереву никто сюда не приглашал, так что все равно угадал бы, что ты – Ольга.
– Да-а-а, здорово! – согласилась Королева. – Я так, пожалуй, не смогу… Ума не хватит все просчитать…
– Тут все дело в тренировке. Я уже третий год играю в эту игру. Кто следующий желает попробовать? – спросил парень.
Я думала, что себя захочет проверить Королева. Но она смущенно покачала головой, продолжая утверждать, что не сможет выбрать из всех возможных самые главные четыре вопроса.
– Давайте я попробую, – вызвалась девушка в толстом красном свитере с воротником, натянутым на голову, вроде капюшона.
Я вся напряглась. Не только потому, что это была Рита из нашей комнаты, но еще и потому, что она сидела по-турецки рядом с тем, кого я считала Игорем Александровым.
– Я не пойду про проторенному пути, – сказала она, – и не буду спрашивать про костюмы к карнавалу. Я спрошу про другое, что сразу здорово сократит количество возможных вариантов. Скажи, пожалуйста, ты являешься тем, кто приглашал сюда гостей?
– Да, – ответил молодой человек и, обернувшись к приятелю, с неудовольствием заметил: – Неужели за три года вы не догадались, что этот вопрос должен быть запрещен?
– Догадались, – ответил тот. – Только сегодня у меня почему-то совершенно вылетело из головы предупредить вас.
– Ты приехал в лагерь со своей одноклассницей? – продолжала Рита, не обращая внимания на перепалку молодых людей.
– Да, – вынужден был ответить он.
Только у Игоря была в лагере одноклассница, то есть я, все это знали. Рита могла сразу назвать фамилию Игоря, но не сделала этого. У нее оставалось еще два вопроса, которые она имела право задать, и, похоже, она хотела ими воспользоваться.
– Скажи, пожалуйста, это ты на сегодняшней дискотеке больше, чем с другими, танцевал с Маргаритой из двадцать девятого номера?
– Я не считал… – растерянно ответил Игорь.
– Штрафное очко! – возвестил лагерный старожил. – Ты имеешь право отвечать только «да» или «нет». Девушка, которая тебя спрашивает, получает право на пятый вопрос.
– А если он ей не понадобится? – спросил Игорь, понимая, что его инкогнито уже будет раскрыто.
– Она сможет его использовать, задавая вопросы другому человеку, то есть вместо четырех уже сможет задать целых пять вопросов.
– Так все-таки «да» или «нет»? – продолжала настаивать Рита.
– Ну… да, – как мне показалось, не очень охотно ответил Игорь.
Все понимали, что дальше ничего спрашивать уже не нужно, но у Риты были другие планы.
– Скажи, пожалуйста, тебе нравится Маргарита из двадцать девятого номера?
Я замерла, сразу покрывшись липким потом. Стало понятно, что Ритка, как и я, давно вычислила Игоря и задавала ненужные вопросы только ради одного этого, последнего.
– Ты имеешь право отвечать только «да» или «нет», – напомнила ему она.
Игорь помолчал. Потом, как мне показалось, бросил быстрый взгляд на Зою в моей кепке и ответил:
– Да…
– Ты – Игорь Александров, – провозгласила Рита. – А у меня остается еще один вопрос, который я имею право использовать.
Игорь с расстроенным видом опустил воротник своего не менее толстого свитера и снял глубоко натянутую бейсболку.
– Больше таких вопросов парням не задавать! – сказал старожил.
– Про то, кто кому нравится? – спросила уже рассекреченная Ольга Королева.
– Нет, это как хотите. Нельзя спрашивать, живет ли парень в номере под лестницей рядом с каморкой, потому что их осталось всего двое, и угадать, кто есть кто, – легче легкого.
Я уже ничего не хотела отгадывать. Штора на моем лице постепенно набухала от слез. Я не смогла бы никому задать ни одного вопроса и ни на один ответить. Самый главный для меня вопрос уже прозвучал. И ответ на него был положительный. Мне надо было как-то по-тихому уйти. Как же это сделать?
Когда все сгрудились возле следующей пары, которая начала мучить друг друга вопросами-ответами, я потихонечку отползла к двери. На мое счастье, она оказалась не заперта, хотя ключ торчал в дверях. Мне казалось, что я выскользнула незамеченной. В комнатке в тот момент было довольно темно, потому что свечки, стоящие в ее центре, уже почти догорели. Все присутствующие, увлеченные игрой, в мою сторону и не думали смотреть.
Я плохо помню, как проделала обратный путь к собственному номеру. Я шла, уже не опасаясь скрипа деревянных ступенек под ногами, и не думала ни о каких привидениях. Теперь все это уже не имело значения. Я жила в лагере надеждой на то, что найду в себе силы признаться Игорю в своих чувствах, и тогда наступит особенное время. Я не знала, в чем оно будет особенным. Может быть, тем, что меня перестанут раздражать родители? Может быть, они тоже найдут во мне что-нибудь хорошее и снова полюбят? Может быть, я иначе взгляну на жизнь вообще? Может быть, все изменит свои краски, и первый снег, который вот-вот должен выпасть, будет ярко-оранжевым? Все подумают, что это какая-нибудь экологическая диверсия, а на самом деле после моего признания просто изменился бы мир.
Я не хотела думать о том, что Игорю могли не понравиться мои слова о любви. Они должны были ему понравиться! Просто я опоздала. Я трусила и тянула время. Решительная и бесстрашная Рита меня победила. Что ж, так мне и надо! Вообще-то мне эта девушка понравилась с первого же дня нашего пребывания в лагере. Она достойна Игоря. Только что же делать мне?
Я добралась до своей комнаты и с большим трудом повесила мятую шторину на место. Потом, не раздеваясь, улеглась в постель и с головой укрылась одеялом. Жарко мне не было. Меня, наоборот, била дрожь, то ли от холода, то ли от расстройства. Мне казалось, что я ни за что не засну из-за навалившихся на меня горя и тоски, но почему-то уснула почти мгновенно. Во всяком случае, я не помню, чтобы мучилась без сна.
О том, что случилось, когда я проснулась, я напишу потом, потому что на это, во-первых, надо набраться мужества, а во-вторых, мне надо писать сочинение про то, как я провела каникулы. Смешные они, эти учителя! Можно подумать, что кто-нибудь напишет правду. Если бы я написала правду, то меня мочалили бы у директора часа два, а потом отдали бы на растерзание мамаше Игоря Александрова или моим собственным родителям, которые так и не смогли меня полюбить или хотя бы принять такой, какая я есть.
Я изо всех сил гашу свет в ванной и мою чашки за собой и даже за отцом, чтобы мама случайно не подумала, что они мои. Ей пришлось молчать три дня, поскольку не к чему было придраться, а потом она придумала, что от меня очень много сору в прихожей и крошки на столе от батона. Вот бы написать про это сочинение! Интересно, что бы мне поставили? Но я не буду испытывать судьбу. Я напишу, как я целую неделю ходила по театрам, музеям и выставочным залам, и даже опишу какую-нибудь выставку фотографий несуществующего в природе фотографа Иванова-Кошкина… или нет, не Кошкина… Феофилактова-Краснодеревского… или Селиверстова-Заозерского… Так красивее звучит, а потому мне будет больше веры.
13 ноября
После той ужасной для меня ночи я проснулась от чьего-то отвратительного визга на одной ноте. Именно оттого, что в мозг винтом врезалось нечто однообразное, мне стало так страшно, что я боялась открыть глаза. На всякий случай я ощупала себя под одеялом и испугалась еще больше. Вместо ночной рубашки на мне были джинсы и какая-то кофта или свитер. Я высунула руку из-под одеяла и приоткрыла узенькой щелочкой один глаз. Рука была в рукаве старого джемпера, в котором мама велела мне спать, если будет холодно. Но разве холодно? Было так жарко, что у меня аж голова болела от перегрева или, может быть, оттого, что не прекращался дикий визг.
Я поняла, что с этим ужасом надо немедленно кончать, резко села в постели, открыла как следует глаза и сразу увидела висящий на стуле толстый красный свитер с удлиненным горлом. Тут я сразу все вспомнила: и каморку под лестницей, и игру в вопросы, и то, что Игорю нравится Рита. Я перевела глаза на ее кровать и поняла, что визжит именно она, перебирая свои закрученные спиралями густые пряди. Напротив меня, на своей кровати, сидела Зоя. Она была в крошечной пижамке, состоящей из микроскопических трусиков с кружевами и топика. В отличие от меня после всех ночных приключений она смогла спокойно раздеться. Зоя не визжала, но и ее глаза были полны страха. Или, может быть, брезгливости. Я тогда не очень поняла.
– Что тут происходит? – спросила я, стараясь, чтобы голос не слишком дрожал.
Зоя даже не повернула ко мне головы, но Рита резко перестала визжать, будто ждала именно моего вопроса. Я подошла к ней поближе, чтобы разобраться, что такого ужасного она нашла в своих прекрасных волосах. То, что я увидела, повергло меня в состояние полнейшего ступора. Я стояла возле Риты и не могла двинуться с места, а она подносила к глазам блестящие спиральки отрезанных волос, одну за другой, одну за другой… Визжать она перестала, зато из глаз непрерывным потоком полились слезы. И было от чего. Я наконец рассмотрела ее голову, лежащую на подушке. Вместо гривы волос она теперь была украшена страшенным ежиком из неровно, будто наспех и кое-как остриженных ножницами прядей. Вся подушка, одеяло и пол вокруг были усеяны темными блестящими спиральками.
– Что это? – нелепо спросила я Зою, с трудом разлепив губы для вопроса.
– А я знаю? – ответила она мне.
Рита села на постели, и мы с Зоей увидели, что с левой стороны головы ее волосы остались на месте. Но их наличие никак не могло помочь Рите, потому что на правой теперь росли лишь жалкие разновеликие кустики.
– За-а-че-е-ем? – простонала Рита. – Зачем в-вы эт-то с-сдела-а-али?
– Мы не делали… – покачала головой я. – Мы… не могли… Как ты можешь на нас думать? И вообще, мы спали…
– Кто ж-же т-тогда? – Рита заикалась, всхлипывала и даже как-то ужасно всхрюкивала.
Я ее очень понимала. Еще не так захрюкаешь, когда с тобой такое вытворят.
– Это могли сделать только враги, – сказала я. – У тебя есть в лагере враги?
– Н-не знаю… До сих пор была уверена, что нет.
– Теперь ясно, что они есть, надо только их вычислить. Вспоминай, может, ты кого-нибудь обидела? – предложила я ей.
– Мне кажется, что я никого не обижала…
– Кажется… Тут надо точно знать…
Мне хотелось расспросить, чем кончились их вчерашние посиделки в каморке под лестницей, но не выдавать же было себя. Похоже, что я так и исчезла неузнанной.
– Я знаю, кто это сделал, – сказала вдруг Зоя очень твердым голосом.
Мы с Ритой тут же повернули головы к ней и в один голос спросили:
– Кто?
– Тот, тринадцатый человек! Серега же сказал, что тринадцатый – не к добру.
Я, конечно, сразу поняла, что речь идет о лишнем человеке, который оказался в каморке, не будучи никем приглашенным. Но если учесть, что Зоя вырядилась в мою одежду, то, может, ее и не приглашали? С другой стороны, она могла подумать, что как раз меня, эдакую замухрышку, никто не пригласил, и потому решила для конспирации, чтобы ее не узнали, воспользоваться моей одеждой, пока я мирно сплю.
– Что еще за тринадцатый? – спросила я самым невинным тоном.
– Да… понимаешь… нас вчера парни из номера под лестницей пригласили ночью на некую игру, – начала Зоя, с каким-то непонятным подозрением на меня посматривая. – Так вот: приглашенных должно было быть девять человек, а их было десять!
– А при чем тут тринадцатый? – Я опять прикинулась ничего не понимающей.
– Вместе с хозяевами той комнаты нас должно было быть двенадцать человек, – продолжала терпеливо объяснять Зоя, а Рита все так же лила слезы и всхлипывала. – А оказалось тринадцать.
– Неужели трудно было вычислить, кто лишний?
– Да мы бы вычислили, но тот, тринадцатый, вдруг неожиданно исчез, и разбираться стало не за чем.
– И ты думаешь… – начала я.
– Я просто уверена! – перебила меня Зоя и опять обожгла таким непонятным взглядом, что я уже не знала, что и думать. – Этот человек приходил не случайно!
– По-моему, волосы Рите остричь можно было, и не являясь на вашу ночную вечеринку. Это не обязательно связано между собой!
– А я думаю, что связано! – упрямо сказала Зоя и посмотрела на меня уже с такой откровенной злобой, что у меня перехватило дыхание. Уж не подозревает ли она меня в ужасном преступлении?