— Тоже красиво, — после недолгого раздумья согласился Стас. — Корней Сергеевич, вы своего приятеля-то особо в курс дела не вводите. Приедет — на месте разберемся. Нашли вы свой телефон?
— Не-а, — пропыхтел Карабас. — Куда-то задевался, подлый. Хоть бы позвонил кто…
— Д-авайте я позвоню, — предложил Стас. — Скажите номер.
Но в этот самый момент откуда-то из недр квартиры послышались звуки тяжелого рока. Судя по всему, желание Карабаса исполнилось и ему действительно кто-то позвонил.
— О, Васька! — обрадовался Карабас — На ловца и зверь бежит…
Трубка обнаружилась в совмещенных санудобствах.
— Старик, ты… это… приезжай. Позарез нужно по делу отъехать, а Алекса оставить не могу… Сам собирался? Вот и ладушки. Сейчас прямо и зайдешь? Отлично… А то я тут…
В этот момент Стас решительно отобрал у Карабаса телефонную трубку и нажал кнопку отбоя.
— Дальше уже лирика, — ласково пояснил он. — Объясните при личной встрече.
— Алекса бы на вас… — пробурчал Карабас без особой приязни.
— Успеется, — обнадежил его Стас. — Собачка у вас правильная. А вот скажите, кто может взять мотоцикл без вашего ведома?
— Никто, — мгновенно отреагировал Карабас, причем глаза его тут же стали наливаться кровью. — Чтобы мой мотоцикл…
— И все-таки? В ваше отсутствие, пока вы спите?
Молчание.
— Вы ведь заметили, что кто-то брал ваш мотоцикл, правда?
Та же реакция. Но матерные слова, которые вихрем проносились в сознании Карабаса, я лично воспроизводить не берусь. Цензурным было только одно имя собственное. Естественно, «Васька». А кому бы еще Алекс позволил так безобразничать?
— Не хотите отвечать — дело ваше. Но ведь придется в околоток-то ехать, оформлять протокол по всем правилам, денек-другой в камере посидеть… Хочется?
— Что я — дурак? — хмуро осведомился Карабас, продолжая мысленно крыть своего дружка последними словами.
— Беда-то в том, уважаемый Кузьма Сергеевич, что ваш мотоцикл фигурирует в деле об убийстве.
Стас, конечно, блефовал, но так, самую малость. У меня-то и тени сомнения не было в том, что мотоцикл — тот самый. Равно как и сомнений в том, что лично Карабас в тот злополучный день своим железным конем не пользовался.
— Многовато получается, Кузьма Сергеевич, — все так же ласково продолжал Стас. — Пистолет, мотоцикл, полное отсутствие, как я понимаю, алиби…
В этот момент в коридоре раздался радостный лай Алекса. Надо полагать, дорогой гость пожаловал: на чужого эта собака лаять бы не стала. В самом крайнем случае, тихонько порычала бы. В процессе этого самого обездвиживания.
— Ну, привет, привет! — послышался уверенный мужской голос. — Обрадовался, сукин сын? Так, все, закончили лизаться. Карабасыч, ты где тут?
В комнату шагнул мужчина довольно высокого роста, широкоплечий с обаятельной мальчишеской улыбкой, которая, впрочем, тут же исчезла: присутствие в комнате посторонних ему явно не понравилось.
— Вы кто такие? — резко спросил он, непроизвольно сделав шаг назад.
Но выход из комнаты уже был надежно заблокирован.
— Добро пожаловать, — выдал Стас свою фирменную «мультяшную» улыбку. — А мы тут головы ломаем, как с вами повидаться. Документы попрошу.
— Ты во что это вляпался, Карабасыч? — с ироничной усмешкой поинтересовался новоприбывший. — Занялся частным извозом на мотоцикле без лицензии?
Карабас угрюмо молчал, глядя в сторону.
— Документы, — уже гораздо менее приветливо потребовал Стас.
Вошедший предъявил не выпуская из рук какую-то книжечку красно-бурого цвета. Мне заглядывать в документы нужды не было, я и так «слышала» обрывистые мысли:
«…неужели докопались?…ведь никто не мог заметить… защиту еще обещали… а тут квартира полна мусоров, как… огурцов…»
У меня не было сомнений в том, что именно этот человек стрелял с мотоцикла на полном ходу. Теперь «защиты» на нем не было и весь он просматривался, как на ладони. Интересно, почему ему «одноразовку» поставили? Слишком мелкое дело делал? Или — обычное разгильдяйство, которое даже в нашей среде бывает: кто-то из иерархов поручил своему помощнику, тот — заместителю, в результате тщательно выверенная комбинация рушится.
— Так… Загоруйко Василий Петрович… Допустим. А кроме служебного удостоверения другие документы имеются?
— Не вижу необходимости.
— При таком удостоверении необходимости, действительно, нет… Ладно, господа-товарищи, поехали-ка все в околоток. Тут нам уже делать нечего.
— Тогда на кой черт меня сюда вызвали? — недовольно буркнул Василий Загоруйко.
— Во-первых, вы сами вызвались приехать. А во-вторых… так или иначе мы бы вас пригласили. Все стрелки на вас сходятся.
— Что, нашли отпечатки моих пальцев на горле хладного трупа? — улыбнулся Василий.
— Нет, на рукоятке пистолета.
— Какого пистолета? — старательно округлил глаза Василий.
— А вот этого, — Стас кивнул на найденный под тахтою «вещдок». — Припоминаете?
— Впервые вижу, — последовал внятный ответ.
— А согласно удостоверению, являетесь сотрудником элитного подразделения…
— Ну и что?
— А то, что это самое ваше подразделение именно такими пистолетами и вооружено.
— Совпадение.
— Обязательно! — иронически хмыкнул Стас. — Отпечатки тоже совпали?
— Да не может там быть никаких отпечатков!
— Что и требовалось доказать, — удовлетворенно отметил Стас. — Об этом может знать только человек, державший этот самый пистолет. В перчатках держал, естественно. И выбросить на месте преступления не могли — пожалели любимую игрушку. Все, поехали пальчики катать и все такое. Собаку заприте, что ли. До вечера ничего с ней не случится.
В глазах Карабаса мелькнул отблеск надежды.
— Так вы верите, что я не виноват? — как-то по-детски спросил он.
— Доверяй, но проверяй, — назидательно заметил Стас. — И не взыщите, на вас обоих придется надеть наручники. Служба такая.
Во всем этом эпизоде мне не нравился поток сознания Василия… как его там? Верхним эшелоном шли злобные мысли о том, что лопухнулся, как последний фраер, спрятав пистолет там же, где находился мотоцикл. А вторым — гораздо более спокойные размышления о том, что прошлый раз отмазали — и в этот с нар вытащат. Не по собственной же инициативе он этого козла завалил. Ему приказали — он сделал. Все. Главное, чтобы на службе не узнали: сгорит мгновенно, больше ни на одно приличное место не возьмут.
При выходе из квартиры Стас посмотрел на меня вполне казенным взглядом и невозмутимо произнес:
— Свободна.
— В каком смысле? — не поняла я.
— Дальше справимся сами. Без потусторонних сил.
Мой глупенький, отважный подполковник милиции искренне не понимал, что именно сейчас ему без этого вмешательства — никак не справиться. Что все прежние его действия как раз могли быть осуществлены самостоятельно — пусть медленнее, пусть с большими затратами сил и средств, но — могли. А вот сейчас мое присутствие было ему необходимо. Но он этого не понимал. В задачке же было сказано: должен понять. Сам. По крайней мере, не прогонять меня.
— Стас, не нужно делать из меня пятый палец, ладно? — как можно более спокойно попросила я.
— Что не нужно? — слегка опешил мой друг.
— При случае обрати внимание: у всех персонажей рисованных мультиков на руках — четыре пальца.
— Ты в уме? — уже серьезно обеспокоился Стас.
— В полном, причем, что характерно, в своем. Присмотрись, когда сможешь: пять пальцев визуально не воспринимаются, кажется, что их много больше. Поэтому и рисуют четыре. Я — твой пятый палец, Стас. Ты сознательно стираешь меня из своих зарисовок, чтобы со стороны создавалась объективная картинка. Но на самом деле я есть. Более того, ты меня иногда все-таки прорисовываешь — пунктирчиком, тоненькой линией, чтобы легче было стереть.
— Допустим, — медленно произнес Стас. — И к чему этот диснеевский спич?
— К тому, что со стороны меня не видно, а на деле пятью пальцами работать сподручнее. Не прогоняй меня сейчас, Стас. Это ошибка.
— Да черт с тобой, — неожиданно развеселился Стас, — делай, что хочешь. В конце концов, не каждый мой коллега может похвастаться тем, что при его персоне состоит персональная ведьма-консультант.
— Так-то лучше, — ответно улыбнулась я. — А теперь я тебе быстренько расскажу, о чем думает твой задержанный.
— Который?
— Который убийца. Бармалея этого можно хоть сейчас отпускать…
— Карабаса, — машинально поправил меня Стас.
— Все равно. Тебе нужен второй. И прикажи сделать запрос или что там у вас в таких случаях делают: он недавно влетел в какое-то серьезное дело, от которого его «отмазали». Он и сейчас надеется выскочить с чьей-то помощью.
— А за что он этого несчастного грохнул, ты, случайно, не узнала?
Иронии в голосе могло бы быть и поменьше. Ну, да ладно.
— А он об этом не думает. Приказали — грохнул. Хочешь, чтобы покопалась поглубже?
— Если хочешь ехать с нами…
— Могу не ехать.
— Оказывается!
Я промолчала. Мы говорили сейчас на разных языках. Да и в принципе любой из нас обычно так коверкает свой собственный диалект, что до взаимопонимания, мягко говоря, получается далековато. Идеи остаются практически неопознанными. Впрочем, скорее мы говорили на двух разновидностях одного языка. Так бывает, когда начинаешь искать какую-нибудь волну в радиоприемнике, а параллельно, на той же частоте, вещает кто-то еще, и начинаешь искать чистоту приема, пытаясь избавиться от помех иного голоса. Мы сейчас не искали чистоты отношений, мы даже не пытались избавиться от взаимных помех.
Наше молчание зависло в воздухе, перекрывало кислород и хотелось проткнуть его резким словом, разорвать набухшую тишину хотя бы спасительным шепотом, и отдышаться в потоке нужных и не очень нужных слов…
Первой пошла на примирение я. Впрочем, как всегда.
— Я поеду за вами. По дороге постараюсь узнать что-нибудь полезное.
Стас с облегчением перевел дух: ссориться он не любил, а мириться не умел. Да и признать, что я ему нужна не просто как друг, а незаменимый в данном случае помощник в работе… Для подполковника милиции это было бы уже чересчур.
Я старалась держаться как можно ближе к оперативной машине, «отсекать» мысли ненужных мне сотрудников Стаса, его самого и Карабаса, наконец. Меня интересовал только Василий, точнее, картинка. Которая не могла не нарисоваться в его перевозбужденном сознании. И она нарисовалась…
Вечер в каком-то ресторане. Шумный вечер, кажется, праздновали день рождения кого-то из его коллег. Красивые девочки без комплексов, две из них — рядом с Василием. Ну, понятно, пустили по кругу пару косячков. Шампанское… это после полулитра, примерно, водки. Внезапное желание «покатать девчонок с ветерком» по ночной Москве. Первая подвернувшаяся возле ресторана машина: отключить сигнализацию и открыть дверцы для Василия было плевым делом, даже под солидным кайфом… Так, погнали наших вороных… Пустой перекресток, откуда-то вдруг возникшая человеческая фигура, глухой удар, фигура отлетает в сторону и исчезает. Визг девчонок. Машина продолжает мчаться вперед, пока ее движение не останавливает опора светофора. Удар, скрежет металла…
Следующая картинка — уже в камере, по-видимому, СИЗО. Человек, «увидеть», которого мне никак не удается, спокойно и размеренно внушает Василию:
— Вы уберете этого субъекта — и будем считать, что ни угона машины, ни сбитого насмерть человека, ни аварии не было. Вам просто нужно быстро и незаметно ликвидировать человека, который зашел слишком далеко. И — свободны. На службу сообщения не поступит, из-под стражи вас выпустят. Решайте сами: солидный срок и исковерканная жизнь — ваша жизнь, или удачный выстрел — и все продолжается по-прежнему.
— Но меня могут засечь…
— Могут. Но никогда не смогут опознать. Впрочем, это уже не ваш бизнес. Вы принимаете условия?
— Подумать…
— Пять минут. После этого срока предложение аннулируется…
«Картинка» задрожала, размылась и исчезла. Не потому, что Василий перестал думать: кто-то поставил заслон между мною и его мыслями. Что ж, этого следовало ожидать. Судя по всему, я влезла туда, куда мне влезать было не положено. Пока меня только предупреждали, ведь я ничего фактически не нарушала. Но еще один неверный шаг…
— Я сдаюсь, — громко и четко сказала я, ни к кому конкретно не обращаясь. — Нарушать правила не собираюсь. Объясните, что происходит.
И мне объяснили…