Ощущая ломоту во всём теле, Миша соскочил со стола и охнул — затёкшая шея не разгибалась.
— Ступай! Ступай! — торопил его Ткачевич. — Физическая зарядка тебе полезна.
Миша вылез, взглянул на железные торосы, по которым пробирался ночью, и встряхнул головой, словно сбрасывая остатки сна… И как только он умудрился в полной тьме проделать весь этот путь? Заставь его сейчас всё повторить при солнечном свете, он бы глаза зажмурил от страха.
Он пошёл берегом к двадцатому причалу, пристально вглядываясь в землю, не осталось ли где канавки. Ни малейшего признака! Даже самый острый взгляд не обнаружит, что здесь кто-то взрыхлял землю…
Час спустя Миша уже был у Лены. Он подробно рассказал о событиях минувшей ночи. Надя тут же передала об этом радиограмму.
Штаб запросил их, сколько в городе немецких войск. И целый день, до комендантского часа, девушки бегали по самым отдалённым окраинам города. Войск, предназначенных для обороны города, ещё не было. В Татарке и Дальнике они насчитали около трёх батальонов немцев и там же обнаружили небольшую румынскую часть. Кроме того, им удалось выяснить, что основные штабы выехали в сторону Овидио-поля. Строительство дотов и дзотов уже прекратилось, а многие из тех, что построены, были заброшены.
В общем им удалось установить, что город почти опустел от войск. Единственным местом, где их ещё можно увидеть, был порт.
Едва девушки вернулись домой, они тут же связались со штабом.
— Требуй, чтобы скорее бомбили порт, — говорила Лена Наде. — Пусть не теряют времени!..
Если бы Лена могла, она бы сама взялась за ключ, так не терпелось ей передать в штаб всё, что она сейчас переживала. Но Надя признавала только краткие радиограммы, она тщательно выжимала из текста все эмоции.
За эти месяцы девушки не то чтобы сроднились — слишком уж они были разные, но постоянное чувство опасности, совместно преодолеваемое, ответственность за каждый поступок — ведь одна ошибка может стоить жизни всем, кто рядом, — наконец, просто жизнь с её каждодневными заботами связали их так тесно, что одна мысль о том, что приближается время, когда они неминуемо должны будут расстаться, пугала, и они отгоняли её от себя.
А между тем, по мере того как к Одессе приближался фронт, в штабе всё больше проявляли беспокойство о судьбе девушек, требовали тщательной конспирации, приказывали не подвергать себя опасности. Предлагали Мише, если зто необходимо, перейти на нелегальное положение. По тому, как усилилось звучание станции в эфире, Надя определила, что рация штаба уже вплотную придвинулась к Одессе.
Восьмого апреля в Румынию ушли корабли с немцами: теплоход «Альба», пароход «Романия» и «Герцог Карл». В самую последнюю минуту, когда «Гейзерих» заканчивал погрузку в порт вошли шесть «тигров».
Петри даже за голову схватился. Куда их грузить?
И лишь с большим трудом удалось найти для них железную баржу.
Вечером Петри приказал всем покинуть порт. В него вошёл отряд немцев, на рукаве у каждого была нашита пластинка в форме щита с надписью «Крым — Кубань». Они считали себя избранными среди избранных, гордились своей преданностью фюреру и тем, что русские, как они утверждали, в плен их не брали, а расстреливали на месте. Это как бы возвышало их над другими солдатами.
Миша забежал на минутку к девушкам сообщить, что в порт он не вернётся и чтобы они за него не волновались, он найдёт себе убежище.
Утром девятого апреля газета «Молва» вышла на грубой обёрточной бумаге в значительно уменьшенном размере. В ней было опубликовано объявление «боевого коменданта» Одессы.
«В последние дни увеличились нападения цивильных особ на лиц, принадлежащих к немецкой и союзным армиям, — гласило оно. — Поэтому воспрещается всем цивильным гражданам оставлять свои квартиры.
Окна должны быть закрыты, двери тоже, но не на ключ.
Кто в противовес этому появится на улице, или покажется на окне, или у открытых ворот, будет без предупреждения —
— Ну что ж, девчата, скоро расстанемся, — грустно сказал Миша. — Может, в последний раз вместе…
Но они сами понимали, что их грусть преходяща, что день, последний для них, в то же время — новый день. А за днём новым — будущее.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Однажды случай свёл меня в Одессе с В. И. Ковалём, бывшим капитаном Одесского морского порта. Он вернулся в Одессу вместе с комиссаром порта М. И. Гильдиным на другой день после освобождения города.
— Когда мы с Гильдиным осматривали порт, — рассказывал Василий Иванович, — то в голове Карантинного мола, у причала, обнаружили глубокий блиндаж, а в нём распределительный щит, к которому были присоединены провода от бункеров, наполненных взрывчаткой. Мы вызвали сапёров, и они установили, что гитлеровцы готовились разрушить порт единовременным мощным взрывом. Но это им не удалось! Провода между многими бункерами оказались перерубленными. Разрозненные взрывы повредили отдельные причалы, но не сумели вызвать сильного сотрясения почвы, от которого могла бы пострадать Одесса…
В один из дней мы с Гильдиным, который до сих пор работает в управлении Черноморского пароходства, поехали на Карантинный мол. Вот он, исторический блиндаж. Он сохранился.
Главный хранитель Одесского музея Морского Флота СССР Э. А. Ашрафиан разыскал докладную записку командира роты минёров капитана Бурденко и дал мне из неё выписку.
Капитан Бурденко писал:
«За период разминирования Одесского порта с 17 мая по 29 июня 1944 года на территории порта собрано и потоплено в море 24 689 арт. снарядов, деформированных и разбросанных при взрыве эшелона. Собрано также и потоплено 987 авиабомб.
Тщательным изучением фактического материала нами установлено, что противник имел своей целью полное уничтожение порта, для чего им было завезено 180 тонн взрывчатых веществ».
Где же герои, кто в давнюю тревожную ночь, рискуя жизнью, помешал гитлеровцам осуществить чудовищный план?
Первая нить попала мне в руки, когда я прочитал в «Черноморской коммуне» сообщение доцента Я. М. Штернштейна, в котором рассказывалось о группе Елены Бутенко, действовавшей в Одесском порту в годы войны.
Вскоре при помощи Якова Мироновича я встретился с Леной Бутенко, Мишей Ильянковым и Александром Васильевичем Ткачевичем. Конечно, эта группа была лишь частью подполья, активно действовавшего в порту, и по условиям конспирации прямо не была с ним связана. Установлено, что в ту памятную ночь, когда над портом и Одессой нависла угроза, многие подпольщики, рискуя жизнью, также резали провода, соединяющие бункера. Поэтому впоследствии у одних и тех же причалов было обнаружено по несколько обрывков кабелей.
Как же сложились судьбы Лены Бутенко и её товарищей после войны? Лена работает в Приморском районном Комитете Красного Креста, Миша Ильянков — доцент, научный работник, Надя Зайцева — сотрудник сберкассы Братского района, а Екатерина Адамчук — работник общественного питания.
Как видим, бывшие разведчики посвятили себя самым мирным занятиям.
Нужно сказать и ещё об одном.
В течение многих лет считалось, что одесское подполье как единая организация было разгромлено гитлеровцами вскоре после начала оккупации города.
Однако большая исследовательская работа, проведённая Одесским обкомом партии, помогла установить, что одесские патриоты активно боролись с оккупантами под руководством подпольного обкома партии. Не все героические эпизоды этой борьбы и не все имена известны.
Поиски будут продолжаться.
…ВЕЧНАЯ ТЕМА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ПОДВИГА
С творчеством