Немец открыл банку консервов, отрезал толстый кусок хлеба, положил на него мясо из банки и дал Юреку. Потом бросил немного мяса в железную миску для овчарки. Собака не сдвинулась с места.
— Хорошая собака, — сказал солдат. — Ешь!
Только тогда собака подошла к миске.
Остаток мяса солдат взял себе и сел рядом с Юреком. Все трое ели молча. Кончив есть, солдат достал сигарету:
— Ты куришь?
Юрек содрогнулся:
— Нет.
«Пожалуй, этот немец не собирается меня убивать», — почему-то решил он. Солдат вытащил из кармана зажигалку и закурил. При виде зажигалки глаза Юрека вспыхнули. Как ему недоставало такой вещи в лесу!
— Вернер, — сказал солдат и показал на себя.
— Юрек, — сказал Юрек.
Солдат достал бумажник и извлек оттуда фотографию женщины с двумя детьми.
— Моя жена, — сказал он. — Мои дети.
Молодая симпатичная женщина и двое детишек, мальчик и девочка, улыбались Юреку с фотографии. Юрек тоже улыбнулся им.
Солдат засмеялся. Он поцеловал снимок и сказал с гордостью:
— Это моя семья! А где твоя?
Юрек ответил ему по-немецки, хотя его немецкий язык был на самом деле смесью еврейского с польским:
— Нас пятеро — три мальчика и две девочки. Может быть, они все уже погибли. Моего отца застрелили солдаты в поле, я сам видел, а мама… я не знаю.
Солдат грустно покачал головой.
— Война, — сказал он и выругался. — Мне приказывают разыскивать еврейского мальчика, светловолосого и без руки. Что это такое — еврейский мальчик со светлыми волосами и без руки? Это просто мальчик. А что такое я? Я просто солдат. Верно, Рекс?
Собака подняла голову. Вернер еще продолжал что-то говорить, но Юрек почти ничего не понимал. Разве что отдельные слова: «гестапо»… «Бог»… «люди»… «чем все это кончится»…
Потом солдат поднялся и направился к лестнице.
— Ты можешь оставаться здесь, — сказал он, помогая себе жестами. — А если будешь уходить, закрой люк. Но я еще вернусь.
И через несколько дней солдат действительно вернулся. Он принес несколько банок мясных консервов и буханку хлеба. Солдат приходил еще несколько раз, но нерегулярно. Иногда он даже оставался ночевать. Но им было трудно разговаривать друг с другом. Той малости немецкого и идиша, что знал Юрек, не хватало для свободного общения, а по-польски солдат знал лишь несколько слов. Поэтому, приходя в бункер, он просто похлопывал Юрека по плечу или гладил по голове, а потом угощал его конфетой или кусочком шоколада. Юрек ждал солдата и все больше скучал по нему. Ему не хотелось оставаться одному, но каждый раз, когда Вернер смотрел на часы, он понимал, что солдат собирается уходить.
А потом у него появилась идея. Он нашел в лесу кусок древесного угля, нарисовал этим углем на крышке одного из ящиков шашечную доску и половину клеток зачернил. Затем собрал шляпки от желудей и половину из них тоже закрасил углем. Вскоре пришел Вернер со своей собакой. Рекс радостно бросился к Юреку. Вернер поставил в шкаф очередные консервные банки, положил на скамью буханку хлеба и тут увидел сюрприз. Он широко улыбнулся и погладил Юрека по голове. После еды они сели играть в шашки. Теперь Вернер всегда оставался сыграть партию-другую, и порой, когда Юрек выигрывал, они оба громко радовались.
Но и это продолжалось недолго. Однажды, вернувшись из леса, Юрек нашел в бункере буханку хлеба и две банки консервов. На одной из них лежала зажигалка Вернера. Его сердце сжалось. Он понял, что никогда больше не увидит этого доброго немецкого солдата.
Юрек оставался в бункере, пока не прикончил всю еду. Потом покинул это место и пошел на поиски работы. В первой встретившейся ему деревне группа ребят натравила на него собаку. Юрек ударил ее палкой по носу. Собака взвыла и бросилась прочь, но вскоре вернулась со всеми ребятами. Так было и в следующей деревне. Наконец, после большого перехода, Юрек подошел к третьей. Внезапно ему показалось, что однажды он здесь уже был. Что-то в этой деревне было ему знакомо. Он остановился и начал удивленно разглядывать дома. Внезапно вдали послышались крики. Юрек увидел появившихся из-за угла немецких солдат. Они тоже его заметили. И в эту минуту Юрек вдруг понял, что находится в деревне, где его спасла та красивая женщина. Ни секунды не медля, он бросился в первый же проулок и помчался, петляя по деревенским улицам, к ее дому. Издали он слышал крики преследующих его солдат. Подбежав к дому, он заколотил в дверь. Она открыла ему и отпрянула от неожиданности.
— За мной гонятся, пани, — торопливо проговорил Юрек. — Спрячьте меня, пожалуйста, пани.
Она быстро затворила за ним дверь, открыла дверцу в полу, и он спустился по лестнице в подвал. Женщина быстро закрыла за ним дверцу.
И тут в дом ворвались немцы.
— Тут пробежал однорукий еврейчик со светлыми волосами. Где он?
— Я никого не видела.
— Он побежал к тебе. Мы знаем. Мы видели.
— Ко мне никто не заходил, — сказала она.
Солдаты принялись обыскивать дом. Они тыкали штыками во все места, где мог скрываться человек. Потом они стали тыкать просто повсюду, уже со злости. Один из них даже воткнул штык в корзину, где курица сидела на яйцах.
— Так ты не скажешь, куда он девался?
— Я никого не видела, — повторила она.
Немцы пришли в неистовство. Они повалили ее и избили, а потом выволокли на улицу. Двое солдат подожгли ее дом. Остальные побежали поджигать другие дома деревни.
Юрек остался один в темном подвале. От страха он сжался в комок. Он слышал тяжелые шаги над собой, ужасные крики избиваемой женщины, громкие немецкие ругательства. Потом он почувствовал запах гари. Подвал стал заполняться дымом. Где-то наверху с тяжелым грохотом падало на пол что-то тяжелое. Это рушились балки горящего дома. Юрек не знал, что дом горит, только ощущал, что ему становится все труднее дышать. Кашель разрывал горло. Сколько он находился в этом подвале — минуту? час? вечность? Кто знает. И вдруг над ним блеснул дневной свет.
— Юрек! — услышал он голос женщины. — Ты жив? Выходи, они ушли.
Он выбрался наверх. Вокруг догорали развалины дома. Он посмотрел на женщину, которая второй раз спасла ему жизнь, и на этот раз не узнал ее. Куда девалась та красавица, которая открыла ему дверь? Перед ним стояла окровавленная, вся в грязи и копоти старуха. Он в ужасе увидел наполовину разрушенный, наполовину сгоревший дом.
— Это из-за меня? — вырвалось у него между приступами кашля.
Женщина не ответила. Она вывела его через развалины наружу, набрала в ладони воды из лужи и отерла его лицо. Потом обмыла свое. Юрек оглянулся. Деревня тоже была уже не та. Повсюду дымились догорающие постройки, местами еще вздымались языки пламени. Женщины и дети кучками стояли поодаль. Мужчины торопливо вытягивали ведра из колодцев и плескали водой на тлеющие бревна. Со всех сторон доносились рыдания и стоны.
— И это тоже из-за меня? — спросил он с ужасом.
— Нет. Немцы здесь свирепствуют уже третий день. Они знают, что у нас многие помогают партизанам, поэтому избивают всех подряд. Некоторых даже убили. А сегодня они вернулись сжечь дотла всю нашу деревню, чтобы другим было неповадно. Скажи, что случилось с твоей рукой?
— Попала в молотилку.
— Несчастный ребенок…
Она погладила его по голове. Потом быстро заговорила:
— Юрек, не обижайся, но тебе придется сейчас же уйти. Я больше ничем не смогу тебе помочь, а немцы могут вернуться. И не приходи ко мне больше. У меня уже не осталось сил. Ты понимаешь? Да, ты, конечно, понимаешь. У меня даже еды нет, чтобы дать тебе в дорогу. Запомни только — ты должен идти на восток, все время на восток. Ты знаешь, где восток? Это там, где по утрам восходит солнце. С востока идут русские. Постарайся добраться до них…
Она перекрестила его.
— Боже милосердный, сохрани этого ребенка от всех бед, — сказала она, и крупные слезы покатились по ее щекам.
Кто такие «русские»?
Он не спросил.
Глава 13
Ты видел мальчишку без руки?
Я могу делать любую работу
Юрек пошел на восток, как она сказала. Он старался не слишком удаляться от деревень, расположенных в районе Кампиноской пущи, но в сами деревни уже не заходил. Теперь он понимал, что немцы о нем знают и за ним охотятся. Уже на третий день он получил дополнительное подтверждение этого. Юрек шел, погруженный в грустные размышления о красивой женщине, которая за считаные часы превратилась в измученную старуху. И вдруг прямо перед ним выросли двое немцев верхом на лошадях. Юрек сразу узнал их. Это были те солдаты, что гнались за ним, когда он бежал через забор из гестапо. Он быстро надвинул шапку на глаза и продолжал идти, стараясь спрятать обрубок правой руки. Немцы проехали мимо, и ему показалось, что он сумел их обмануть. Пройдя немного, он обернулся и увидел, что они действительно удаляются. Силуэты всадников на фоне облачного неба становились всё меньше. Он ускорил шаги, но мгновенье спустя что-то толкнуло его снова обернуться. Это случилось очень вовремя, потому что, обернувшись, он увидел, что всадники внезапно остановились, повернули лошадей и поскакали обратно к нему. Юрек мгновенно нырнул с дороги в лес и побежал по уходящей в сторону широкой тропе. И тут навстречу ему выехала телега, груженная дровами. Уже издали он увидел, что лошадьми правит немецкий солдат. Он замер от испуга, но тут же увидел, что это Вернер — тот самый его знакомый из подземного бункера, который оставил ему зажигалку. Юрек бросился к солдату.
— Спрячьте меня! — крикнул он. — За мной гонятся!
Но, подбежав вплотную, он понял, что это вовсе не Вернер, а какой-то другой человек. Он носил ту же форму, ту же фуражку, но лицо — лицо было другое. Юрек отпрянул. Но не успел он опомниться, как солдат перегнулся с телеги, подхватил его за ворот и втащил на телегу. А потом подтолкнул под свое сиденье и уселся над ним.
Двое всадников вынеслись из-за деревьев на тропу и остановились возле телеги. По их мундирам нетрудно было опознать, что они из гестапо.
— Ты видел мальчишку без руки?
— Да, — сказал солдат. — Он побежал вон туда.
И показал рукой в глубь леса.
Юрек услышал топот удаляющихся лошадей. Телега двинулась вперед, тяжело переваливаясь на ухабах. Потом она выбралась из леса и поехала по дороге. Какое-то время солдат весело посвистывал, а потом негромко спросил на ломаном польском языке:
— Тебе куда, безрукий?
— А вы куда? — спросил Юрек.
— Я? — усмехнулся солдат. — Я в Новы-Двур.
— Хорошо, — сказал Юрек.
Потом подумал и спросил:
— А Новы-Двур — это на другой стороне Вислы?
— Да, — сказал солдат.
— Тогда очень хорошо, — сказал Юрек уже по-немецки.
— Ты говоришь по-немецки?
— Немножко.
Солдат остановил телегу, освободил место среди поленьев и вытащил Юрека из-под сиденья.
— Ложись здесь, — сказал он.
Он снял с себя плащ и прикрыл им Юрека.
— Теперь тебя никто не увидит.
Солдат стегнул лошадей.
— Ты еврей?
— Нет, — сказал Юрек.
— Скажи правду.
— Нет, я не еврей.
— Как тебя зовут?
— Юрек Станьяк.
— Нет, как тебя зовут на самом деле?
Юрек погрузился в тяжелые раздумья. Он вдруг понял, что забыл свое настоящее имя.
— Я забыл.
Солдат задумчиво присвистнул, помолчал, а потом спросил:
— Ты голоден?
— Да.
Он сунул руку в коробку, стоявшую у его ног, вынул оттуда большой бутерброд и протянул Юреку.
Когда Юрек кончил есть и снова спрятался между поленьями, солдат спросил, что случилось с его рукой.
Юрек рассказал.
— Куда же ты пойдешь в городе? — удивленно спросил немец.
— Но я не хочу в город. Высадите меня, пожалуйста, раньше, как только мы переедем через Вислу.
— Почему ты хочешь переехать Вислу?
— Потому что на этой стороне меня уже все знают.
— Еврейский мальчик со светлыми волосами и без руки?
— Да, — сказал Юрек.
Тем временем движение на дороге стало оживленнее. Крестьянские телеги ехали в обе стороны. Время от времени появлялся военный мотоцикл с коляской, солдат или рабочий на велосипеде. Они въехали на мост. Услышав, как колеса телеги тарахтят по деревянному настилу, Юрек приподнялся, чтобы посмотреть на реку.
— Ложись немедленно! — строго сказал солдат.
Когда они съехали с моста, солдат остановил лошадей и помог Юреку сойти. Потом протянул руку к коробке с едой и вынул оттуда еще один бутерброд.
— Возьми себе на дорогу, — сказал он.
— Большое спасибо, — сказал Юрек.
— Храни тебя Бог, малыш.
Солдат забрался обратно на телегу и поехал дальше по своим делам.
Юрек поспешил сойти с дороги. Теперь он шел по проселку, который тянулся среди полей и пастбищ. Но сколько он ни всматривался вдаль, он не видел успокоительной черной полоски леса. Далеко позади темнели очертания Новы-Двура — городка, где ему отрезали руку. Он продолжал идти, удаляясь от этих мест, с которыми у него были связаны такие тяжелые, болезненные воспоминания.
Дождь усилился, но Юрек все шел и шел. Вокруг было совершенно безлюдно. Ни деревни, ни даже одинокой избы. Только к утру вдали, под низкими черными тучами, он увидел первые дымки над деревенскими домами. Но ему пришлось еще долго месить ногами дорожную грязь, прежде чем он добрался до самой деревни. Постепенно перед ним вырисовались в тумане соломенные крыши. Он продолжал идти, пока не увидел первые хозяйственные постройки. Тогда он вошел, как обычно, во двор и постучал в дверь жилого дома.
Открывший ему крестьянин с минуту настороженно смотрел на него, потом приоткрыл дверь пошире и дал ему войти. В комнате у печи сидели две молодые девушки и пожилая женщина, занятые шитьем. Юрек снял шапку и поздоровался с ними согласно обычаю. Они ответили ему, а потом пожилая женщина сказала мужу:
— Помоги мальчику снять куртку и посади за стол. Ты же видишь, он без руки.
Мужчина помог Юреку снять куртку и повесил ее сушиться возле печи. Одна из девушек зачерпнула из стоявшей на столе большой миски, наполнила тарелку и поставила перед Юреком. Там были картошка со сметаной, вареная морковь и яичница с большими кусками колбасы. Юрек ни разу не поднял голову, пока не очистил всю тарелку.
Начались расспросы. Но Юрек уже набрался опыта. Он назвал свое польское имя и рассказал ту историю, которую ему сочинила красивая женщина. Потом он уронил голову на стол и закрыл глаза.
— Мальчик устал, — сказала пожилая женщина.
— Идем, — сказал мужчина Юреку, — я тебя уложу.
Женщина дала мужу рубашку и два одеяла. Мужчина взял керосиновый фонарь и вышел с Юреком на улицу. Они пробежали под дождем в амбар. Когда они очутились внутри, Юрек услышал непрерывные и сильные удары по крыше. Ему показалось, что над ним стреляют из пулемета.
— Что это? — спросил он с испугом.
— О чем ты?
— Этот шум…
Крестьянин рассмеялся.
— У меня амбар крыт жестяной крышей, — с гордостью сказал он.
— Как же можно спать в таком шуме?
— Ничего, привыкнешь. Я бы тебя положил в коровнике, у нас там есть помост для сена, но сейчас он занят мешками с зерном.
Крестьянин подождал, пока Юрек устроил себе постель, и вернулся в дом. Юрек остался в темноте. Он снял мокрую одежду, надел рубашку, лег и укрылся. Но ему не удавалось уснуть. Он никогда раньше не слышал, как дождь барабанит по жестяной крыше. Наконец усталость все-таки сморила его, но время от времени тревожный шум дождя смешивался с его снами, и тогда он просыпался. Ему снился сон, который в последнее время уже не раз его посещал: будто он лезет на дерево и вдруг срывается и протягивает руку, чтобы ухватиться за ветку. Но этой руки у него нет, и он падает и просыпается с ощущением, будто падает по-настоящему. Он судорожно хватается за постель под собой, и из его горла вырывается ужасный вой.