— Можно и побольше энтузиазма, поскольку они проиграли только «Питсбургу», но уже лучше. — Он подул на руки в перчатках. — Будет снег.
— Ты всегда так говоришь.
— Не уверен, это моя врожденная способность читать знаки или факт того, что он начался несколько секунд назад.
Она наклонилась и выглянула в большое окно, выходящее на участок.
— Ах, великолепно.
Белые крапинки заполнили почти черное небо, приземляясь на ветви деревьев. Она вдохнула и даже сквозь стены смогла уловить освежающий запах сосны, тот самый запах, который ассоциировался у нее с Холлоуэй и прогулками в полях, гонкой часами по округе после объявления об отмене занятий в школе, показанного по бегущей ленте в нижней части телеэкрана.
Если бы она закрыла глаза, то снова могла бы вернуться назад в акры лесов, окружающие дом Остина и вновь пережить прошлую зиму, которую провела там. Ночи настолько тихие, лишь слышен мягкий шелест ветвей и легкие щелчки холодного снега, когда он падал и укладывался в сугробы футом высотой.
Остин уперся бедром в стол и рассматривал ее.
— О чем ты думаешь?
— Чего?
— Ты улыбаешься.
Воспоминания наполнили ее тем же комфортом, что уютное одеяло холодной ночью.
— С трудом пробираться сквозь снег, пока не могла едва поднять ногу и так устала, что чуть не падала. Импровизированная игра в снежки и урчащий звук снегоочистителя.
— Ты почти согрела меня.
Кэрри закашлялась и смеялась, пока не согнулась пополам, а живот не начал побаливать. А когда снова открыла глаза, он был возле нее с мягким выражением удовольствия на сексуальных губах.
Остин приобнял ее за плечи и притянул ближе к себе.
— Ты в порядке?
— Ты заставляешь меня улыбаться.
Он сжал ей руку.
— Приятно узнать.
— Все в тебе меня привлекает.
— Тогда я промолчу, чтобы не испортить этот момент.
Кэрри повернулась в его объятиях, устроившись поудобнее и положив ладони ему на грудь.
— Ты же знаешь, верно, что это не из-за тебя и моих чувств к тебе? Это никогда не вызывало сомнений.
Он просто смотрел на нее.
Она уперлась лбом в него.
— Ты можешь поговорить, знаешь ли.
Длинный вздох вырвался из его груди, обдувая ее щеку. Она могла ощутить, как каждый его дюйм напрягся под кончиками ее пальцев.
— Буду честным. Расставание ощущаю, словно это из-за меня. Словно я единственный, кого ты покинула. Что ты продолжаешь покидать.
Печаль в этих голубых глазах разбивала ее сопротивление, оставляя ее слабой и дрожащей. Кэрри искала подходящие слова, чтобы переложить всю вину на себя — того, кому она и принадлежала.
Воображаемые объяснения и громкие психологические термины заполнили ее разум. Она оттолкнула их все, вернувшись к простым истинам.
— Я не хочу быть, как моя мать.
Он прищурился, но его руки продолжали успокаивающе касаться ее спины.
— Я не понимаю.
— Мы с Митчем уже несколько лет знаем, что являемся причиной того, что она оставалась в Западной Вирджинии, с моим отцом. В нашей семье.
— Я все еще не...
Кэрри прижала палец к губам Остина.
— Она хотела уехать. Все еще хочет.
— Может быть, ты слишком строга к ней? Может, она не идеальная, но, черт возьми, она мать. Она всегда рядом ради тебя, несмотря ни на что.
С предысторией разделенной семьи Остина иметь маму, которой удавалось быть поблизости и все выдерживать, вероятно, казалось почти идеальным. Его жизнь делала ее объяснения ещё трудней.
— Она там только телом.
Остин, всегда уверенный в своих словах, запинался и заикался, пока наконец не подобрал точную фразу.
— Она может, и глазом не моргнув, приготовить обед на пятьдесят человек. Она приезжала на каждое мероприятие к тебе и Митчу и не ложилась спать до конца каждого нашего свидания, когда я привозил тебя домой, словно полиция нравов или типа того.
— Выпечка и шитье, да, она выучилась всему этому, потому что ее мать говорила, что это должна уметь хорошая жена. — А сама мать Кэрри отказалась передавать какую-либо из своих кухонных премудростей. Нарочно или нет, не ясно, но список мнимых супружеских достоинств не затронул Кэрри.
Остин приподнял ей подбородок, чтобы она встретилась с ним взглядом.
— Я запутался.
Она боролась с воскрешением в памяти того, что так упорно старалась растоптать и стереть.
— Она хотела быть журналисткой. Посмотреть мир. Работа в этой маленькой бюджетной газетенке так же близка к этому, как если бы она бродила в поиске историй, которые кажутся ей значительными.
— Ты приравниваешь петлю из специальности твоей матери в колледже и её нынешнее хобби к жизненной неудовлетворенности.
Кэрри так хотелось, чтобы это было правдой. Она бы все отдала за то, чтобы Остин оказался прав... но это было не так.
— Я проживала это. Видела как отчаяние и разочарование может разъедать человека, пока ничего уже не останется. Нет больше мечты или надежды.
То, как ее мать сидела на одном конце обеденного стола, уставившись на другой глазами, полными злости. Неуместные комментарии о том, что для нее здесь ничего не осталось, и неприятные шутки о том, как отец Кэрри все разрушил. Шутки, к которым ее отец никогда не присоединялся.
Ее родителям нелегко давались уступки, согласие или даже налаженный комфорт. Они смеялись и улыбались, но никогда при этом не находились в одном помещении. Отдельные кровати и отдельные спальни являлись большим, чем просто подсказкой об их совместном проживании. Они терпели друг друга, и ничего больше.
— Она рассказала тебе все это? — спросил Остин низким голосом, большим пальцем очерчивая контуры нижней губы Кэрри.
— Она никогда не планировала выходить замуж. Она забеременела. Свидетельство о рождении Митча раскрыло эту часть и его настоящий день рождения. Дневник, который мы нашли на чердаке, когда чистили его, чтобы сделать для нее комнату для шитья, рассказал нам все остальное. — Эти слова прожигали ей мозг, пока не растворились перед ней.
— Черт.
— Она довольствовалась жизнью, которую никогда не хотела, и потратила вечность, пытаясь вынести все это.
— А ты не спрашивала ее о дневнике и что он значит? — Сомнение вырвалось наружу в его словах. Он почти кричал от собственного отрицания.
— Мне и не надо. Я видела это во всем, что она делала. Она отказалась от своей мечты и сожалела о своем выборе.
Руки Остина опустились.
— И мы прямо сейчас говорим ведь не только о ней.
Сердце Кэрри грохотало. Она была удивлена тем, что оно не выскочило прямо из ее груди.
— Нет.
— Ты боишься, что то же самое произойдет с тобой.
Все давление и все эти страхи забурлили на поверхности.
— Я не хочу спустя двадцать лет оглянуться назад и возненавидеть себя — и тебя — за то, что, по крайней мере, не попыталась жить так, как всегда хотела.
Все свелось к этим простым высказываниям. Представить жизнь, где она бы ненавидела Остина и их детей за все то, что они у нее отняли? Кэрри не могла этого сделать. Не могла рисковать.
— Эй, — Спенс просунул голову в дверь. Красный нос и щеки означали, что он либо достиг уровня кубика льда, либо злость внутри него подняла ему температуру.
Из-за его гримасы сурового неодобрения была не уверена, что хотела это знать.
— Тебе что-то нужно?
— Извини, что разрушаю ваше воркование, но у нас там около тысячи людей, желающих деревья. — Спенс сосредоточил всю свою энергию на Остине. — Думаю, я разглядел целый автобус женщин, ожидающих твоего появления, так что давай иди.
Остин не смотрел на брата.
— Дай мне секунду.
Спенс шагнул внутрь, закрывая за собой дверь, заперев их в маленьком пространстве.
— Ты не вытащишь меня отсюда, братишка. Если ты не выйдешь, я убью тебя. Наверное, одной из наших рождественских елок.
В этот раз Остин прервал зрительный контакт с Кэрри и повернулся к Спенсу.
— Мы сейчас подойдем.
— Ты иди сейчас, а я пока немного погреюсь.
Прежде чем Остин начал ругаться, Кэрри положила руку на его предплечье и кивнула.
— У нас все в порядке. Иди.
Он проворчал что-то о желании быть единственным ребенком в семье и выбежал из сарая. Хлопнув по пути дверью. Словно им нужен был еще один знак его гнева.
— Разве он не ворчун? — Спенс улыбнулся, покопавшись в сумке, которую она принесла.
Удивительно, что все недовольство того исчезло, как только Спенс нашел еду и вытолкнул Остина на холод. Кэрри покачала головой в неохотном признании расчетливого плана Спенса.
— Та злость была фальшивой?
— Угрозы и принуждение убраться отсюда? Ага. — Спенс поднял термос и встряхнул его. — Суп?
— Куриная лапша.
— Домашнего приготовления?
— Только, если ты захочешь отравиться.
— Все тот еще прекрасный повар, как я погляжу.
Она отказывалась провести даже секунду, чувствуя вину. Найти заранее приготовленные обеды в высококачественном продуктовом магазине в городе не составило труда.
— Я заказала лучшее у них.
Спенс налил в чашку, затем подул в нее. Несколько секунд заняло, чтобы он перестал разглядывать еду и снова посмотрел на нее.
— Что?
— Твой брат не в восторге из-за тебя.
Спенс выгнул бровь.
— Мы уверены, что проблема во мне?
— Он не угрожал убить меня.
— Вообще-то, я не угрожал, но если ты волнуешься, можешь пойти и помочь ему.
Осознавая, что она не выиграет этот спор, да если на то пошло — любой из споров с Томасами, она натянула перчатки и направилась к двери. Остановившись прямо перед тем, как открыть ее.
— Могу я спросить тебя кое о чем?
— Что угодно.
— Где вы двое остановились?
— Одну ночь мы провели в захудалой забегаловке на Нью-Йорк Авеню, и нам еще повезло, что живы остались. Крысы заняли душевую, поэтому мы уехали. — Закрыв глаза, он с наслаждением сделал большой глоток супа. — Сейчас мы живем в подвале одного знакомого Остина из Лесной Службы. Тот в процессе развода, и ему нужны наличные.
Походило на то, что больше денег Остин не мог себе позволить тратить.
— Странное размещение для взрослых мужчин.
— Остин сделает все, что угодно ради тебя. — Спенс отсалютовал ей чашкой от термоса. — Даже, если это означает делить со мной занюханный раскладной диван. Как я погляжу, вы оба у меня в долгу.
Глава 6
На следующий вечер Остин смотрел, как Кэрри прогуливалась по участку. Огоньки танцевали в ее волосах, когда она разглядывала ветки, уклоняясь от обледеневших клочков земли в траве.
В отличие от других дамочек, Кэрри смотрела на деревья, одетая в свою плотную одежду для погоды в Западной Вирджинии, засунув руки в карманы куртки. Под этими вещами она казалась неприступной и равнодушной, но он знал, какое тепло скрывается за всеми этими слоями. Пустым выражением лица его не обмануть.
— Она уже пятый день приходит сюда. Думаю, ты неотразим. — Спенс оглядел его сверху вниз и усмехнулся. — Ты хорошо это скрываешь.
— Должно быть, она не купилась на мое очарование, поскольку все еще борется так упорно со мной.
— Я что-то пропустил? Потому что, когда я наткнулся на вас, ребятки, вчера в трейлере, вы друг другу в объятия бросались.
Чего бы только Остин не отдал, чтобы быть над ней, под ней, рядом с ней. В этом случае он бы принял любую ее часть. Любой признак того, что у него был шанс и он не тратил время зря.
— Вряд ли.
— Больше, чем получаю я.
Остин не касался этого. У него были более важные вещи для беспокойства, чем временно разрушенная сексуальная жизнь брата.
— Она боится, что в конечном итоге станет, как ее мать: обиженная на свою жизнь, потому что не выбралась из дома и не посмотрела мир.
— Ты серьезно?
— К сожалению.
— Поэтому она выбрала мир, а не тебя. Интересно. — Спенс прикрыл смешок фальшивым кашлем.
— Рад, что повеселил тебя.
— На мой взгляд, это все частичка «нью-эйдж». Горожане склонны делать простые вещи сложными. Я убежден, им нравится стресс.
Остин согласился. Ходить на цыпочках вокруг настроения Кэрри — отнимало слишком много сил. Он находил всю эту игру, в которую он играли, неприятной, но поддерживающий парень держит вещи такого рода при себе, если когда-либо снова хочет получить секс. И он так и делал.
— Ей просто нужно испытать здесь что-то такое, что заставит ее вернуться домой, — сказал он.
— Ты знаешь, как унизительно это звучит?
— Я говорю правду.
Спенс покачал головой.
— Я вижу в твоем будущем идиотский план.
— Она уже сейчас смотрит мир. Это просто вопрос, когда она осознает, что округ Колумбия ничем особенно не отличается от дома, и признает это.
Остин прокрутил комментарий в голове, как только произнес это. Даже он признавал, что слова прозвучали глупо в такой последовательности. Он едва не стукнул себя по груди. Не лучший момент для сомнений.
— Ты смотрел по сторонам? — Спенс обвел рукой вокруг участка, дважды остановившись на блондинке, задержавшейся возле ступеней офиса.
— Что?
— Женщина. — Спенс уточнил свою мысль. — Не эта. Я имею в виду Кэрри.
— Понятия не имею, о чем ты говоришь.
— Все не просто из-за толчеи и высоких зданий. Это место другое. Держу пари, музей в котором она работает — шаг вперед от паршивой туристической галереи, в которой она работала в Харперс-Ферри.
Хорошие замечания. Поскольку у него не было подходящего ответа, Остин решил игнорировать их.
Спенс покачал головой. — Ты все такой же бестолковый.
— Согласна, — подкралась Кэрри, проталкиваясь между ними.
Остин уже начал то ли извиняться, то ли объясняться, пока не увидел улыбку на ее лице.
Чтобы она ни подслушала, это не рассердило ее. На этот раз повезло.
— Ты даже не знаешь, о чем говорил Спенс.
Кэрри протянула свою чашку кофе Спенсу, после того как он пялился на ту, не моргая, по ощущениям чуть ли не полчаса. Складывая руки перед собой, она улыбнулась.
— Я услышала слово «бестолковый» и предположила, что он имел в виду тебя.
Остин скривился и сделал вид, что обиделся, хотя у них всех было достаточно жизненного опыта друг с другом, чтобы знать: для этого потребовалось бы что-то чертовски большее.
— Это жестоко.
Сделав глоток, Спенс закрыл глаза, в выражении благодарности, отложенном для кофеина.
— Думаю, она понимает правильно.
По мнению Остина, в этом споре один человек являлся лишним. Он указал на того, кому нужно было их покинуть.
— Спенс, уходи.
— Хитрец.
— Вместо этого я мог бы уронить на тебя кофе.
— Я возьму этот напиток и посмотрю, нужна ли прекрасным леди там моя помощь. — С этими словами Спенс направился прямо к женщине в рубашке с низким вырезом и пиджаке, лучше всего подходящем для круизных лайнеров, чем для зимы.
Когда Спенс бросал свою лучшую реплику, Кэрри закатила глаза.
— Некоторые вещи никогда не меняются.
Остин пожелал, чтобы он мог это исполнить.
— Ты нашла уже ту самую рождественскую елку?
— Все еще ищу.
Тянула время — это был хороший знак. Она разглядывала все те же самые три елки несколько дней назад. Процесс не должен быть таким сложным. Ты приходишь, выбираешь дерево и тянешь его домой. Нечто большее граничит с помешательством.
Он надеялся, что был реальной причиной ее внезапной нехватки способности принять решение.
— Кэрри? Ты ли это? — Парень лет за тридцать, с широкой улыбкой и странно неподвижной прической, несмотря на ветер, появился рядом с ними.
Остин возненавидел парня с первого взгляда. Возненавидел все. Туфли, связку с ключами, которую он крутил на своем пальце. Все.
— Шон. — Улыбка сменила шок на лице Кэрри. — Что ты здесь делаешь?
— Моя сестра живет неподалеку и бредит этим участком. — Он взял ее за руку и, казалось, не собирался отпускать.
Пальцы Остина медленно двинулись к карманному ножу.
— Уверена в этом. — Она взмахнула рукой. — Вероятно, всем женщинам нравится этот участок.