- Почему же обидел? Я ее не обижал, - удивился Володя.
- Э, не скажи. Иначе, ни за что бы не ушла танцевать к другому.
"А вот, взяла и ушла, - с горечью подумал Володя, - и ведь не то, чтобы я ее действительно оскорбил".
Глубокой обиде свойственны крайние суждения. Подозрения, легковерие, предположения растут, как на дрожжах, и подводят человека к опасной черте, за которой спокойная благоразумная жизнь отсутствует.
Подумать только, сколько тепла, нежности, преданности и только ей, единственной... Неужели этого можно не заметить, не увидеть, не почувствовать?! И так грубо попрать. Сразу, неожиданно. И потом, совершенно чужой, незнакомый парень. И что? Неужели он может показаться привлекательней? Не в меру огромный, неуклюжий в движениях, на круглом, гладком лице ни капли мужественности...
Но постой, постой. Любой согласится, женщина - загадка. Объяснить, предугадать следующий ее шаг, - совершено невозможно. Так что по части увлечения, любви... может они, только женщины, знают эту тайну, и от мужчин ее оберегают. Чем любовь загадочней, тем она сильней! Может действительно, только они и знают, что такое любовь. И, удерживая в своих руках эту тайну, управляют нами, как того хотят! И каждый их взгляд, улыбка, голос, каждое движение, поступок зиждется на знании законов этой самой великой любви. Любви, которая непостижима для нас, мужчин. Бог наделил, а опыт жизни подтверждает и ими, женщинами, убедительно осознано, что все в мире зависит от них. Вселенная покоится, только на одной лишь главной божественной опоре, - их красоте и очаровании. Это их богатство. И оно, - от бога. И никому, и никогда, и ни за что не лишить их этого дара. Более того, чем чаще звучит "слабый пол", тем настойчивей зреет и проявляется их желание постоянно напоминать о том, что расцвет жизни на земле без них совершенно невозможен.
Сохраняя самоуважение, Володя бросает беглый, как бы невзначай, взгляд в сторону Ани и... о чем они могут так оживленно говорить, смеяться? Так прямо смотреть друг другу в глаза? Никогда не видел столько веселья и счастья в глазах жены своей.
Бесконечная череда мучительных вопросов осаждает его, и он не в силах избавиться от них.
А Анька, тем временем, легко и свободно кружит в вихре блистательного вальса, радуясь своему успеху. Ей важно было подчинить своей воле рослого, стройного устроителя бала. И теперь бьющийся через край восторг стремительного движения переполняет ее сердце.
- Можно мне пригласить Вас на танец? - перед Володей стояла совсем молоденькая русая девчушка. Косички загнутые в разные стороны; веснушки на курносом носу; цветастое короткое платьице; круглые потупленные к низу глазки, застывшие в неуверенности и страхе быть отвернутой.
Володя не сразу опомнился от своих грустных мыслей и ответил скороговоркой.
- Спасибо, конечно можно.
Танцуя, он, незаметно для себя, задавал своей молоденькой партнерше безнадежно устаревший темп, освоенный им еще в студенческие годы. Новое поколение приняло совсем иной стиль. Манеру топтаться почти на одном месте без быстрых движений и поворотов.
Сначала Володя услышал ее удушливый смешок, от которого стали вздрагивать ее плечики. А через некоторое время беззвучный, внутренний смех прорвался забавным тонким хихиканьем.
" Она, конечно, видела, что произошло у него с Аней. Вот, плутовка, только что вылупилась из яичка, а уже уверена в том, что может судить других. Однако, что она находит в этом смешного?"
- Как вас звать?
- Дашей меня зовут, - Дашенька, продолжая посмеиваться, обнажила тесный ряд своих мелких зубов.
- А почему Вы смеетесь?
- Мы тут не так танцуем. Не галопом, а то ведь не поговоришь толком. И понять друг друга тоже нельзя..., если партнеры один от другого так далеко, - на последних словах Даша густо зарделась. Володя был заинтригован:
- А что значит, не понять? И как близко они должны быть?
Даша откинула голову назад и громко начала хохотать.
Потом вдруг серьезно и запальчиво:
- Разве люди говорят только словами? А сердцем, а дыханием...
- Дашенька, - растаял он от такой мудрости и на мгновенье прижал ее к своей груди. - Вы прямо таки прелесть.
Когда Володя возвращался на свое место, Аня, Ольга и Павел уже были там и обменивались веселым разговором. Хотя он, уже немного развеялся, но внутренне был все еще скован, и не готов разумно себя повести.
А что, подумал он, если обратиться к своему собственному сердцу, и поговорить с ним?! Убедить его быть спокойным и выдержанным. Самоубеждение... Это реальная сила, спасающая иногда жизнь человека, стоящего на краю гибели.
" Гибели?! - мысленно произнес он это слово, и ему захотелось громко посмеяться, - Черт возьми, как далеко я зашел. Совсем недавно говорил ей... "Поклонники? Пусть будет их целая куча. Гордиться только буду успехом своей очаровательной жены".
А пока что, перед ним встала проблема, как себя повести в следующую минуту. Ясно, что придавать значения происшедшему унизительно и равносильно признанию собственной слабости. С другой стороны, хотелось бы избежать мучительного притворства и делать вид, будто ничего особенного не произошло.
Аня посмотрела на приближающегося к ним Володю с выражением притворной шалости с еле заметным оттенком вины. Он физически ощутил тепло ее пристального взгляда. Это было ее тепло, только лишь ей присущее. И сердце его на миг притаилось, отбросило все прочь и безрассудно, вслепую припустилось вперед своим крылатым, размашистым ритмом.
В эту минуту вечерний прохладный воздух, благоухающий полевыми запахами, заполнился печальной, полной глубокого драматизма, мелодией. Она начиналась с фортепьянных вступительных нот, которые медленно и с глубочайшей печалью вводили в мир сложных, неразрешимых желаний, необузданных страстей, горьких и безвозвратных утрат. Звуки чудодейственного инструмента в таинственном своем музыкальном звучании несли с собой тонкий, проникновенный рассказ о любви породившей смерть. И Аня, подойдя вплотную к Володе, взяла его руки в свои, склонила свою разлохмаченную на ветру голову к его груди, и нежно сжала его ладони.
Чувственный, выразительный голос талантливой актрисы увлек их в медленный танец словами о трагической любви:
- Милый мой - строен и высок, милый мой - ласков, но жесток, больно хлыщет шелковый шнурок...
Увлеченные богатством короткой фортепьянной увертюры, завороженные необыкновенным мастерством певицы, они танцевали в тесном единении, словно один человек.
А песни накал разгорался в своей драме все больше и больше:
- Как то раз странно у двери, посмотрел сквозь табачный дым, как я в танце увлеклась другим,
Разве в том была моя вина, что цвела пьянящая весна, что счастьем так была полна...
Не сговариваясь, они вдруг остановились. Володя слегка отстранил от себя Анну. Но неведомая сила продолжала удерживать их вместе. Взгляды скрестились и замерли. Каждый из них напрасно искал в глубине души своего партнера ясность, абсолютную искренность. Именно в этой вечной непостижимости заложена непоколебимая сила притяжения двух сердец. Так они продолжали стоять в ожидании трагедийного конца песни. И вот зазвучали роковые аккорды страшной развязки:
В ранний час пусто в кабаке, ржавый крюк в дощатом потолке, вижу друг на шелковом шнурке,
Разве в том была моя вина, что я счастье выпила до дна, а потом, когда судьи спросили:
Ну, а Вы его когда-нибудь любили? Ответила я, понимая. Боже ведь любила, ой, любила!
Теперь я знаю.
В воздухе повисла неожиданная растерянность и безутешная печаль.
Пение закончилось, но заключительное звуки фортепьяно продолжали нести на своих кристально отточенных музыкальных волнах столь мощное величие и богатство человеческих страстей, что пораженные, они еще долго оставались стоять вместе в полном оцепенении. Володя ощутил, как все сильнее застучало его сердце, беспокойно забегали глаза, участилось дыхание. В голове закружился неистребимый вихрь догадок, подозрений, обид. И надо было немедленно вырваться из него, как из страшного сна.
Отчаянное усилие и Аня почувствовала, как он тянет ее к выходу площадки. Володя устремился вперед, крепко удерживая ее за руку. Они пробежали залитое лунным светом поле, пересекли узкую лесопосадку и оказались в неглубокой лощине. Он повернул Аню к себе лицом, прислонил ее спиной к стволу одиноко стоящей там березы.
- Вот здесь ты мне признаешься во всем. Как на духу, - взволновано проговорил Володя сквозь отдававшийся в горле ритм сердца.
Упершись ладонями в дерево, он широко обхватил Аню, не прикасаясь к ней.
Она стояла перед ним по струнке с гордо поднятой головой и притворно трагедийным выражением лица. В этот момент, словно по божьего велению, тучка соскользнула с луны и серебренный ее свет залил окружающее пространство. Его взгляд молнией скользнул по всей ее фигуре. Опущенные вниз руки прижаты были к дереву. В глазах вопрос: "За что?". Крупные очертания пухлых губ сложены в хитрой улыбке.
- Владимир, муж мой, я готова умереть с правдой на устах, - говорила она несколько театрально, - тем более, здесь, где кругом такая очаровательная экзотика... Но у нас ведь дети, дорогой. Что ты с ними станешь делать один, без меня? Однако, в чем она, моя вина?
- Признавайся, это ты, ты подсказала ему поставить " Шелковый шнурок"!
- Я?! - Спросила она невинным голосом, удивленно склонив голову набок. Потом вдруг приняла серьезный вид и добавила, подражая интонации песни:
- А я не помню, вот не помню, не знаю...
В самой глубине ее дивных, голубых глаз, нацеленных на Володю, засверкали искорки обаятельного озорства, которые в одно мгновенье воспламенили его душу. И он, совершенно сломленный ее женской, игривой прелестью, склонил голову ей на грудь и положил на ее плечи свои руки.
Потом медленно и нежно провел их вниз вдоль волнующих очертаний ее тела и спустился на колени.
Замерев на минуту, он принялся после этого с ласковой покорностью целовать ее стройные ноги.
От него повеяло такой непоколебимой страстью и преданностью, что расшалившаяся за вечер Анина душа приобрела, наконец, равновесие, чтобы быть в состоянии ответить искренней благодарностью.
Она тихо и осторожно нагнулась к склоненной Володиной фигуре, нежно прислонилась теплой щекой к его спине, и с глубоким чувством обняла его. Jставаясь все же сама собой, она не смогла избежать оттенка иронии даже сейчас, когда глубоко взволнованное сердце ее настроилось на искреннюю правду. Она тихо и проникновенно прошептала:
- Боже, ведь любила... и люблю, ой люблю! Теперь я твердо знаю...
Божественный клубок человеческих чувств и страстей в лунном серебре, на безграничном русском поле, под ночным звездным небом, у одинокой березы казался живым изваянием вечной, загадочной, противоречивой любви на земле!
Погашен был свет на площадке, вспыхивали яркие зарницы в ночном звездном небе, раздавался шум мотоциклетных двигателей, люди расходились и разъезжались по разным дорогам. Вдалеке светилась лунным отражением извивающаяся лента реки. Слабый свежий ветерок приносил оттуда тончайший запах клевера, и вместе с этим отрывки неугомонных частушек с лихо закрученным юмором:
Сидит Ваня на крыльце,
С выраженьем на лице,
Выраженье таково,
Чем садятся на крыльцо.
Ииии- ох!
Евдоким обещал Павлу подвезти его друзей прямо к дому Макара на своем мотоцикле с коляской, и они решили его подождать.
Аня с Ольгой, ударившись в воспоминания о своих студенческих годах, отошли несколько в сторону. Они вместе учились в одной и той же группе Пищевого института. Вспоминали, как на последнем курсе они были посланы в Грузию на студенческую практику, на винодельческий завод.
- Помнишь, - скороговоркой болтала Аня, - пришли мы, я, ты и Катя в специальную лабораторию на дегустацию вин. А там заведующий, молодой грузин, как посмотрел на тебя, высокую стройную блондиночку, так и замер. Прямо таки, в каменное изваяние превратился.
- А, помню, Гуно, кажется, его звали. Выставлял нам самые вкусные вина и покрепче.
- Надо было видеть, как он заглядывался на тебя, когда ты прикладывалась к рюмке во время дегустации.
- Правда? Знаешь, все позабыла.
- Как такое можно забыть!?
- Анька, подруженька моя. Уж кто, а ты - то прекрасно знаешь, сколько их было. Так я их всех из глаз долой, из сердца вон. Тем более, такой мусор держать в памяти.
- Лялек, пожалуйста, не лишай меня сейчас удовольствия. Дай напомнить. - Между тем Аня уже авансом давилась от смеха.
- Ну, валяй!
- Как-то под вечер, ты решила похвастаться и с эдаким демонстративным чувством превосходства выболтала, что он предложил тебе, прокатиться с ним на машине, и показать красоты Кавказа. Такое задиристое хвастовство нас с Катей здорово задело. Мы тайно посовещались и решили, что так просто тебя на свидание не пустим.
С этого момента они оба стали заливаться громким хохотом. Видимо Ольга, наконец, вспомнила эту историю.
Тем временем Павел приблизился к Володе.
- Мне Аня твоя сказала, что ты завтра возвращаешься в Москву, поинтересовался он.
- Да, - отвечал Володя, - мне предстоит важная встреча на работе. Аня с детьми останется еще на одну неделю.
- Тогда, слушай. Перед моим приездом сюда, теща твоя, Полина Давыдовна, позвонила мне и попросила, чтобы ты, если не застанешь ее дома, обязательно связался с ней по телефону, как только вернешься. Она гостит у старшей дочери, Аниной сестры.
- Что- нибудь случилось?
- Узнаешь у нее. Я не в курсе.
Володя всполошился. Теще 75 лет. Состояние ее здоровья желает лучшего. Разумно, конечно, Ане пока ничего не говорить об этом разговоре. Пусть спокойно отдыхает.
Тем временем женщины продолжали весело забавляться, продолжая вспоминать случай из студенческой жизни.
- Итак, - продолжала Аня с явным удовольствием, - решение наше тогда с Катей было простым и решительным, - запломбировать тебя и чтобы со свидания вернулась с целой пломбой.
- Ну и фантазерка ты, Анька. Какая ты была, такая и осталась.
- Неужели ты не помнишь, как мы перед твоим свиданием повалили тебя на кровать. Катя у нас сильная и старалась тебя удержать. Ты орала благим матом, и не очень сопротивлялась. А я с иголкой и ниткой плотно зашивала на тебе твои трусики.
- Ну, ладно тебе, все вроде вспомнила. Ни дебюта, ни финала то вы с Катей до сих пор не знаете. По сути их и не было.
- Как так!?
- А вот так. В девичьем сердце созрела весна - бурная, цветущая, зовущая и не находила отзвука. И вот сама себя убедила, что он пригласил меня на свидание. А когда сообщала Вам об этом, уже твердо в это сама верила. А с "пломбой" то вашей два сеанса идиотского какого-то кинофильма отсидела, а потом еще часа два в ночном кафе - мороженное. И было у меня достаточно времени, чтобы сочинить для вас убедительный рассказ о галантном, сказочном принце, который всю ночь почти таял у моих ног, но ничего так и не получил.
С минуту было тихо. Потом хохот приобрел такой размах, что казалось конца ему не будет.
Евдоким с ветерком доставил Аню и Володю в деревню. Жители ее погрузились уже было в глубокий сон. Поблагодарив Евдокима, они направились к притихшему, безмолвному, с потухшими окнами дому. Зазвенела цепь, вскочил на ноги Полкан, но убедившись в том, что пришедшие - свои, сладко зевнул, потянулся, потряс своей длиной шерстью и опять улегся.
Бесшумно сняли на крылечке обувь. Прошли сначала туда, где спали ребята. В доме раздавался чей-то храп. Слабый лунный свет заглядывал через окно.
У широкой кровати, где спали дети, на полу обнаружили довольно большой предмет. Володя наклонился, притронулся рукой к нему и почувствовал человеческое тепло. Тетя Надя тут же проснулась, откинула одеяло и присела.
- Вы что же переполошились!? С ребятами все, как надо. Услышала, что Стасик во сне мамку звал. А когда подошла, он продолжал спать крепко. И я решила, до вашего прихода полежать здесь, рядом с ними. Так, на всякий случай.