+Атхарва, ты должен это увидеть…+
+ О чем речь? Что ты нашел?+
+Лучше иди сюда и сам посмотри.+
О чем-то догадавшись по выражению его лица, хранитель вопросительно наклонила голову:
— В чем дело?
— Братья что-то отыскали, — пояснил библиарий.
Они направились через мертвый город к развалинам огромного депо, где с легкостью мог бы разместиться бронетанковый полк. Крышу постройки унесло бурей, уцелели только нижние блоки армированных стен.
Хатхор Маат ждал их, стоя на краю шахты, похожей на часть подъемного механизма для доставки боевых машин из подземного ангара. Он повернулся им навстречу; его аура ярко сияла зеленым, золотым и синим.
— Что это такое? — спросил библиарий, пока они с Ашкали пробирались через обломки.
Маат просто указал вниз.
Подойдя к нему, Атхарва заглянул в шахту.
На сотни метров уходили в глубину голые пласкритовые стены. Кое-где на них еще держались искореженные фрагменты металлической лестницы. Мерцали треснувшие люмен-шары — очевидно, внизу еще действовал источник питания.
На дне шахты виднелась округлая крыша объекта, склепанного из некрашеных железных пластин. Поверхность металла проржавела за сотни или тысячи лет под землей, но в центре ее поблескивал люк с иллюминатором из бронестекла.
— Это же… — начала хранитель.
— Обшивка звездолета! — воскликнул Хатхор Маат.
— И очень непростого звездолета, — добавил Атхарва, разглядев на запертом люке эмблему с древнего шлема.
— Что ты имеешь в виду? — не поняла Ашкали.
— Мы нашли терранский колониальный корабль.
Магнус мчался по руинам Аттара, словно хищник, учуявший добычу. Ориентиром ему служил психосвет Конрада Варги — ослепительное и жаркое сияние, к которому примарха тянуло, словно магнитом.
На всем протяжении его пути ему открывались картины мучений.
Тут и там он видел разбросанные среди обломков тела с раскинутыми руками, словно распростертыми в приветствии армагеддону; немногих выживших, слепо и ошеломленно блуждающих в развалинах; людей, которые, ползая на коленях, тщетно пытались разобрать завалы на месте своих домов. Всё это поистине напоминало «преисподнюю» из рассказов Русса — брат коснулся запретной темы, когда они вдвоем укрывались от скиамантических[63] молний в Белебее-Бугульминском нагорье.
Циклоп двигался быстро, его не задерживали ни исполинские груды битого камня, которые часами будут разбирать когорты грузовых сервиторов, ни пожары, питавшиеся бесконечными запасами прометия. Исполненный силы Великого Океана, примарх сметал обломки с пути, превращая сталь в туман, а громадные языки огня — в струи ледяного дождя.
Словно осиянное светом божество, Магнус преодолевал сокрушенный город, прожигая себе дорогу через разорение.
И за ним, как за любым высшим существом, следовали люди.
Одни просто хотели выбраться из опасных мест, другие видели в нем мага или волшебника. Но многие сочли примарх а избавителем, облаченным в доспехи воинственным богом, явившимся вывести их из кошмара.
Они, рыдая и спотыкаясь, брели за Магнусом поодиночке и группками, следуя тому пути, что примарх оставлял за собой. То, что он заходил все глубже в Аттар, едва ли что-то для них значило — он двигался целеустремленно и излучал таинственный свет. Сам же он не отгонял горожан: сопровождая его, они имели больше шансов уцелеть.
Больше сотни отчаявшихся, залитых кровью и обезумевших от горя людей брели вслед за ним, когда он наконец достиг источника ментальных сигналов Конрада Варги. Из толпы оборванных людей то и дело раздавались мольбы найти их любимых, извлечь детей из-под завалов, воскресить мужей или жен, как-нибудь обратить вспять катастрофу, поглотившую Аттар. И с каждым новым всплеском горя за спиной Циклоп клялся себе, что избороздит глубины Великого Океана ради того, чтобы поводы для таких криков больше не возникали.
Перед ним дымился придавленный «Носорог» со смятым, но не пробитым красным корпусом. Машина стояла в центре изрытой воронками мостовой, наполовину погрузившись в растекающийся пруд мазута и прометия, которые текли из резервуаров очистительного завода. Жидкость переливалась всеми цветами радуги.
Рванувшись вперед, Магнус вобрал силу варпа и заморозил огнеопасную смесь. Пока инеевые узоры заползали на борта «Носорога», примарх изменил химический состав воздуха рядом с БТР — удалил кислород, чтобы случайные искры не воспламенили горючие пары.
Аккуратно оттеснив стенающих горожан кин-барьером, он руками вырвал из корпуса бронемашины и отшвырнул прочь кусок металла. Внутри «Носорог» был залит кровью.
Экипаж погиб от удара, тела бойцов разорвались на куски, налетев на твердые поверхности в момент переворота.
Выжил только Варга, который сидел в хвостовой части, относительно защищенной блоком двигателя. Губернатор, крепкий мужчина с патрицианским профилем и широкими плечами — очевидно, его предкам удачно подобрали пару, — распростерся возле чудом уцелевшей вокс-станции. Его раздробленные ноги были зажаты разбитым приводным механизмом.
Повинуясь замысловатым пассам Магнуса, груда металла разделилась на составляющие элементы. Сотни шестерней, трансмиссий, валов и панелей поднялись в воздух и рассыпались; потратив лишь малую толику энергии, примарх целиком разобрал механизм.
Как только ноги Конрада освободились, ему стало хуже. Из разорванной плоти хлынула кровь, Варга хотел закричать, но не смог вздохнуть и только вытаращил глаза от невыносимой боли и нехватки кислорода. Пока Магнус вытаскивал губернатора наружу, тот злобно смотрел на примарха, словно считал его виновником своих мучений.
Увидев, как Циклоп спасает Конрада, горожане всей толпой рухнули на колени. Выжившие тянулись к Магнусу, пока он шел мимо них, держа мужчину на руках. В момент аварии бедренные кости Варги раскололись, как стеклянные, основание позвоночника было раздавлено в кашу, и сейчас его кровь заливала примарху грудь. Повелитель Сынов направил свою силу в изуродованную плоть губернатора.
Эфирная энергия заструилась по телу Конрада, сшивая разорванные сосуды, возрождая нервную ткань и соединяя крошечные обломки костей. Как только болевые импульсы достигли мозга, Варга заорал, заглушая треск восстанавливающихся суставов.
Мука оказалась непереносимой. Глаза правителя закатились, и он потерял сознание. Магнус кивнул: он чувствовал, как успокаивается аура смертного, а кожа быстро затягивает раны, из которых еще несколько мгновений назад торчали сломанные кости.
Примарх обернулся, услышав рычание особо мощных двигателей боевых машин. Стена битого камня, что перегораживала мостовую, рухнула под натиском исполинского сверхтяжелого танка с бульдозерным отвалом, применявшимся в осадных работах.
«Гибельный клинок», передвижная боевая крепость, оснащенная одними из самых смертоносных человеческих изобретений.
Обрушив завал на улицу, громадина расчистила путь для менее крупной бронетехники — смешанного отряда из «Носорогов», «Химер» и «Леманов Руссов» типа «Палач» в цветах Красных Драконов. Магнус одобрительно кивнул: по крайней мере, появился транспорт для вывоза людей, что собрались вокруг него.
Сверхтяжелый танк с разворотом остановился, в его башне открылся люк. Оттуда выглянул боец в униформе из кожи и парусины, визор шлема и дыхательная маска скрывали черты лица. На лацкане золотился значок — вписанная в круг звезда, символ Моргенштерна. Примарху показалось важным то, как повернута эмблема, хотя он не понимал, в чем именно дело.
— Подгоните машины ближе, — велел Магнус. — Здесь выжившие, нужно переправить их в безопасное место.
— А это губернатор Варга? — глухо спросил танкист из-под маски.
— Да, но его я вынесу лично. Опустите аппарели и помогите людям разместиться.
Солдат коснулся рукой боковины шлема и кивнул в ответ на какой-то неслышимый приказ. Нырнув внутрь «Гибельного клинка», он захлопнул за собой крышку люка.
Через несколько секунд бронетехника открыла огонь.
5
Упоение/Слава Шайтану/Что вы наделали?
Над головой у Аримана висела целая флотилия буксиров, и системы брони сбоили из-за перекрывающихся репульсорных полей. Выпустив воздух через горжет, легионер уменьшил давление в шлеме.
Сорок большегрузных тягачей, состоявших, по сути, только из кабины управления с пилотом-сервитором и сверхмощного гравидвигателя, напоминали гончих псов на привязи. Они готовились потянуть в небо восхитительную громаду «Люкс ферем», как только его трюмы целиком заполнят беженцы. Затем невообразимый вес исполинского транспортника ляжет на его собственные ускорители, буксиры отстыкуются и вернутся в космопорт.
К обширным, словно пещеры, посадочным отсекам корабля вели колоссальные пандусы, по которым шагали в брюхо гиганта тысячи людей. Все свои пожитки они тащили на спине, и каждый из них оборачивался, бросая прощальный взгляд на обреченный родной мир.
— Загружается последняя группа, — сообщил Форрикс, сверившись с инфопланшетом, заполненным именами и цифрами.
— Сводный баланс выживания, — заметил Ариман. — Те, кто спасутся, в последующие десятилетия будут с любовью рассказывать истории о потерянном доме.
— Везунчики, — отозвался Кимодор. — Им посчастливилось оказаться в нужной части уравнения.
Окинув мысленным взором беженцев, которых, подобно скоту, заводили в трюмы, Азек усомнился, что хоть один из них считает себя везунчиком, но воздержался от замечаний.
— Для Четвертого все упирается в цифры, не так ли?
— Разумеется, — согласился Форрикс. — Любой глупец знает, что войны выигрываются благодаря превосходству в логистике, планировании и анализе рисков.
— А как же отвага? Как же честь и самоотверженность? Разве они не нужны для триумфа в войне?
— Отчасти, — допустил Кидомор. — Но они гораздо менее значимы, чем ты думаешь. Даже величайший боец легиона не сможет стрелять из болтера без снарядов. Самый могучий сверхтяжелый танк не сможет давить врагов без океанов топлива, самое крупнокалиберное орудие не сможет бомбардировать укрепления без непрерывного подвоза боеприпасов. Долг любого Железного Воина — победить как можно быстрее и эффективнее.
— Я понимаю, что ты прав, но мне кажется ошибочным сводить войну к цифрам и уравнениям. Когда солдаты для тебя всего лишь числа, легче забыть, что каждый из них — живой человек. Да, так можно планировать сражения, но не биться в них.
— Все вы сентиментальны, Азек. — Слова Форрикса прозвучали как предупреждение. — Надеюсь, вам никогда не встретится противник вроде моего легиона. Это может скверно для вас закончиться.
Ариман испытал отвращение при одной мысли о войне с братьями-легионерами. А то, что Кидомор размышлял на эту тему, многое говорило о мировоззрении Четвертого. Интересно, о чем же рассуждали Железные Воины в своем кругу?
Выбросив из головы мерзостную картину родичей, обративших оружие друг против друга, Азек постарался забыть неприятно логичные доводы Форрикса. Мимо по-прежнему брели беженцы с застывшими лицами.
— Безысходность окутывает их саваном.
— Неудивительно, — сказал Форрикс. — Приходят все новые доклады о беспорядочных атаках на улицах. Участились вспышки насилия за пределами города и на трассах.
— Мы ничего больше не можем сделать для защиты этих людей?
— Можем, но какой ценой?
— Очевидно, любой?
— Азек, ты забыл о нашей гонке со временем, — указал Кидомор. — Если усилить проверки на городской черте, меньше жителей успеют спастись с планеты. Если вообще убрать охрану, до кораблей доберется больше беженцев, но возрастет риск просачивания злоумышленников. Владыка Пертурабо рассчитал оптимальный баланс между скоростью прохождения внешних кордонов и угрозой проникновения неприятелей. Вот и все.
Ариман снова понял, что Форрикс прав, но ему претила идея о бездушном вычислении шансов отдельной личности на выживание. Правда, члены недавно созданного в XV легионе Ордена Погибели также восхищались цифрами, но в аспекте их космологической значимости.
Здесь все было иначе.
Здесь числа служили холодной, логичной, грубой арифметике смерти.
— Но вы можете ускорить процесс, верно? — спросил Кидомор, и Азек даже без предвидения догадался, о чем пойдет речь. — У твоих братьев есть… способности. Что, если вы заглянете в мысли людей и определите, у кого из них враждебные намерения?
Сын Магнуса покачал головой.
Ты даже не представляешь, насколько это сложно.
— Но я же видел, ты что-то ощутил перед тем, как шайка того безумца атаковала толпу на проспекте Небосводов.
— Это другое дело.
— То есть?
— У пророка были чудовищно яркие эмоции, он выделялся на общем фоне, как маяк в ясную ночь.
— Значит, ты не способен это сделать?
— Способен, но мне будет сложнее, чем тебе кажется.
— Но ты умеешь?
— Да.
— Покажи, — кивнул Форрикс в сторону беженцев.
Азек осознал, что без демонстрации ему не обойтись.
Железный Воин явно считал их способности не плодами многолетнего обучения и тренировок, а чем-то вроде домашних фокусов.
— Что ж, ладно, — смирился Ариман, направляя разум в Исчисления.
Он был не до конца честен с Кидомором. Чтение мыслей не вызывало особых затруднений, но Тысяча Сынов пока не хотела раскрывать весь диапазон своих талантов. Многие из тех, кто их окружал, испытывали чисто человеческий страх перед неизвестным, и легионеры не были исключением. Поэтому Магнус еще не решил, когда его отпрыскам придет время выйти на свет.
Замедлив дыхание, Азек погрузился в болото смятенных, запутанных мыслей смертных. На его ментальную защиту обрушилась волна беспрерывных внутренних монологов — впрочем, устоять перед ней было довольно просто: «думы» людей чем-то напоминали раздражающее тявканье о базовых желаниях и нуждах. Им не хватало ясности, которую развивали только практики Просперо.
Разум Форрикса выглядел как одинокая несокрушимая скала посреди бурного моря, недоступная и неприкасаемая. Ариману захотелось коснуться сознания Кидомора, но он поборол искушение, понимая, что увидит лишь твердые грани уверенности и целеустремленности, непоколебимой верности долгу и нерассуждающей покорности примарху.
«Благословлен ум, слишком малый для сомнений», — решил Азек.
И тут же устыдился недостойной мысли. Форрикс был воином великой доблести и чести, легионером, рядом с которым Ариман хотел бы сражаться в пламени последней эпической битвы.
Кроме того, Азеку казалось, что они с Кидомором становятся друзьями. Вначале это удивляло псайкера, однако затем он вспомнил о Магнусе и Пертурабо.
Быть может, он и Форрикс неосознанно воспроизводили отношения своих примархов? Неужели поступки генетических прародителей так значительно влияли на их детей, что те невольно следовали примеру старших? Пожалуй, если утрировать такие соображения, получится интригующая тема для этической дискуссии.
К примеру, если Магнус начнет совершать морально небезупречные деяния, сохранят ли некоторые из его отпрысков слепую верность ему? Или так поступят все?
«Включая меня?»
Эта мысль Аримана словно бы стала ключом к некому адскому замку на двери в будущее. Его чутье Корвида резко пробудилось, и, запрокинув голову, объятый ужасом воин уставился в небо. Глаза ему застлала красная пелена мучительной боли, кровавое затмение из грядущих времен.
Языки пламени до самого горизонта.
Мир, охваченный огнем.
В его сиянии извиваются силуэты — легионеры в цветах Железных Воинов, необъяснимо живые, страдающие от бесконечной пытки. Среди них Форрикс, его кожа обуглена, плоть стекает с костей, будто воск, очередь снарядов рвет тело на куски.
Он кричит от страданий, что будут длиться вечно.
Какая-то титаническая, совершенно непознаваемая громада нависает над своими горящими владениями и хохочет — визгливо, жестоко, нечеловечески. В небе вспыхивает металлический блеск тысячи падающих клинков. Низвергается поток жидкого огня, и горы растекаются от жара.