…я вижу тебя настоящего…
День начался как-то смазано. Во-первых, ночь пошла коту под хвост из-за вернувшейся бессонницы, но вместо того, чтобы смириться и засесть за учебники (ну или в приставку порезаться – нечего из себя ботана корчить), Олесь упрямо вжимался носом в подушку, изо всех сил стараясь убедить весь мир в том, что ему безумно хочется спать. Миру было всё равно. Мир вообще не помнил ни о каком Олесе. Во-вторых, когда он мятый и злой поплёлся с утра в ванную, оказалось, что воду отключили не только горячую, но и холодную, и дохлой ржавой струйки на ладони едва хватило, чтоб промыть уголки глаз. И, в-третьих, деликатный, но настойчивый стук в дверь с утра пораньше никак нельзя было назвать предвестником чего-то хорошего – наверняка опять тётка Маня, соседка снизу, прискакала орать и топать ногами в растоптанных тапках-зайчиках, что-де у неё опять всё затопило и когда ж он, морда бессовестная, эту самую совесть заимеет? Впрочем, бушевала она хоть и регулярно, но и отходила тоже быстро – потом сама же ему лакомства в знак примирения таскала, трепала по волосам и обзывала себя старой дурой. Олесь вспомнил пирог с грибами или джемом, которым искупала свои вопли соседка, и решил, что несколько минут ору с утра после бессонной ночи его только взбодрят, а на вечер не надо будет ломать голову, чего б пожевать.
Щёлкнул замком.
На пороге стояли четверо. Мужчина и женщина лет сорока с одинаково лучистыми улыбками. За их спинами топтались парень и девушка, оба темноволосые и синеглазые. Девушка разглядывала его с неприкрытым любопытством, немножко восхищённо пройдясь по независимо всклокоченной шевелюре и тут же прикипев взглядом к лицу. Обычная реакция, не интересно. Парень тоже скользнул взглядом по его волосам, по мятой майке, а потом медленно перевёл взгляд на комнату позади. И едва брезгливо скривил уголки чётко очерченных губ. Но тут заметил на себе взгляд и мгновенно расплылся в самой приветливой и искренней улыбке, какую Олесь когда-либо видел.
-Э, здравствуйте,- сказал мужчина, немножко удивлённо разглядывая погром за спиной Олеся. Парень внутренне улыбнулся, точно сытый кот, и привалился плечом к стене, давая визитёрам насладиться жутким видом разгромленной квартиры. Жаль, уже форточку открыл, а то полчаса назад здесь ещё и топор вешать можно было.- Могу я поговорить с…э-э… вашими родителями?
В родителях числилась только мать, но её он последний раз видел полгода назад – за решётчатым окном диспансера для принудительного лечения от алкоголя, куда её запихнул Стас, то ли мамин сожитель, то ли мамин друг, то ли вообще не разберись кто. Стасика Олесь знал, сколько себя помнил, но ни разу не видал, чтоб тот обращался с его матерью как с любовницей, да и мама почти всегда орала на него смесью мата и каких-то непонятных Олесю то ли украинских, то ли польских ругательств. В любом случае, квартплату Стас платил регулярно, за что Олесь позволял ему время от времени приволакивать сюда своих дружков и устраивать пьяные вечеринки. После вечеринок у него начиналась бессонница и приходилось генералить всю квартиру, с другой стороны, в кармане обычно появлялись наличные – друзья Стаса были людьми азартными, а делать ставки на футбольные команды или разводить в карточных играх Олесь научился ещё в средней школе; захочешь выжить – не так раскорячишься…
-Зачем?- очень вежливо, но не делая попытки куда-то двинуться, поинтересовался Олесь.
-Нам… э-э… хотелось бы…
-Я мусульманин,- мрачно сообщил парень.
-Ч-чего?
-Говорю: нет Бога, кроме Аллаха и Мухаммед пророк его. Аминь.
Странная четвёрка с их одинаково (почти одинаково – улыбка парня была фальшивой, как и новоприобретённая вера Олеся) лучистыми лицами осталась за захлопнувшейся дверью. Ну их к чёрту, сектантов этих. Совсем оборзели, уже по квартирам шляются. Как только за двери с домофоном пробрались?
Опять стук в дверь.
Тихонько закипая, Олесь рванул ручку на себя, собираясь выместить дурное настроение на этих счастливых лицах. За порогом стояли только женщина и девушка.
-Вы не так поняли, молодой человек,- женщина прикусывала губу, чтобы не улыбнуться.- Мы – ваши новые соседи.
-Ага,- счастливо защебетала девчонка, с непосредственностью пятилетнего ребёнка вытягивая шею и всматриваясь в погром,- мы теперь рядом жить будем.
-Очень приятно,- заливаясь краской до корней волос, пробормотал Олесь.- Извините, я вас за сектантов принял.
-Да-да, Никита так и сказал.
-Кто?
-Никита, наш сын.
-А я Лена,- встряла девчонка.
Олесь рассеянно кивнул, рассматривая протянутое ему блюдо с печеньем. В животе жалобно заныло. Когда он в последний раз ел что-то домашнее? Тётя Маня сейчас болела, и выкуривать её из квартиры потопом он не решался, уже месяц перебиваясь всухомятку.
-Меня можешь тётей Машей звать, а муж мой – Павел Игнатьевич, но с удовольствием отзывается на «дядю Пашу».
Девчонка хихикнула:
-Он у нас приученный.
-Меня Олесь зовут.
-Олег?
-Олесь,- мрачно повторил парень.- В честь любимого писателя маминого, Олеся Гончара.
-Ну так… э… где твоя мама?
-Знаете, мне в школу пора, а то меня физрук уже давно грозится за прогулы по стадиону погонять.
-Конечно-конечно,- заторопилась тётя Маша. Схватила дочку за локоть и поволокла к своей квартире, а Лена всё жалила его глазищами, по-детски открыто улыбалась и махала рукой.
Так Олесь познакомился с семейством Прохоровых.
Жизнь его, в принципе, не сильно изменилась, разве только гастрит забился подальше и больше не беспокоил – уж тётя Маша постаралась, чтоб бледный синюшний паренёк из соседней квартиры больше не задавался с вечера вопросом – что же есть завтра. Хотя Олесь всячески избегал вторжения в личное пространство, и разговоры всегда проходили на лестничной площадке. О себе он не рассказывал, а Прохоровы, в большинстве своём, в душу и не лезли. Дядя Паша, как его жена и предсказывала, был совсем не против такого фамильярного к себе обращения, хотя с ним Олесь старался просто поздороваться и прошмыгнуть мимо – дядя Паша служил в полиции и, не глядя на всё своё благодушие, чин имел не маленький. И вообще Олесь просто побаивался людей в форме, как и любой нормальный человек, чувствуя себя в обществе соседа без вины виноватым. Тётя Маша оказалась домохозяйкой и от нечего делать цветоводом – в загородных теплицах в компании таких же маньячек, как и сама, она занималась селекцией и разведением каких-нибудь редких растений. Женщиной она оказалась милой и на удивление понятливой. Больше к Олесю с вопросом о родителях не приставала, хотя не успокоилась и вытянула всё из тёти Мани, подкупив ту каким-то на диво неприглядным чахлым кустиком. Обо всём этом Олесь узнал от Лены, которая единственная никак не могла понять, что человек он не самый общительный и ему вполне достаточно терпеть её по дороге в школу и обратно. Повезло хоть, что девчонка оказалась на класс младше, и в школе он благополучно избегал навязчивого внимания соседки.
А вот Никита был тяжёлым случаем. С ним было проще и тяжелее одновременно. Проще оказалось практически во всём – с Олесем он не общался, удостаивая того разве что кивка по утрам, когда они вместе ждали маршрутку на остановке. Но брат Лены тоже был выпускником и, к сожалению, попал в тот же класс, где учился сам Олесь. И от материнской заботы тёти Маши оказалось не скрыться. Теперь учителя писали в дневник замечания, обращаясь напрямую к ней, а если его ловили под лестницей с сигаретой в зубах, то вызывали тоже её. И она журила взрослого, чужого, в общем-то, парня на глазах у классного руководителя или у двери его квартиры, и ему действительно становилось неловко, и глухое раздражение накатывало всякий раз, когда он видел кривящиеся в ухмылке губы Никиты. Чёртов Никита!!! Едва он переступил порог школы, как тут же стал всеобщим любимцем. Учителя носили его на руках за его мозги, физрук обрыдался от счастья, когда команда с талантливым новичком неожиданно взяла кубок по баскетболу на областных соревнованиях, хотя висела в списке последних уже десятый год, а девчачьи стайки облепливали коридор, стоило Никите в нём нарисоваться. Поговаривали, что даже молоденькая аспирантка, проходящая здесь стажировку, чуть ли не из-под венца удрала из-за какого-то там намёка, пущенного Никитой вскользь. Может и так – приезжал какой-то щёголь на митсубиси, даже успел разбить «школьному принцу» губу. Мало показалось – кулаком на молодого соперника замахнулся. А тот увернулся и удар пришёлся в капот несчастной машине. В капоте вмятина, в кисти трещины. Никита стал едва ли не народным героем, тем более, когда выскочил директор и принялся орать на мужчину – что тот себе позволяет, набрасываясь на ребёнка, «ребёнок» великодушно попросил отвести несчастного в травмпункт и отпустить его самого на урок.
На уроке он не появился. Была у него такая милая привычка – пропускать занятие-второе несколько раз в неделю, но будучи любимчиком у учителей, он мог себе позволить и большее.
Глядя в окно, Олесь видел, как Никита выходит за ворота школы, дожидается митсубиси, останавливает, садится на переднее сидение… На следующий урок Никита явился как ни в чём не бывало, а на утро Олесь узнал, что тот парень попал в аварию и теперь лежит в реанимации.
В общем, всё было не так уж и плохо – их миры не пересекались, а чем там грешит его сосед, Олесю было не интересно. Лишь бы его не касалось…
-Олееееесяааа!!!
Парень поморщился. Мало того, что имя ненормальное, так Ленка-дурёха ещё и перелепила на свой манер, искренне полагая, что это мило и вообще ему с его внешностью очень подходит. Дура! Конечно же кличку услышали, и теперь в школе даже классная руководительница, вызывая его к доске, нечаянно назвала женский эквивалент имени. Всё, теперь для всех он стал исключительно Олесей, и скабрезные шуточки по поводу его внешности стали ещё пакостнее и похабнее. Слишком красивый для парня, он, к сожалению, оказался ещё и симпатичнее многих девушек, за что его частенько пытались тискать в подворотнях, а с возрастом и в школе. Всегда в шутку, но это жутко бесило. Мог бы, обрезал волосы покороче, чтоб хотя бы солнечные вихры не делали его таким хорошеньким, но оставленная «нежной» маминой ручкой безволосая проплешина на голове делала коротко стриженую голову куцей и уродливой. С возрастом он вытянулся, немного раздался в плечах, но из-за не самой благополучной жизни остался худеньким и острым, эдаким вечным подростком, когда со спины не разобрать – парень это или девушка. С одной стороны его это вполне устраивало – в конце концов, он мог съездить обидчику под дых и удрать в заборную щель или вообще сигать по крышам, в то время как желающие его полапать (или придушить – это уже после того, как пытались полапать и получили под дых) только сопели и ругались, не в силах преодолеть такие преграды. С другой – будь он немного пошире в кости и выше хотя бы на полголовы, ни один извращенец не потянул бы к нему свои потные ладошки.
Даже Стасик когда-то спьяну его за девку принял, полез грудь мацать. Хорошо хоть быстро очнулся, но извиняться всё равно не стал – поволок его в ванную и ткнул лицом в зеркало, на, мол, любуйся, почему мне не стыдно. Полюбовался. Лицо тонкое, белое, глазища зелёные на пол-лица из-под угольно-чёрных ресниц таращатся, такие же угольные тонкие брови вразлёт и в противовес им светлые с янтарным оттенком волосы. И над губой родинка.
-Доволен?- спросил тогда Стас.
-Нет,- честно сказал Олесь.
-Вот и я – нет. Лучше бы ты бабой был. Поимел бы тебя и успокоился, а так только хрень всякая в голову с перепоя лезет.
Когда на следующее утро Стасик протрезвел, они сделали вид, что такого разговора не было. А может Стас и правда забыл. Но его одиночные визиты прекратились, теперь он приходил только с компанией, шумел, пил, гонял парня за закуской и старался не оставаться с ним наедине.
-Может, перестанешь меня Олесей называть?- не выдержал парень, когда вопли Лены стали привлекать внимание людей, тоже ждущих маршрутку.
-Почему?- девушка подбежала к нему и уставилась ясными чистыми глазками. Она действительно не понимала.
Олесь не выдержал и усмехнулся, потрепал её по голове.
-Ладно, можешь называть, но только когда посторонних рядом нет.
-Но почему? В школе тебя все так называют.
-А не знаешь, благодаря кому?
Лена хитро улыбнулась. Олесь напрягся.
-Где твой брат?
Легкомысленно пожала плечами. Особой дружбы между братом и сестрой не водилось. Они никогда не ссорились, не грызлись и не пререкались и вообще о том, что это родственники говорила только их внешность – оба тонкие, гибкие, спортивные, темноволосые, синеглазые, носы прямые, губы пухлые. Разве только глаза Никиты были более пронзительными, словно весеннее небо, на которое, не щурясь, не взглянешь. Да губы чётко очерченные – у Лены они были немного смазаны, но её улыбки Олесю всегда нравились куда больше, чем фальшивые холодные, точно приклеенные, Никитины. Никита ему вообще не нравился, хотя объяснить свою неприязнь к этому типу он не мог. Просто чувствовал в нём фальшь, как при самой первой встрече, когда Никита сначала брезгливо поджал губы, рассматривая беспорядок, а через мгновение натянул широкую приветливую улыбку. Хорошее поведение Никиты было таким же фальшивым – он прекрасно учился, он не препирался с учителями, он красиво отшивал надоевших ему девиц… Он спокойно игнорировал любые просьбы о помощи, не ввязывался в дела школьного комитета, как бы тот за ним не гонялся, ускользал от обязанностей дежурного, обычно навешивая свои дежурства на визжащих от любой его просьбы девчонок. И друзей у Никиты тоже не было, Олесь это точно знал. Были те, с кем Никита перебрасывался приветственными фразами, кому он мог подпустить шпильку-другую в разговоре или кивнуть, проходя мимо. А ещё была Лена, его сестра, до того не похожая характером, что если бы Олесь своими глазами не видел их внешнее сходство, решил бы, что кого-то из детей Прохоровым подменили. Судя по мерзкому двуличию – самого Никиту, родители и Лена были слишком открытыми и общительными людьми.
А ещё у Никиты был он сам, сосед, с которым тот ездил в школу и обратно, молча наблюдая, как Лена достаёт Олеся по дороге своими пустыми разговорами. Правда, в школе почему-то Олеся назначили Никите то ли в братья, то ли в приятели, во всяком случае, так же как и тётя Маша заботилась об Олесе, так и учителя требовали участия парня в жизни Никиты. Школьный психолог ходила за ним след в след и нудила о том, что новенькому в школе, тем более такой большой, тяжело прижиться и он, как близкий ему человек, должен помочь «мальчику» освоиться. Мальчик был на голову выше и на локоть шире Олеся в плечах, и чхать хотел на переживания психолога. Уже в первый день Олесь засёк его открыто курящим у кабинки отлучившегося куда-то вахтёра. А вчера застукал в кабинке туалета, и явно не одного… и даже не с девчонкой. Там долго возились и гремели крышкой унитаза, умащиваясь поудобнее, тихо шипел Никита, что-то насмешливо комментируя второму участнику. О том, что это именно парень, Олесь понял, когда услышал сдавленный стон. Не удержался, осторожно достал осколок зеркала, специально для таких случаев припрятанный ребятами во всех кабинках, положил на ногу и подсунул под перегородку. И увидел, как парень классом младше вжался лицом в пах Никиты, а тот схватил его за волосы и ещё сильнее насаживает на… И на лице это вечно скучающее, немного надменное выражение! Не трудно понять, что там творилось, но Олесь соображал долгую минуту прежде, чем дошло, и его не скрутило в спазме. Никита уже закончил и отпустил мальчишку, а его всё выворачивало. Из кабинки он почти выпал, зелёный и невменяемый. Добрёл до умывальника прополоскать рот и только когда немного пришёл в себя и поднял глаза на зеркало, заметил в отражении спокойно курящего Никиту, любующегося видом на школьный парк, сидя на подоконнике. Нога согнута в колене, вторая вольно свесилась и болтается в воздухе, чиркая об пол. Длинноногий, быстрый. Если захочет поймать и вломить, Олесю от него не скрыться. Он вспомнил, как на физкультуре они на пару бегали стометровку и как лёгкий и быстрый Олесь, которого до этого догнать и перегнать мог разве что ветер, остался позади уже на третьей секунде. Этот чёртов Никита был лучше его во всём! В учёбе, спорте. Даже красота его, такая же выделяющаяся из толпы, была красотой молодого мужчины, а не смазливого пацана с девчачьим лицом. И его чёрные космы вызывали у одноклассниц не зависть, как вихры Олеся, а восхищение – каждая хоть раз, да коснулась шевелюры новичка. Как бы случайно.
На идеальном лице его было всё то же скучающее выражение – не произошло ничего особенного. Вот же ж урод…
-Зачем ты это сделал?- не удержался Олесь.
-Мне было любопытно, каково это, когда тебе отсасывает парень,- не отрывая взгляда от окна, опять же без всяких эмоций, ответил Никита. Ну повозился с парнем в кабинке, эка невидаль…