Наконец оба солдата подошли к своему мотоциклу и… начали натягивать на себя брюки и френчи.
— Все! Конец! — подумал я. Но гитлеровцы ни о чем не догадались. Быстро оделись, застегнули ремни с кобурами, в одной из которых вместо пистолета лежал камень, и поехали впереди колонны тупоносых грузовиков с солдатами.
Так появилось у нас свое оружие — один на двоих, совсем новенький немецкий парабеллум и восемь блестящих патронов.
Несколько дней подряд изучали мы парабеллум, раз пятьдесят разбирали и собирали его, пока хорошо не усвоили назначение каждой детали. Но этого нам было мало, захотелось провести испытание, испробовать боевые качества трофея. Решили пойти в лес за реку Плиссу, в сторону деревни Дубовый Лог, куда до войны часто ходили за грибами.
В один из теплых сентябрьских дней, захватив с собой лукошки и пистолет, мы с Сашей направились туда. Дома своих предупредили, что идем по грибы.
Перейдя через Плиссу по Горбатому мосту, мы вскоре оказались в густом лесу, тишину которого нарушали только кузнечики, беспрерывно стрекотавшие в еще зеленой траве. Узкая тропинка, извивавшаяся между вековыми деревьями и траншеями, привела нас на красивую солнечную полянку. Кругом ни души.
Мы спустились на дно окопа и выбрали для мишени толстое дерево. Первым должен был стрелять я. Но что это? Почти рядом, в десяти-пятнадцати шагах от нас, мы увидели женщину и немецкого офицера. Они шли по тропинке в сторону реки и о чем-то оживленно разговаривали по-немецки. Моя рука, еще не успевшая поднять пистолет, онемела, ноги стали подкашиваться. Пистолет мягко шлепнулся на песчаное дно окопа. Рядом со мной стоял ни живой ни мертвый Саша.
Когда офицер и его размалеванная спутница прошли мимо, равнодушно взглянув на нас, Сашка облегченно вздохнул:
— Чуть-чуть не влипли. Хорошо, что не успели стрельнуть… Поймал бы он нас, гад, и повесил. Знаешь, кто это такие? — спросил он.
— Офицер и его любовница, — немного успокоившись ответил я.
— Это же тот фашист, который вешал Мянделя и Попова! А с ним переводчица. Она еще уговаривала партизан, чтобы они раскаялись. Попов ей тогда еще в лицо плюнул.
— Да ну? — не поверил я.
— Это они, можешь не сомневаться. Я хорошо их запомнил. Этот немец надевал петли на шею партизанам, а ока все кричала: «Просите прощения, бандиты, у великой Германии и фюрера!»
— Вон оно что! — только и смог сказать я.
— Что делать будем? — спросил Саша.
— Пойдем домой. Не будем же мы стрелять, когда рядом фашисты шляются.
— Ладно, придем завтра. Не каждый же день они тут ходят, — сказал Сашка и стал запихивать под рубашку пистолет.
Но на второй день почти на том же месте мы снова встретились с гитлеровцем и переводчицей и ни с чем вернулись домой.
По дороге Саша все время молчал, что-то обдумывая, а потом почти возле самого дома сказал:
— Ты как хочешь, а я пойду в деревню. Не может быть, чтобы не нашел партизан. Мне дядя поможет. А этих двоих, — он кивнул в сторону леса, — надо было сразу пристрелить.
Я разозлился:
— Думаешь, я не хочу в партизаны? Может, больше тебя. Но сперва надо узнать, где находится партизанский отряд. Собирайся и иди в разведку.
— Только скачала нужно научиться стрелять.
— Ты хочешь пистолет с собой взять? — с тревогой спросил я.
— А то как же? Не могу же я прийти к партизанам без оружия.
— Ладно, бери. Только быстрее возвращайся. Найдешь партизан, сразу же к ним уйдем.
Под вечер мы закрылись в землянке-бане на огороде Климковичей. Саша поставил на полку консервную банку и, прицелившись, нажал на спусковой крючок. Прозвучал глухой выстрел. Банка даже не шелохнулась.
— Промазал! — крикнул я.
Второй выстрел сделал я. И тоже неудачно.
— Плохо стреляем, — сказал Саша.
Он предложил собирать патроны и больше тренироваться.
Подарок Васьки
День близился к концу. Мы сидели в саду под густой яблоней и играли в шахматы. Фигурки для этой игры еще до войны выстругал и выточил сам Саша.
Саша проигрывал уже вторую партию и от досады не находил себе места.
— Думать нужно. Шахматы — не городки. Тут нужна сообразительность, — посмеивался я.
В это время за высоким забором послышался свист. Кто-то вызывал нас на улицу. Мы выглянули и увидели Ваську Зуенка. Очевидно потому, что мы были немного старше его, он относился к нам с каким-то особым уважением и был рад выполнить любое наше поручение.
Васька несколько раз по нашей просьбе ходил в лес и собирал там патроны, дважды бывал в Старом Борисове и на яйца выменивал у солдат сигареты, которые мы потом передавали раненому танкисту.
Однажды Васька повел нас с Сашей в лес и показал совершенно исправный мотоцикл. Мы спрятали его под кучей веток. Во второй раз он притащил две гранаты-«лимонки» и таинственно сказал:
— Спрячьте, пригодятся.
Гранаты впоследствии нам действительно пригодились, а вот мотоцикл кто-то обнаружил и угнал.
На этот раз сюрприз маленького Зуенка превзошел все наши ожидания. Отозвав нас за сарай, он вытащил из-под рубашки револьвер и начал им размахивать перед нашими носами.
Мы не верили своим глазам.
— Где ты взял наган? Кто знает, что он у тебя есть? — забросали мы Ваську вопросами.
— Сегодня днем я был возле деревни Стайки и в лесу увидел подбитый танк. Забрался в него. А там наган валяется. Я его схватил — и сразу побежал в город вас разыскивать… Дарю его тебе, — выпалил Васька и, радостно улыбаясь, подал мне наган.
Саша, молча наблюдавший эту сцену, решительно потребовал:
— Поклянись, что никому об этом не скажешь.
Васька растерянно посмотрел на него, а потом, видимо, сообразив, что за такой подарок можно легко угодить в фашистскую тюрьму, а там и на виселицу, твердо сказал:
— Даю честное пионерское, что никогда никому ничего не скажу.
— Ты, Васька, просто молодец! — похвалил его Саша. — Твой подарок нам здорово пригодится.
Сиявший от радости маленький Зуенок, как юла, вертелся возле нас и пытался показать, как надо обращаться с револьвером. А потом, вдруг вспомнив о чем-то важном, зашептал:
— В танке еще пулемет остался. У пушки дуло оторвано, а пулемет совсем целый. И несколько дисков патронов… Надо бы спрятать. Вот только как отвинтить его?
— Чудак. Не знает, как это делается. Взять ключи, отвертки, молоток — и все будет в порядке. А ты точно видел, что там есть пулемет? — спросил Саша.
— Конечно. Я его еще руками потрогал. Хотел нажать на курок, да боялся, что застрочит.
Нетерпеливый Саша хотел сейчас же идти в Стайки, но, подумав, мы решили отложить наш поход на завтра.
Не успели еще растаять ночные звезды в утреннем небе, как Саша с сумкой, набитой разводными ключами, стамесками, молотками и другими слесарными инструментами, взятыми с отцовского верстака, пришел ко мне и сразу же начал ругать Ваську за то, что тот долго спит. Минут через десять прибежал и Василек.
И вот мы босиком по росистой траве торопимся к подбитому танку. Часа через полтора мы вышли на большую поляну, изрытую минами и снарядами, и на опушке увидели стальную машину с открытым верхним люком. Танк стоял на самом краю огромной воронки.
— Здесь был большой бой, хлопцы. Смотрите, вон там наши красноармейцы похоронены, — показал Саша на несколько земляных холмиков возле узенькой лесной тропинки.
— А вон и могилы фрицев, — сказал Васька.
Метрах в ста пятидесяти от танка мы увидели десятка четыре воткнутых в землю березовых крестов с надетыми на них темно-зелеными железными касками.
— Молодцы, танкисты: сами погибли, но и фашистов уложили немало. Жаль только, что мы не знаем фамилий героев, — вздохнул Саша и полез в подбитый танк.
Вскоре мы вытащили из танка пулемет вместе с запасными дисками и спрятали в густом кустарнике, подальше от поляны и дороги.
— Я же говорил, что пулемет будет, а вы не верили! — без конца повторял Васька.
— Давайте дадим по одной очереди, — предложил Саша.
Стрелять из пулемета в двухстах метрах от магистрали Минск — Москва, по которой беспрерывным потоком двигались немецкие воинские части, было рискованно. Но, чтобы лишний раз не спорить с Сашей, мы согласились. Только при одном условии: пулемет надо сперва почистить. Но поскольку чистить его было нечем, решили, что постреляем в другой раз.
Благодаря Васькиному подарку, мы с Сашей обзавелись вторым пистолетом. Кроме этого, у нас было припрятано четыре гранаты и сотни две патронов. Теперь появился и пулемет. То, что с ним никто из нас не умел обращаться, Сашу нисколько не смущало. Когда я спросил у него, что мы будем делать с пулеметом, он ответил:
— Как что? Бить фашистов. Организуем группу. Будем устраивать засады на дорогах.
— Тебе надо быстрее идти в деревню. Вот только как ты найдешь партизан? — говорил я.
— Дядя должен знать, где они находятся. Но возьмут ли они нас в отряд? — сомневался Саша.
Смерть за смерть
Саша уже совсем было собрался идти в деревню искать партизан, как неожиданно в город приехал его дядя. Он привез на базар несколько мешков картошки, чтобы обменять ее на соль и сахар. Саша обрадовался. Наконец-то он сможет обо всем узнать.
Дождавшись вернувшегося с базара дядю, Саша засыпал его вопросами:
— Дядя Коля, к вам в деревню приходят партизаны?
— Бывают иногда. А почему это тебя интересует?
— А правда, что в отряде много мальчишек?
— Что-то не видел.
— А в партизаны всех принимают?
— Думаю, что нет. Зачем партизанам всякие там трусы да бродяги. Партизаны народ смелый, и подбирают они себе товарищей таких же отчаянных, как и сами.
— Ну, а если бы пришел в отряд кто-нибудь из города и сказал: «Я хочу быть партизаном». Приняли бы они его к себе?
— Ему бы на это ответили: «Ты сперва докажи, что можешь сражаться с фашистами, достань себе оружие, а потом мы посмотрим, брать тебя в отряд или нет. А почему тебя так интересуют партизаны? — снова спросил дядя.
Саша был готов к такому вопросу.
— Я со своим другом поспорил. Он говорит, что, кто хочет, тот и вступит в отряд. А я ему объяснил так, как и вы.
— Правильно ты объяснил. Если б всех принимали в партизаны, то через месяц и партизан бы не было. Их бы в два счета выследили и перестреляли.
— Значит, для того чтобы вступить в отряд, надо сперва здорово навредить фашистам?
— А ты как думал. Должны же партизаны знать, честный человек к ним пришел или, может, предатель. Но хватит об этом. Тебе еще рано о таких вещах знать. И вообще, о нашем разговоре никому ни слова. А не то…
Но Саше уже и самому стало ясно, что в партизаны можно попасть только после того, как совершишь какой-нибудь подвиг. Мы с ним еще ничего такого не сделали. Лечили командира? Так он чуть не умер от нашего лечения. Стащили у фрица пистолет? А может, мы его нашли — попробуй докажи.
С такими невеселыми мыслями Саша и пришел ко мне. Долго мы думали, чем заслужить доверие партизан. Но так ничего подходящего и не придумали. Саша, вконец расстроенный, ушел домой.
Не успел я помыть руки и сесть за стол, как снова в дом влетел Саша:
— Слушай, а что, если укокошить немца и переводчицу. Ведь это они повесили Попова и Мянделя? Отомстим за партизан. Пристрелим в лесу — и конец. Никто не догадается, что это мы. Тогда и в отряд нас возьмут.
— Думаешь, они за Плиссой каждый день шляются?
— Месяц будем сидеть в засаде, но подстережем этих гадов, — загорелся Саша.
— Тебе не страшно? — вдруг спросил я его.
— Страшновато, — сознался Саша. — Но страх надо пересилить. Иначе какие же из нас партизаны?
— Ладно, — согласился я. — Будут знать, как вешать партизан. В случае чего махнем в лес, не догонят…
Весь тот день мы тщательно готовились к операции. Вычистили пистолеты, на печке подсушили патроны (а вдруг порох отсырел). А назавтра утром (это было 16 сентября) мы взяли свои лукошки, запрятали под рубашки пистолеты и, захватив на всякий случай лимонку, направились к Дубовому Логу.
В лесу первым делом прошли по тропинке от Плиссы до самой деревни, но нигде никого не встретили. Потом, выбрав в густой чащобе два самых глубоких окопа, начали ждать. Договорились, что я стреляю в офицера, а Саша — в переводчицу.
Тихо-тихо в лесу, только иногда чуть шевельнет листву деревьев легкий ветерок да защебечет невидимая птичка. Мы внимательно следим за тропинкой, прислушиваясь к этой чуткой тишине.
День близился к концу, а мы все лежали в засаде. Хотели уже собираться домой, по внезапно услышали немецкую речь. Они! Через несколько минут из-за поворота показались офицер и его спутница.
— Пора, — шепнул я Саше.
Мы взяли свои лукошки, в которых лежало по нескольку грибов, и потихоньку двинулись навстречу врагам.
— Руку вынь из кармана, могут заподозрить, — вполголоса предупредил я друга.
Но предательница, видно, узнала нас и заинтересовалась, много ли мы насобирали грибов. Саша, показав ей пустую корзинку, ответил:
— Здесь до нас ходили, нам ничего не осталось.
«Здоровущий какой, — подумал я о гитлеровце, — ему и двух пуль будет мало. А вдруг пистолет откажет?» — у меня похолодело в груди.
…Два выстрела прозвучали почти одновременно и звонким эхом отдались в тишине леса. Гитлеровец сразу рухнул на землю, а переводчица завизжала и бросилась бежать.
— Стреляй еще раз! — скомандовал я Саше, вторично целясь в фашиста. Но Саше стрелять не пришлось. Пробежав несколько метров, женщина замертво упала в густые кусты.
Сняв с фашиста кобуру с пистолетом, мы бросились в лесную чащу.
Пробежали, наверное, не меньше двух километров. Когда остановились, Саша, едва переводя дыхание, зашептал:
— Их там оставлять нельзя… Фашисты увидят, поднимут тревогу… Нас найдет по следу собака.
Что делать? Возвращаться назад опасно, вдруг нас уже ищут. Но оставлять убитых было еще опасней.
Как ни страшно было, мы решили все же вернуться. Затащили убитых в траншеи и засыпали землей.
Наши ряды растут
Дня через три после этого к нам домой зашли Саша Климкович и Мелик Бутвиловский, оба промокшие до последней нитки.
— Вот, привел Мелика. Надо с ним серьезно поговорить, — начал Саша. — А то он и Виталька Запольский никак не найдут себе дела. Пришли ко мне советоваться. Они, наверное, думают, что я партизанский комиссар…
— Ничего мы не думаем, — перебил его Мелик. — Просто нам показалось, что ты кое-что знаешь о партизанах. Вот мы и хотим вместе действовать.
— А оружие у вас есть? — поинтересовался я.
— Мы достали пистолет и новенький карабин. У полицая стащили.
Саша удивленно смотрел на Мелика. А тот спокойно сидел на кушетке и посматривал на нас. Потом по нашему требованию начал рассказывать, как они с Виталькой добыли оружие.
…После долгих и безрезультатных поисков оружия на местах бывших боев Мелик Бутвиловский и его лучший друг Виталька Запольский решились на рискованный шаг. Они заметили, что почти каждый вечер на Краснознаменную улицу к известной борисовской самогонщице Марии наведывается полицай Димка, бывший уголовник. Выходил он от Марии обычно едва держась на ногах и направлялся к большому двухэтажному дому на проспекте Революции, где размещалось общежитие борисовской полиции.
Случалось и так, что пьяница, не добравшись до проспекта, засыпал на скамейке возле забора. Мелик и Виталька несколько раз наблюдали, как Димка чуть ли не на карачках выползал из дома самогонщицы и укладывался спать на первой попавшейся на глаза скамейке.
Так было и в тот раз.
Ребята поздно вечером спешили домой с железнодорожного вокзала, где чистили обувь офицерам и солдатам. У обоих за плечами висели небольшие деревянные сундучки, в которых постукивали металлические банки с сапожным кремом и около десятка различных щеток. Опасаясь нарваться на патруль, они перемахнули через забор и несколько минут спустя оказались на темной улице, где сразу же наткнулись на спящего Димку.