========== 1. ==========
— Презента! От беличко господин… — Очень смуглый официант в бордовой рубашке водрузил на стол тяжёлую бутылку «Ламбруско» и показал в угол ресторана — туда, где белёные стены были облеплены извилистыми и узловатыми виноградными лозами. На мгновение над столом образовалась недоумённая пауза. Первым отреагировал Тёмыч:
— Нихрена се! А этот господин в адеквате? Хорошо видит? Ничего, что тут четыре парняги орехи парят?
Все четыре парняги вытянули шеи и всмотрелись в дальний угол рыбного ресторана. Там действительно сидел господин, которого иначе как «белый» и не назовёшь. Очень светлые, выгоревшие волосы и бронзового загара кожа, сахарно-белые зубы и зеркальные «авиаторы», скрывающие глаза. Для соответствия образу киношного ковбоя не хватало лихой соломенной шляпы, протёртых потных джинсов, шейного платка и звенящих пряжками «казаков». Вместо них — белые хлопковые штаны и нежно-жёлтое поло, которые подчёркивали курортный имидж дарителя итальянской игристой кислятины. На столе перед ним разоблачённый от панциря лобстер и что-то ещё, более демократичное. Странность ситуации была ещё и в том, что мужик сидел за столом не один: рядом, нога на ногу, развалилась жгучая брюнетка с такими огромными серьгами-кольцами в ушах, что больно смотреть. Девушке лет двадцать, кошечка на охоте: боевой раскрас, предельно продуманный беспорядок локонов на голове, длинные идеальные ноги, коронованные какими-то адскими золочёными босоножками. Оба фигуранта смотрели на четырёх парней. Девица — с ненавистью, мужик — за очками непонятно как, но без улыбки. Подарки так вроде бы не дарят…
— Что за перец? — наконец ожил Костик.
— Это тебя нужно спросить, — отреагировал Матвей, — однохуйственно, только по твою жопу могут быть такие пируэты.
— Может, он напутал что-нибудь? Надо вернуть бутылку, — робко высказался Лерка.
— Щаз-з-з! Напутал — это его проблемы! Презента есть презента! Давайте разопьём! — возмутился Костик. — Однако попрошу не дискредитировать мою личность и наличность! Впервые вижу этого мужика!
— А может, это от девки презент?
— И её впервые зрю!
— И всё-таки непонятно: с какого перепуга нам подарок делать?
— Мужчинка задумал групповушку? И это приглашение?
— Ага, с таким злым фейсом на оргию не приглашают, только повестки вручают…
— А тебя на оргию приглашали? Ну-ка поподробнее! Наливаем! А то опомнится — отберёт!
Тёмыч нарочито со звуком и ошалевшей пеной разлил розовое шампанское по бокалам, звякнул стеклом о стекло, поднял бокал в сторону мужика-дарителя и громко выкрикнул:
— Благодарствуйте, чо!
Мужик дёрнул подбородком и наконец отвернулся, девка с серьгами поменяла положение ног, продемонстрировав белую нитку трусиков где-то там, в глубине дивана, и тоже отвернулась. За столом у парней веселье как-то нарушилось: чёртов нелепый презент смутил всех. С чего это шумной компании студентов, которая даже в рыбном ресторане заказывает пиво, а не белое вино под сибаса, дарить что-либо? Тёмыч, обаятельный и пухловатый юморист, какой всегда найдётся в любой компании, был истово уверен, что этот подарок не ошибка. Что именно Костян — объект такого внимания. Костя, безусловно, привлекал к себе внимание всех и вся. Он был журнально красив, пронзительно голубоглаз, строен и накачан одновременно, модно одет, раскован и уверен в себе. Костя знал себе цену, поэтому никогда первым не заигрывал, а имел возможность выбирать и принимать восхищённые взгляды. Ленивое самодовольство прямо-таки пропитывало его движения, слова, ухмылку. Свою привлекательность Костик культивировал: качался трижды в неделю, ходил в бассейн, стригся только в модных салонах и даже посещал солярий зимой и весной. Эти усилия вознаграждались — где бы он ни появлялся, всегда был в центре внимания, чем и пользовался. Бесчисленные романы и просто секс без обязательств и без обратного адреса были его визитной карточкой. Костик без стеснения рассказывал любопытным друзьям, каково это — иметь троих в одной постели, трахаться на полке плацкартного вагона, удовлетворять тех, кто постарше, поучаствовать в садо-мазо сессии, танцевать стриптиз в малознакомом клубе, который впоследствии оказывается гейской малиной, проснуться в объятиях какого-то обдолбанного мулата и много других невероятных порносюжетов. Поэтому Тёма и настаивал на том, что Костян просто не помнит один из этих эпизодов, а вот мужику в «авиаторах» он запомнился. Версию, что подарок от дамочки, как-то сразу отмели. Костян вяло отмахивался:
— Презент можно и не за любовные утехи получить. Матвей! Может, это твой коллега по рок-цеху? Посмотри внимательнее. Продюсер какой-нибудь заприметил тебя на ваших последних выступлениях и проявляет так свой интерес.
Патлатый Матвей с подходящей фамилией Кныш, с пирсингом вдоль всей правой брови, с густой татуировкой по обеим рукам и душой декадента-нигилиста возмутился:
— Пф-ф-ф… Станет нормальный чел гнать такую гнусь! Во-первых, не пшикалку бы эту подарил, а что посерьёзней. Во-вторых, вообще нахрен дарить? Я бы и без заёбов со своим побазарил. В-третьих, ты посмотри на него! Какой хард? Максимум «дискотека девяностых». Как ни крути, либо ошибочка вышла, за которую можно и вмочить по фейсу, либо, Костян, это таки твой кадр.
Матвей слыл человеком разумным, принципиальным, априори правым. Он не одобрял метросексуальность Костика и гедонизм Артёма. А Валеру он просто не одобрял, за глаза называя «невидимкой». А тот и был таковым: держался робко, тихо, незаметно, сидел на краешке стула, жестикулировал мало, никогда первым не знакомился, не вызывался отвечать на занятиях, определённых интересов и пристрастий не имел, одевался серо, неброско, совсем не по-молодёжному. Да и сам по себе худой, угловатый, неопределённого цвета волосы, невыдающиеся черты лица, даже веснушки рождались очень скромными и не веселили его облик. Лерка не выделялся ростом, был не мал, не велик, не посещал спортивных центров, никогда не напрашивался посмотреть на рок-концерт или потанцевать в клуб, боялся многолюдья. Он не создавал проблем. Никому. Ни родителям, ни друзьям, ни преподавателям, ни общественности. Матвей не раз говаривал ему: «Какой из тебя журналист? Беззубый и бесхребетный… разве только запятые в текстах втыкать сгодишься…» И Лерка с ним соглашался. Они втроём — он, Матвей и Костя — учились на журфаке, где и сдружились, ибо в группе остальные были девчонки и ещё два парня, которых все видели очень редко, только во время сессий. Артём же учился вообще в другом институте на какой-то «статистике», но был другом детства красавца Костика, поэтому к компании прилагался изначально в качестве инициатора всяческих развлечений и неиссякаемого источника хорошего настроения.
Компания держалась вместе уже три года, и каждое лето парни выбирались на отдых: сначала скромно и пробно в Абхазию, потом в псевдоиспанскую Барселону и вот они в исключительно славянской Черногории. Уже обгорели, уже съездили в унылую Боснию, уже попробовали местное вино и ракию, уже налопались до отвращения клубникой и гигантской черешней, уже успели подраться и подружиться с какими-то сербами в прибрежной дискотеке. И вот какое-то странное событие — «Ламбруско» от дальнего столика. Несмотря на то что Костян и Тёмыч пригубили вино, настроение к боевому не приблизилось. Все пялились на мужика и девку, а те нет-нет да и тоже поворачивались к компании: брюнетка с фырканьем, а блондин как будто изучающе.
— Рожу ему, что ли, начистить? — философски изрёк Матвей.
— Допьём — и начистишь! — пытался оживить атмосферу Артём.
— За что чистить-то? — заступился Лерка.
— За то, что подозрительно всё это, — ответил Костик. — Зачем играть в гляделки? Подойди и скажи, чего желаешь!
— Может, он из-за дамы не может?
— Девка-то блядь походу…
И вдруг эта самая блядь встала как-то нервно и пошагала на своих чудо-кэблах в сторону узенькой дверцы, явно туалетной комнаты, по диагонали через весь зал ресторана. Все шесть человек, посетителей, заворожённо проследили за её ногами. Стоило ей скрыться за дверью, как мужик в «авиаторах» сорвался с места и устремился в сторону четвёрки друзей, лавируя между стульями и столиками.
— Вы все вместе? — с наскока начал мужик — требовательно, резко и даже зло.
— Да, — от неожиданности ответили хором.
— В «Даклее»? — он указал пальцем на фиолетовый пластиковый браслетик отеля на руке сидевшего ближе всех Матвея.
— Да, — как китайские болванчики, кивнули трое.
— А, собственно, какого хуя… — начал было Матвей.
— Что ж, Костик, — агрессивно перебил его мужик, — земля круглая и, как оказалось, небольшая. Несмотря ни на что я тебя узнал. Сейчас я, как ты видишь, занят немножко. Но лучше было бы тебе самому прийти, без принуждения. Буду ждать, лучше сегодня же вечером. — Мужчина выразительно бросил на стол отельную карточку. Splendid, пятизвёздочный отель-город. Поверх буковок и рисунков написано: «208 Борис». Странный мужчина резво развернулся и уже через пару секунд оказался за своим столиком, а ещё через мгновение девица с серьгами продефилировала из туалета обратно к развороченному лобстеру, полупустым бокалам и к своему спутнику, что вдруг лениво стал вылавливать оливки из тарелки. Темпераментные обычно молодые люди ещё какое-то время просидели молча с открытыми ртами.
— Э-э-э… я тут ва-а-аще не при делах! — наконец ожил Костик. — Бля буду — впервые этого мэна вижу!
— Он нас с кем-то спутал… — тихо добавил Лерка.
— Но он Костяна назвал! — возмутился Матвей.
— Но вроде он не на Костика смотрел, — вякнул Артём.
— А на кого? На них и смотрел! — Матвей показал на ту сторону, где весьма удивлённые сидели Костик и Валерка.
— Какая-то хрень… — растерянным Костика пока никто не видел.
— Надо подойти и выяснить, — Лерка.
— Надо подойти и навалять! — Матвей.
— Нихрена! — Тёмыч. — Надо выпить это пойло, а вечером всем четверым сходить в Splendid и поржать. Когда он поймёт, что ошибся (если, конечно, он ошибся!), то в знак благорасположения и конфузливости проведёт нас в тамошний басик с рестораном. Когда мы ещё там побываем на халяву?
— Я это пить не буду! — заявил Матвей.
— А я не пойду ни в какой чужой отель! — декларировал скромный Лерка.
— Да, план отстойный, я тоже не собираюсь никуда идти. К этому иллюзорному Костику — настаиваю, что не ко мне — этот субъект как-то совсем не дружелюбно относится. Может, он ему денег должен, а мы такие припрёмся… Нет уж, без нас! Мы сегодня на дискотеку приморскую собирались.
— Нет, кредиты тут ни при чём! С чего должнику винище дарить? Да и к нам он ринулся, только как девка в тубзик умотала. Тут какая-то личная дребедень, — рассуждал Тёмыч, наливая себе полный бокал «Ламбруско». — Ты бы, Костян, повспоминал всё-таки…
— Да пошёл ты! Я пока амнезией не страдаю, он мужик видный и небедный, таких не забывают!
— Да и, пожалуй, таких не обижают, себе дороже… — вставил Лерка.
Матвей с презрением на него посмотрел и вынес окончательный вердикт:
— Ладно, будем считать, что дядька лоханулся. Пойдём, как и задумывали, на дискач. А сейчас пейте эту жижу и пойдёмте искупнёмся, что ли?
Мужчина из отеля Splendid ушёл из ресторана раньше честной компании, почти сразу как девица вернулась из туалета. Уходя, он повернулся, ткнул пальцем в кого-то из четырёх и показал на часы. Костик таки показал ему фак.
Сразу же стало легче, хотя дарёное вино так и не выпили. Зато налакались на дискотеке Trocadero — кто-то больше, кто-то меньше. Костик исчез на половину вечера; друзья видели, как он приобнял симпатичную девчонку, что выше его почти на голову, и удалился. Вернулся намного пьянее, чем был, но довольный. Артёма понесло плавать в пьяном виде, но, к счастью, смотрители пляжа его остановили. Матвей, испробовав весь ассортимент бара и принципиально не танцуя под «попсу», похабно комментировал всех гостей в ухо Лерке, который сначала даже помялся на танцполе, но так как никто из своих уже не был вменяемым, сел слушать пьяного друга.
Короче, на следующий день запланированная экскурсия по каньонам была очень кстати. Тёмыч и Костик продрыхли её почти полностью: голова к голове на самых задних местах автобуса — и все красоты Монтенегро благополучно прошли мимо них. Матвей героически пробудился на мосту над речкой Тарой и отправился лицезреть достопримечательность вместе с Леркой, который преданно слушал гида, шёл куда велят, фотографировал и расширял глаза, удивляясь «балканской Швейцарии», пугаясь крутым серпантинам. Матвей распорядился, что им нужно попробовать zip line над этим сумасшедшим каньоном, Лерка упирался, но разве можно переспорить патлатого друга? Матвей орал весь полёт что-то матершинное и окончательно проснулся, а Лерка зажмурил глаза и стиснул зубы так, что, даже приземлившись на противоположном берегу, ещё покачивался и был белый от страха. Потом они слопали по две порции обеда — за себя и за тех, кто всё проспал. Тёмыч и Костик очухались только на последнем каньоне, поэтому по дороге в Будву в автобусе было шумно: молодые люди бурно обсуждали каких-то тёлок и музыку, экскурсанты то и дело шикали и понукали их, гид пытался переговорить всех, да ещё и ребёнок в голубенькой панамке устал слушаться родителей и стал орать как потерпевший.
В свой отель они зашли, как говорится, «уставшие, но довольные». Симпатичная девушка на рецепции — Бояна, вручая им ключи от номеров, сказала:
— Вас ожидают — там, в ланж-баре.
— Нас — это кого?
— Вас! — Бояна ткнула пальчиком в Костика и сделала глазами «кого ж ещё?». Парни переглянулись. Костик решительно направился в сторону бара, друзья медленно, с любопытством — следом.
Так и есть: среди немногочисленных посетителей бара за ближайшим столиком восседал тот самый мужик с «Ламбруско», в этот раз без очков, без дамы и без шампанского.
— Эй! Гражданин! — начал громко Костик. — Какого лешего?
Мужик удивлённо взглянул на Костика, резко встал из-за стола, бросая мятую бумажку (как-то многовато за стаканчик фраппе), и устремился навстречу. Ничего хорошего его вид не сулил. Костик успел нацепить на лицо гримасу презрительности и гнева одновременно. Но мужик вдруг прошёл мимо! Он направился прямиком к троим друзьям. Приблизился, схватил за запястье Лерку и потащил к выходу. Первым отреагировал Матвей.
— Ты ебанулся, что ли? — заорал он на всё фойе и успел уцепиться за другую Леркину руку. Дёрнул на себя парня. Испуганный Лерка неожиданно оказался в роли каната, который перетягивают непонятно зачем.
— Он пойдёт со мной! Он мне должен! — рыкнула одна сторона «каната».
— Я вас не знаю! — пискнул «канат».
— Отъебись от нас! Разве не понятно, что ты лоханулся? — взревела другая сторона «каната».
— Он не Костик! Костик тот! — предательски вякнул пухлый зритель.
— Я не я! — громче пискнул «канат».
— Не надо! Я узнал тебя! Бесполезно мне впаривать!
— Это не я!
— Это не он!
— Это ты!
— Что за долбоёб? Говорят тебе, что он не он! — И Матвей вместе с негодованием дёрнул «канат» посильнее и вырвал победу из рук странного мужика. Лерка спрятался за подоспевшего Костика, а Матвей не мог остановиться на таком малом триумфе, в венах уже вскипела бунтарская натура, она требовала «мяса», а не дипломатических разбирательств. Он длинным хуком достал челюсть соперника и уже был готов вскинуть руки над распластанным в нокауте врагом, но мужик оказался крепким. В общем, завязалась драка… Нехорошо.
Разняли не сразу, ибо как-то остолбенело всё от этой сцены: блестящие полы, мерцающие слезинками стёкол люстры, милый фонтанчик и миролюбивые цветочки в кадках совсем не вязались с этими махами и ударами. Только уже когда оба бойца грохнулись на тот самый гладкий пол, парни с одной стороны, охранник и бармен с другой растащили участников конфликта. Ну вот, теперь можно и за стол переговоров…
========== 2. ==========
— Борислав Зобач, отельный бизнес, — представился господин Ламбруско, — в Будве по делу.
Он подал руку с крепким пожатием всем, даже Матвею, но не Лерке. Бармен, которому в процессе урегулирования конфликта досталось в глаз, предложил всем сесть за столик и даже принёс бутылочки холодной воды — возможно, для того, чтобы тушить новый пожар. «Отельный бизнес» сел с одной стороны, а четыре друга — с другой, втиснувшись на полосатом диванчике. Бармен с трудом изъяснялся по-русски, но ему было тоже интересно, он притащил себе стул и сел так, чтобы обозревать стойку и немногочисленных посетителей.