Господи, когда же закончатся все эти звонки? Может, отключить телефон? Нет, по выборам еще звонить будут…
Так и случилось: помощники и организаторы избирательной кампании побеспокоили еще не раз, наконец прояснив про загадочного Трубникова. Оказывается, есть в пиар-услугах такой прием – «слон и моська», это когда никому неизвестный, вынырнувший вдруг, словно чертик из табакерки, кандидат начинает критиковать человека известного, как бы к нему приклеиваясь, мол, это я бы сделал немножко не так, это – вовсе не так, то – совсем по-другому (как именно, не говорится, подразумевается одно – лучше), потом препарируются всякие высказывания соперника, к месту и не к месту. Таким образом – на отрицании – лепится образ. Покупается какой-нибудь желтый листок или специально к кампании организовывается газетенка, выпускается тиражом тысяч пять – десять, в зависимости от материальных возможностей, и – нате вам, господа избиратели, читайте! Верьте!
Трубников, как выяснилось, вообще оказался фантомом, так тоже бывает. Образом, впущенным в информационное пространство с единственной целью – опорочить, оттянуть голоса.
– А как же газетенка? Ведь кто-то ее заказывал?
– На подставное лицо.
– И все же – выясняйте! Впрочем, я догадываюсь, кто все проплатил – Степанов.
Степанов – это был основной конкурент, из власти. «Человек ликом черен, а душою подл» – так его как-то охарактеризовал доктор Миша – не в бровь, а в глаз. Действительно, тип крайне неприятный, из бывших комсомольско-партийных функционеров, не гнушавшийся любой мерзостью, лишь бы только сохранить власть, хотя, говоря по совести, старому хрену – а Степанову уже перевалило за шестьдесят – давно пора было на пенсию. Вот хорошо бы такой закон провести – посидел в начальственном кресле до определенного возраста, а потом – извини-подвинься – дай дорогу молодым, обеспечь приток свежей крови, иначе – застой, тоска и любому делу – смерть!
Снова звонок. Леночка:
– Я уже у тебя, любимый! Жду!
«Любимый», ха!
Ладно, черт с ней, девка, в конце концов, не самая вредная. Пусть.
Она выбежала навстречу, едва позвонил. Распахнула дверь – аппетитная, загорелая, в короткой желтой маечке и черных в обтяжку шортиках. Бросилась на шею, поцеловала, потерлась грудью…
– Дай помогу раздеться…
– Думаешь – такой старый, что сам не могу?
– Ну… дай, дай…
Сняла пиджак, галстук, рубашку… И сама неуловимым, однако не лишенным изящества движением, сбросила с себя одежонку. Славная девочка… Попка, животик, грудь… С коричневатыми, быстро наливавшимися твердой упругостью сосками… И такие соблазнительные губки…
Они тут же и совокупились, на обитом белой кожей диване в просторной прихожей… Приятно, ничего не скажешь… Потом Леночка убежала в душ, и Геннадий Иваныч тоже направился было в ванную, которых в квартире начитывалось целых три. Проходя мимо гостиной, заглянул – на тахте валялась книжка… Видать, читала Леночка – все-таки училась на искусствоведа. Им и станет – не глупа, красива, удачлива. Вот только читает всякую модную дрянь… А нынче что? Уэльбек. Ну да – Уэльбек. Геннадий Иваныч как-то его читнул – поначалу не понравилось, показалось – типично женское чтиво с аморфным сюжетом и эротическими – даже можно сказать, порнографическими – вставками, вполне, впрочем, работающими на образ главного героя – человека, не нужного никому, даже самому себе. Жил ни за чем, и так же умер… или готовился умирать. Никчемная, пустая жизнь… Ярко озаренная внезапно обретенной любовью. Пустая жизнь, пустое, зашедшее в тупик тупого потребительства общество. Если бы не любовь…
А если она не придет, эта самая любовь? Если уже была когда-то, да вот прошла, испарилась, а для новой… А для новой – слишком много накопилось цинизма, неверия… В изображении этого Уэльбек – гениален.
Однако, с другой стороны, не мы ли сами делаем свою жизнь пустой и ненужной? Лежим, тупо уставившись в телевизор: ах, как все надоело, обрыдло, все кругом – твари, государство – дерьмо, жизнь – тоже, и ничего не изменить… Да, в государстве – наверное, ничего. Но в своей собственной жизни… Оторвите зад от дивана! Не пяльтесь в гнусный ящик, займитесь чем-нибудь – танцами, иностранным языком, джазом… Да мало ли дел? Измените свою жизнь, изменитесь сами – это же зависит от вас, только от вас, не от каких-то там госчиновников… Изменитесь вы – изменится мир, Геннадий Иваныч это знал точно! Всю жизнь менял – и себя, и мир вокруг. Вот и сейчас…
Быстро приняв душ, он улегся на диван, включив Армстронга…
Леночка все еще плескалась в ванной… Вкусно пахло духами. Из деревянных колонок негромко звучала «Зеленая река»…
Глава 2
Сон первый: игра
– Нет, нет, – прервал его Ксавье. – Вы не желаете ему зла, вы не сделаете ему ничего плохого: ведь рано или поздно и нас с вами постигнет та же участь, что и его…
Франсуа Мориак. «Агнец»
Его звали Асотль. Смуглый высокий юноша с приятными чертами лица и блестящими шоколадно-карими глазами. Хорошо сложенный шестнадцатилетний красавец, в расписанной изображениями богов набедренной повязке из хлопка – такая сыщется не у каждого, с изящной золотой цепочкой на шее и такими же золотыми браслетами на запястьях и щиколотках. Браслеты звенели, а в правой руке был зажат макуавитль – тяжелый, плотного дерева меч с обсидиановыми вставками по клинку.
Изнемогая от жары, Асотль взобрался на горный кряж и посмотрел вниз – река была не зеленой, коричневой, не очень широкой, но быстрой, и текла в озеро, где обрывалась радужным водопадом. Юноша внимательно посмотрел на расположенный неподалеку остров – камыши, ивы, густые заросли пальм. Там могут быть змеи. Впрочем, если были – так давно уже уползли, затаились, змея не дура, чтобы соперничать или враждовать с человеком. Враги – там, да, больше им негде спрятаться, просто не было времени, слишком уж быстро настигла их погоня. Точнее сказать, разведка, пока еще только разведка в лице одного Асотля. Свои – «воины-орлы» – еще не подошли, а на этом вот островке, судя по всему, затаились враги – «воины-ягуары». Затаились ли? Да! Несомненно! Иначе с чего бы так раскричались птицы? И коршун в небе – вроде бы приготовился пикировать, схватить цепкими когтями жертву – ту же змею, выползшую погреться на камни, – и вдруг ни с того ни с сего передумал, поднялся кругами в знойное, выбеленное солнцем небо.
Стоял первый месяц года – «время, когда начинают цвести деревья»… Что же так жарко-то? Из-за безветрия, наверное. А вода в речке – студеная. Тем приятнее будет плыть! Именно так – плыть. Добраться до островка, посмотреть, что к чему, и потом уже дождаться своих. Он, Асотль, сегодня не вождь – разведчик, и это правильно, ведь любой вождь должен хорошо представлять себе действия каждого воина из своего отряда. Так учили мудрецы-тламатины в специальной школе – кальмекак, – куда простолюдинов не подпустят и на перелет стрелы… Да что там на перелет – на прыжок властителя рыб – лягушки! Правда, если юноша из простонародья смел, умел и неглуп – дело другое. Из таких, например, Шочи, дружок, товарищ детских игр, славный парень, вот только родители его – простые общинники-масеуалли. Не то что у других… К примеру, Тесомок – сын главного жреца храма Камаштли, бога охоты и воинов, почитаемого не только в родном Колуакане, но и в Тлашкале, и в Уэтшоцинко, и даже у пришельцев – у народа меши, которые еще называют себя ацтеками – людьми Ацтлана. А сами ничем не отличаются – язык такой же и почти те же боги… Или взять других «воинов-орлов»: толстобрюхий Тлауи – сын военного вождя Койлошаушки, весельчак и балагур Сенцок – племянник хранителя дворцовых книг, Уии – сын начальника писцов, Мимишкоа – внук архитектора… Да и он сам, Асотль, сын Амиктлауи, жреца Кецальткоатля, одного из самых почитаемых богов во всей долине Анауака, по берегам озер Тескоко и Шочимилько, и даже далее – и на восток и на запад – до самой великой воды. Все в кальмекак – сыновья знати, один Шочи – простой человек, однако его не зря приняли в эту школу, и вовсе не из-за воинских талантов – Шочи очень умен, рассудителен, усидчив, к тому же еще пишет стихи. Ох, не зря на него положили глаз жрецы! Он и будет жрецом, несмотря на то что родители – простые люди, будет – потому что талантлив и умен, а такими людьми никто не разбрасывается, будь они хоть самого низкого звания. Асотль прислушался – кажется, птицы на островке успокоились. Может, привыкли к тем, кто там спрятался? А если нет никого? Что же он, Асотль, сын жреца великого Кецалькоатля, выставит себя на посмешище? Ну нет, не бывать этому! Надо все проверить. Однако ведь и враги не дураки – если они решили затаиться, то наверняка просматривают все подступы к острову – просто так не подплывешь… Нет… А вот если…
Юноша снова посмотрел на водопад, оглянулся, соскользнул с кручи вниз и змеей прополз в кустах, так что ни одна веточка не качнулась. Острые колючки в кровь расцарапали кожу – это хорошо, людская кровь угодна богам, очень угодна… Оп! А здесь еще что такое? Шипит… Змея! Ишь, потревожил убежище…
– Не шипи, змей, ипостась бога, – не отрывая взгляда от немигающих глаз змеи – огромной, блестящекожей, красивой и смертельно опасной, – Асотль зашептал так же тихо, как шипела змея, – он знал, как надо вести себя в таком случае: не шуметь, не греметь, не возиться. – Ползи, куда тебе надо, змей, я не смею отобрать у тебя охоту… И ты это знаешь лучше, чем кто-либо другой.
Юноша не шевелился, застыл, лишь медленно и плавно покачивал руками – ядовитая гадина настороженно следила за ним, постепенно успокаиваясь. Человек для змеи – не добыча, а всего лишь возможная угроза… И если не угрожать, то им делить нечего. Правда, бывают и глупые змеи со вздорным характером – эти бросаются сразу, кусают все, что движется, а потом долго приходят в себя, восстанавливая запасы столь необходимого для пропитания яда. Этот змей, судя по всему, был мудрым. А потому, еще немного – для острастки – пошипев, уполз, скрылся в траве меж деревьями.
Асотль осторожно поднялся на ноги, прикрываясь кронами плакучих ив, неслышно скользнул в воду и, нырнув, поплыл к водопаду. Не такой он и был большой, так… Только сверху смотреть страшно.
Расцарапав живот о камни, юноша благополучно миновал водопад, увлеченный неудержимым потоком падающей воды… Казалось – в бездну.
Ухнул!!! Ох и впечатление!
И сразу же погреб вверх, на короткое время вынырнул, глотнул ртом воздух и снова поплыл под водой к островку. Лишь почувствовав мель и камыши, Асотль приподнял голову, отдышался, настороженно осматриваясь. Мокрый макуавитль болтался за спиной на перевязи из волокон агавы, вокруг – казалось, что спокойно, – пели птицы. И все же… Все же что-то было не так!
Птицы пели не так… Нет – не везде! Вот здесь, слева, в зарослях – пели, шныряли, перепархивая с цветка на цветок, с ветки на ветку, так же и впереди, и чуть сзади, а вот справа, там, где островок вдавался в озеро небольшим вытянутым мыском, справа что-то было не слыхать безмятежных трелей.
Ну конечно! Ага, вот они, «воины-ягуары»! Раз, два… трое. А должно быть – пятеро, значит, двое схоронились в камышах и пристально наблюдают за берегом, покуда остальные… Что ж они там делают-то? Ломают какие-то ветки, стволы… Неужели собрались развести костер? Чтобы выдать себя дымом? Ну не полные же они идиоты… Но тогда зачем?
Асотль со всей возможной осторожностью подобрался поближе, прячась за переплетенными ветвями кустарников, остановился, застыл, вытянул шею… Ага! Вражеских лазутчиков нельзя было назвать дураками, отнюдь! Они вязали плот. Обычный плот из стволов, ветвей и лиан, вполне надежный, чтобы переправиться на дальний берег или – через протоку – в смежное озеро, а потом, высмотрев все, напасть…
Опа!!!
Услыхав еле различимый свист, Асотль резко отпрыгнул в сторону – брошенная с силой петля из волокон агавы ожгла плечо… А не отпрыгнул бы – так уже бы спеленали! Ладно… еще поборемся!
Враги уже бежали к нему со всех сторон, окружали, но, надо отдать им должное, соблюдали тишину, если переговариваясь и кричали – то только так, как кричат животные или птицы… Подражатели, сожри их ягуар!
Юноша бросился влево… затем резко вправо, побежал между деревьями, ловко перепрыгивая через коряги, ощущая спиной – враги гонятся за ним.
Снова метнуться влево… Теперь – вправо, уклониться от стрел, хотя вряд ли «ягуары» будут стрелять – куда почетнее захватить вражеского воина в плен, чтобы потом принести в жертву. Да, это куда почетнее… О, боги! Что тут за яма – едва не сломал ногу… Вперед! Не останавливаться, ни за что не останавливаться – Асотль бежал и чувствовал, как билось в груди сердце. Точно так же оно будет биться и на алтаре Тескатлипоки, вырванное из груди умелой рукой жреца, точно так же… Если поймают!
От деревянного меча сейчас было мало проку – это на крайний случай, да и тогда он вряд ли поможет: врагов слишком много, могут окружить, навалиться, скрутить…
Оп! Теперь влево… Ах ты ж…
Пересекая бегущему путь, вылетело из высокой травы копье, пущенное низко, по ногам… Асотль, конечно, споткнулся – всего ведь не предусмотришь – и кувырком полетел в липкую жирную грязь… Откуда она здесь? О, великий Кецалькоатль – так это же берег! Вода, значит…
Нет, уйти явно не удавалось, слишком уж было мелко: беглец попытался нырнуть и, упав животом в песок, услыхал обидный хохот врагов. Они уже стояли вокруг – «воины-ягуары» – молодые веселые парни в высоких деревянных шлемах, украшенных когтями властелина лесов. Стояли и смеялись, держа в руках короткие копья, смуглые тела их были расписаны разноцветной глиной, лица разукрашены – для запугивания врагов.
Ой-ой-ой, как страшно!
Презрительно ухмыльнувшись, Асотль, не поднимаясь на ноги, скользнул над водой, словно выпрыгнувшая на миг рыба, и, зацепив одного из врагов за ноги, дернул. «Ягуар» смешно повалился навзничь, а беглец уже вскочил, оказавшись напротив двоих… Те молча ждали: вот сейчас он накинется, попытается повалить… Асотль не пытался. Он просто бил! Кулаком, костяшками пальцев – одного, затем – почти сразу – другого… Вот этого враги не ожидали, отпрянули – и вот уже появился просвет, вот уже стало ясно, где можно уйти…
Асотль бросился…
И все же «ягуаров» было слишком много. Ухмыляясь, они преградили путь… раскрутили веревки… Сейчас набросят на плечи, свяжут… Вниз! Только вниз, в камыши, в воду…
И снова – знакомый свист… Пригнуться… Выхватить меч… Удар по веревке! Ага! Вот вам!
И все ж таки… нет, наверное, не уйти. Вот они враги, бегут за Асотлем обратно на остров – а там на мысу… там можно уйти… Эх!
Юноша сплюнул, увидев, как впереди возникла вражья фигура… Не останавливаясь, перевел взгляд – кажется, там никого! Кусты… удобное место. Удобное также и для засады. Если его там ждут… Асотль на бегу оглянулся: трое парней-«ягуаров» гнались за ним, глухо поминая богов. Трое… Один – там, слева. Значит, другой ждет теперь впереди. Жаль…
Ладно, посмотрим…
И тут впереди вдруг прозвучал клекот орла! Клекот! Откуда здесь орел? Ха! Ну конечно же, там кто-нибудь из своих!
– Эге-гей!!! – радостно заорал беглец, увидев за деревьями прячущиеся фигуры друзей. «Орлы»! «Воины-орлы»!
А они уже не прятались, вышли, сжимая в руках деревянные мечи…
Вражеские воины быстро приближались, выставив вперед копья… Сейчас прольется кровь… Что ж – она давно уже должна была пролиться.
Рванувшись вперед, Асотль прыгнул и, перевернувшись в воздухе через голову, оказался среди своих. Бегущий позади враг метнул копье… едва не поразив беглеца в спину!
Поздно!
И вот они уже стояли друг против друга – пятеро «ягуаров» и шестеро «орлов». К «орлам», судя по раздававшимся с того берега крикам, уже поспевала помощь.
– Хэуйи-иии!!! – потрясая палицей, завыл предводитель «ягуаров».
Терять им было теперь нечего, и молодые воины бросились в бой…
Бамм! Чья-то палица разнесла на куски деревянное лезвие. Асотль отскочил, но тут же сильно пнул врага под колено. Тот скривился, однако не упал, а еще больше озлобился, снова махнул палицей, едва не размозжив сопернику голову… О, будь тот менее увертлив…
Безоружному против вооруженного врага – не очень-то приятно! Хорошо, вступился один из своих, Шочи, взмахнул мечом… Палица запросто раздробила и этот макуавитль.
– Осторожнее, Шочи!
– Да ладно. – Парнишка присел, пропуская над головой страшное оружие врага.
Вокруг раздавалось деловитое хэканье и крики, пара человек с той и с другой стороны уже валялись в траве – кто с размозженным черепом, а кто с разорванным брюхом: макуавитль в умелых руках наносил страшные раны…
Бедняги!
Асотль быстро нагнулся, схватив подвернувшееся под руку копье, размахнулся, целя врагу в глаз…