- Ты прекрасен в гневе, о великий и ужасный! А глаза так и горят, так и сверкают! – восхитился блондин.
- Опилки тлеть начали, - предположил Павел.
- Не, мозг коротит. Вишь, искры какие.
- Спелись. Когда успели только? – не смог сдержать улыбку Степан.
Разумовский неожиданно посерьёзнел, ему стало странным, что у Стёпы такой взрослый сын, а познакомились они только сегодня. Да и как-то подкралось осознание того, что он, Тони, ничегошеньки толком не знает о своем чудовище, и, как оказалось, вещей весьма важных. Нет, он знал теоретически, что где-то там есть бывшая жена и некий сын. Что этот сын уже совсем большой. Но не настолько же! И почему раньше не знакомил? Хотя нет, это как раз понятно. Непонятно, почему познакомил теперь. Или вовсе не собирался? Вопросы шумной говорливой толпой суматошных торговцев галдели в голове, размахивали флаерами, приглашали зайти в дебри и лабиринты рассуждений, получить скидку на психоз по спецпредложению. Дальнейшую беседу он поддерживал в фоновом режиме, автоматически обновляя улыбку каждые десять минут.
Позже ночью, когда Павел уже ушёл домой, снабжённый деньгами на такси и на новый плеер, Разумовский ворочался на неожиданно ставшей жёсткой и неудобной кровати, то закутываясь в одеяло от холода, то откидывая его от удушающей духоты.
- Ну что ты мечешься, как червяк на крючке? – пригвоздил его тяжёлыми лапами к постели великан.
- Стёп, тебя гирями в детстве кормили? – сдавленно прошипел Тони.
- Непослушными мальчиками, блин. Очень рекомендую, голодным не останешься. Чего ты не спишь? – рыкнул Стёпа.
- Думаю, - вздохнул блондин, поняв, что лапы никто убирать не собирается.
- Неплохое занятие, несколько неуместное здесь и сейчас, но осуждать не решусь. И о чём же ты думаешь, думатель ты перфорированный.
- Почему перфорированный?
- Потому что с дырочками.
- Придурок, - буркнул Разумовский и уткнулся носом в подушку. – Перфорация предполагает сквозное отверстие.
- Я над этим работаю, - серьёзно заявил Степан, поглаживая коленом соблазнительную задницу Тони. – Но мы отвлеклись. Так о чем ты думаешь посреди ночи, мешая нам спать.
- Кому нам?
- Мне и Василию. Правда же, Василий? – кот, нагло дрыхнущий вдоль подушки Разумовского, даже не пошевелил ухом. – Так что за думы Вас терзают в столь неурочный час, mon cher?
- Putain merde fait chier [1], – буркнул в подушку блондин.
- О, ты говоришь по-французски?
- Да, учил несколько лет и теперь знаю целых четыре слова, но их обычно хватает, - Разумовский вздохнул. – Стёп, а почему ты никогда про семью не рассказывал?
- А тебе интересно? Да запросто! Прадед мой был дипломатом…
- Я про жену и сына. И всё ты прекрасно понял, просто опять рассказывать не хочешь. Ладно, перекурю и спать будем, - Тони попытался выползти из-под груза Стёпиных конечностей.
- Лежать, - чуть сильнее придавил его великан и зашептал, глядя в глаза, – Не сердись, я просто… не умею об этом… не знаю, как. Даже, наверное, не пробовал толком ни разу.
- А ты попробуй, - пробормотал блондин.
Стёпа сел на кровати, спрятав сжатые кулаки между напряженными бедрами, и заговорил как-то быстро, прерывисто и неожиданно сбивчиво.
- Да нечего рассказывать! По залёту женился. Она ещё в десятом классе от меня залетела. Дружили мы очень… Но жили дружно, правда. Хорошо жили. Я же ответственный, если за что берусь... В общем, долго жили, лет двенадцать с хвостиком. Я же тогда, ну когда поженились, не определился толком, чего хочу, а потом... Думал, что смогу как все, переломить себя, что ли. Думал, что можно вот так, пополам себя разрезать. Время ещё такое было... Да ты не помнишь, молодой ещё.
- Не намного моложе тебя.
- Ха! Я так молодо выгляжу? – по-мальчишески улыбнулся великан.
- Нет, это я так хорошо сохранился. Дальше рассказывай, - Тони сел рядом, подтянув к себе ноги и обхватив колени руками.
- Погоди, а сколько тебе? – не унимался Стёпа, кажется, слишком обрадованный возможностью перевести тему.
- Тридцать два, - неохотно ответил Разумовский.
- Ни хуя себе! А я думал, молодого да гладкого себе завёл! – великан шутливо толкнул блондина плечом.
- Слишком уж гладко - скользко будет – прошипел в ответ Тони. - Дальше говори.
- Ладно, это потом как-нибудь выясним, - кивнул Стёпа и вздохнул. - Ну, дальше сплошная проза. По ночам сны были такие, что до мокрых простыней. Прикинь, как будто подросток какой. Перед женой неудобно было, а она всё шутила, мол, надо чаще практиковаться. И снились-то вовсе не бабы в белоснежных рейтузах! Чем дальше, тем ярче сны были. На парней слюни пускать стал, как больной какой. Вот не хватает и всё тут, будто сам себя задавил… Ну ровно как взять, и от мяса отказаться. Ну и вообще... Давит всё, жизнь давит, будто ботинки на два размера меньше. Всё не для меня, для другого кого-то всё время… И жизнь будто не моя вовсе! А моей кто жить будет? Понял, что не могу так. Ну, что гей я все-таки. Поздновато, но припёрло осознанием. Хорошо так припёрло, качественно. Не, я с женщиной могу, вроде как би типа и все дела... Но кайф не тот… с женой, блин, вообще никак стало, поролон жевать и то веселее. Ну... В общем, врать не стал, уважаю я её очень. Сказал, как есть. Она же и до свадьбы знала, что я мальчиками не брезговал… - великан ненадолго примолк и продолжил, будто на новом дыхании и с какой-то лихой злостью. - В общем, без скандала совсем уж не обошлось, но терпимо. Поначалу-то вроде удержать хотела, мол, хорошо же всё, ну сходи там разок на сторону, утоли. А я не могу так. Надоело себе то врать. Да и ей обманываться ни к чему. А она… выгнала, конечно. С сыном видеться запретила, чтоб не портил ему мировоззрение. Чтоб в жизни такой отец ему не мешал. Пиздец, в общем. Только недавно угомонилась вроде. Сам не знаю, почему. Теперь вот видеться с Пашкой будем нормально, не тайком. Приходить будет... Ты не против?
- Я то при чем? – искренне удивился блондин.
- Ну, мы же теперь вместе жить будем, а он к нам приходить. Мне важно, чтобы ты был не против, - Степан обнял Разумовского за плечи и колени, притянул к себе, не слушая недовольного пыхтения.
- С чего ты взял, что будем? Репетицию ты с треском провалил.
- Тош, ну не будь злыдней. Даже на работу испытательный срок дольше. Дай мне три месяца, а потом я приму любое твоё решение. Обещаю.
- Один месяц.
- Два с половиной.
- Ты торговаться будешь?! – возмутился Тони. – Неделю!
Великан устало вздохнул и очень спокойно развернул блондина. Аккуратно и не торопясь распутал клубок его конечностей. Разложил на постели, придавливая сначала руками, а потом всем весом. Разумовский только крякнул, и его тут же укусили за упрямый подбородок.
- Месяц, - выдавил из себя формулу спасения Тони, но заклинание не сработало, Стёпа осторожно поёрзал по выпирающим косточкам. – Полтора? – великан непринужденно расслабил тело, и тяжесть возросла в разы. – Два… - с трудом выдохнул блондин, впервые в жизни отчаянно жалея, что не вырос небольшим слоником, хотя… а было бы легче?
- Два, так два, - согласился Степан и осторожно слез с Разумовского. Тот судорожно хватал ртом воздух и, молча, собирал в одно длинное предложение все известные ему ругательства. Это успокаивало.
***
Переезд происходил с присущими Стёпе помпой и размахом. За пожитками съездили вместе, на пикапе. Пока Тони собирал необходимые ему вещи, великан механически забрасывал в приготовленные сумки и чемодан всё подряд, включая абсолютно лишние мелочи. Когда блондин его одергивал, Стёпочка извинялся и говорил с кристально честным выражением на лице, что просто пытается помочь, и вообще больше ничего трогать не будет, но спустя пару минут история повторялась. От чего багаж грозил превысить лимит грузоподъемности автомобиля. В конце концов, выкинув из чемодана круглую вазочку с конфетами, две египетские статуэтки кошек, зимний шарф, маленький кактус и три непарных носка, которые давно надо было выбросить в мусор, Разумовский рассвирепел:
- Что ты творишь?!
- Тебе всё это очень пригодится, - заверил его Степан, запихивая в переполненную сумку японскую диванную подушечку с вышивкой шелком.
- Дай сюда! – рыкнул Тони, пытаясь отобрать у чудовища предмет интерьера.
- Ты же будешь скучать без неё! – не сдавался великан. – Я бы без такой очень скучал!
Блондин вздохнул, мысленно, не торопясь, досчитал до десяти, выпустил свой край подушки и ледяным тоном поинтересовался:
- Ты попросил меня переехать, чтобы месяц пользоваться моими вещами?
- Два месяца, - поправил его Стёпа. – И нет, конечно, не ради этого. Просто, мы же не будем сюда часто заезжать, а я успел их полюбить…
- Мои носки?!
- Нет, носки другое дело. Мне в студии тряпочки всегда нужны.
- Плюшкин… - покачал головой Разумовский. – С кем я связался…
Великан сидел возле сумки, нахохлившись, прижимая к груди маленькую подушку огромными лапами, и явно не собираясь с ней расставаться добровольно. Тони невольно расплылся в улыбке, а Стёпка тут же оживился и принялся ещё более активно запихивать свою добычу в сумку.
- Если однажды я соберусь кого-нибудь ограбить, напомни мне не брать тебя с собой.
- Почему? – обиделся великан.
- В форточку не пролезешь, - не морщась, соврал Тони и пошёл инспектировать ванную. Больше он не вмешивался в действия неугомонного чудовища.
К Степану ехали с минимальным комфортом - блондин вёз на коленях большую сумку, две маленьких коробочки и полупустой пакет, которые не влезли в кузов, и периодически ронял эту мелочь под ноги водителю. Когда пакет, ловко извернувшись, поднырнул под педаль тормоза, Стёпу наконец проняло. Припарковавшись на перекрестке, он вышел, вытащил из кузова одну из сумок, положил на её место пакетик и две коробочки, сумку же сгрузил Разумовскому под ноги. Тони смолчал и отложил месть до более удобного момента, когда его жизнь не будет зависеть от водителя.
В квартире быстро покидали весь скарб в кабинете, которым Степан почти не пользовался, и пообещали себе, что сегодня о нём уже не вспомнят.
Спустя полчаса великан увлечённо проводил раскопки в многочисленных сумках в поисках свежего белья и любимой пижамы Тони, пока блондин злорадно мёрз в ванной. Ещё через час, он искал там же таблетки от головной боли «единственные, которые способны помочь». Ещё спустя полчаса отдал Разумовскому свои теплые носки с предложением заткнуться и дрыхнуть, если ему всё ещё нужна эта длинная перемычка между головой и туловищем.
***
Утро для блондина началось с очереди в туалет и ванную, и последующей борьбы за право выпить столько кофе, сколько хочется. Последний пункт провалился, но в итоге долгих прений норма была повышена от кофейной чашки до чайной. При попытке же заменить кашу бутербродом дебаты из мирного русла перешли в активные военные действия, победа в которых была присуждена коту, стащившему колбасу и таким образом избавившему обе стороны конфликта от сервелатного яблока раздора.
После завтрака Тони принялся за разбор своих вещей, но быстро выяснил, что раскладывать их некуда, потому что Стёпины вещи хранятся бессистемно в случайном порядке. Пришлось взяться за их перераспределение. В процессе все вещи были тщательно отсортированы по типу, размеру, тэгам, проверены на вирусы, снабжены перекрёстными ссылками, проиндексированы, частично удалены или заархивированы на антресолях, разложены по полкам в строгом соответствии со сложной системой внутричерепной картотеки, с учётом удобства при десятке возможных алгоритмов применения.
Обнаружив в дальнем углу шкафа кожаный сундучок с невероятной коллекцией пуговиц, Разумовский слегка подвис, потом хохотнул:
- Не ожидал…
- О, я полон сюрпризов! – гордо заявил великан.
- Охотно верю. Хотя лично я бы предпочел, чтобы не все твои сюрпризы были из магазина приколов.
В соседнем отделении на дне была выявлена солидная кучка смятого белья, сложенного стопочкой.
- А это что?
- Ну, понимаешь, я сверху кладу, нижнее разглаживается. Технология такая, - просветил Стёпа.
Блондин бесцеремонно выдернул снизу стопки пожёванного вида футболку.
- Вот так оно разглаживается?
- Вообще-то ты только что нарушил чистоту эксперимента, поэтому мы не можем всерьез говорить о результатах, - обиделся великан.
- С тобой вообще невозможно говорить всерьёз, - спокойно сообщил Тони, взмахнув футболкой перед носом Степана.
- И не надо. Меня надо любить. И гладить надо тоже меня, - невозмутимо парировало чудовище, вырывая своё имущество из когтей захватчика.
Основную массу своих рабочих атрибутов, Разумовский предпочел разместить в облюбованном им кабинете. Стёпа не возражал и даже помог передвинуть стол так, как нравилось Тони. А безделушки, стащенные великаном из квартиры блондина, включая благополучно прихваченные кактус и конфетницу, были моментально распределены по всему дому в произвольном порядке и тут же растворились в миллионе других. Разумовский начал всерьёз подозревать, что обратный переезд может превратиться в суровое испытание.
Глава 2
Время полетело, пересыпаясь узорами в калейдоскопе. Мелькало страницами дней, сшиваясь в тетради недель. То исписанные мелким почерком будней, то пестрящие гротескными журнальными картинками.
Тони подстраивался под неуступчивый характер Степана, привыкал к вкусу склизкого овса по утрам и тихим вечерним посиделкам с непременным чаем всевозможных сортов. Учился правильно кормить кота, спать под тяжестью чужого тела, не превращаться по утрам в злобного ледяного ящера с затёкшими лапками, отыскивать для великана вещи, которые тот теперь хронически не мог найти в собственном доме.
Параллельно старательно заваливал Стёпин кабинет необходимым в работе хламом. Покрывая все доступные горизонтальные поверхности ровным слоем железяк, работающими, неработающими, и почти работающими компами самых разных калибров и модификаций. Обрастая переполненными пепельницами и менее приспособленными для хранения окурков ёмкостями. Застилая пол простынями блок-схем, расчерченными разноцветными маркерами, увешивая стены таблицами и скреплёнными проволокой потрёпанными распечатками на птичьем языке.
Не всё шло гладко, случались и неизбежные стычки в попытках притереться друг к другу, активно оберегая при этом своё право на личное пространство и привычки, заботливо культивируемые годами. Тони испытывал постоянную неловкость и дискомфорт от проживания на чужой территории и необходимости учитывать чужое мнение. Но первая катастрофа случилась только спустя три недели.
Разумовский сильно задерживался на работе. Конец квартала аврально гонял бестолковых юзеров по коридорам, их истошные вопли о помощи разносились повсюду, и техотдел не обошла эта напасть. Как назло, из-за повышения нагрузок всё летело и валилось в электронный тартар, словно техника была заодно с высшими тёмными силами. Набранные в эникейщики студенты не облегчали жизнь, а лишь осложняли работу, раздавая умные советы, вызывая снежные комья и лавины хаоса в итоге. Все, у кого в их отделе был IQ выше хомячкового, использовались на полную катушку, и начальство пахало наравне с рядовыми «слесарями».
Взмыленный Тони в белоснежном джемпере, приобретшем навязчивый камуфляжный декор, пронзал пространство этажей со скоростью ракеты, рассыпая вокруг себя искры и шрапнель ругательств. Когда нетерпеливо затренькал сотовый в кармане джинсов, он как раз сосредоточенно дёргал за кабель в щитке одиннадцатого этажа, помогая работягам восстанавливать неведомо кем повреждённую линию, параллельно левой ногой пытаясь заставить хоть пукнуть что-то осмысленное мелкую дрянь - ноутбук юридического отдела. Тот сопротивлялся, и проще было бы снести ему башку, но перспектива заново вводить всю информацию вгоняла изможденную секретаршу в нервные судороги.
- Да! – рявкнул блондин в трубку, даже не посмотрев, кто звонит.