Но, видимо, разведчики мы с Русланом были ушлые от природы. Потому что объекты нашей слежки не заметили. Мы «вели» Парасоловых до их цели – до того самого участка, который находился на дальнем краю старой части поселка.
Так. Вот Парасоловы снова тщательно огляделись, с особым старанием присматриваясь к окнам маленькой одноэтажной дачки с резным крылечком и такими же наличниками. Открыли калитку. И двинулись в глубь территории.
Мы за ними…
Руслан снова сделал снимок. Его малыш-фотоаппарат работал почти беззвучно, с тихим веселым жужжанием. Тем временем пенсионеры-воришки подошли к теплице, открыли дверцу и вошли внутрь.
Тюк-тюк-тюк-тюк! – мы, как мышки, на осторожных цыпочках проскочили за ними поближе.
Тут и без бинокля все хорошо было видно. Ох, как самозабвенно Парасоловы рвали ровные блестяще-зеленые огурцы и складывали их в сумки!
– Давай подойдем еще ближе, закроем их там, сфотографируем и вызовем свидетелей, – прошептал Руслан.
– Давай, – согласилась я. И мы двинулись к двери теплицы.
Мой напарник уже накинул крючок на высокой стеклянной двери теплицы.
И в это время с крыльца маленькой дачки выскочил дед…
– Ах вы, собаки! Все-таки попались! – закричал он и шустро подбежал к нам.
Вслед за ним выскочила взлохмаченная женщина в розовой ночной рубашке. Она тоже вцепилась в нас с Русланом. А потом из дачки, как горох, поскакали бабулька, молодой человек, парнишка лет восьми, мелкая диванная собачонка.
Все они кричали, галдели, трясли за шкирки нас, – как им казалось, «огурцовых воришек». И никто из них не видел, как, проломив дальнюю стеклянную стенку теплицы, Парасоловы экстренно дали деру. Руслан еще пытался сфотографировать, как они перепрыгивают через штакетник. Но его снова так хорошенько встряхнули, что фотоаппарат выпал из рук Руслана и беспомощно закачался у него на шее на длинном шнурке.
Этим ранним утром соседи схвативших нас жителей дачки проснулись ни свет ни заря от криков и совершенно не расстроились по этому поводу. Ну как же, ведь те поймали грабителей, наконец-то поймали! С поличным! У теплицы! Правда, еще без огурцов. А что кричали им пойманные жадные дети про то, что надо внимательно посмотреть на разбитую стену теплицы, было неважно…
Меня вели к бабке под усиленным конвоем. И Русланчика вели. Только с меньшими проклятьями – ведь его никто не знал. А меня, бабкин грандиозный позор, знали все…
А как хотелось плакать – мамочка дорогая! Потому что недалеко от нашего дома к толпе, проклинающей юных овощекрадов, присоединились… воришки настоящие! Да, да, Парасоловы. Они, как будто так и надо, смешались со скандирующей толпой, которая откуда-то вдруг взялась таким ранним-преранним утром. И кричали о наказании громче всех…
На лице Русланчика была ярость. Бессильная, злая. Сдаваться он явно не собирался. Но и что делать, не знал. Таким его и вручили в руки матери. Которая, сунув пострадавшим купюру в сто долларов, увела своего сына наверх. Затем выслала на улицу няньку. И девчонка, запинаясь, сообщила, что хозяйка требует немедленно очистить территорию.
Толпа свалила прочь, истоптав прекрасный, засеянный лучшей травкой газон – гордость моих рук.
Но еще очень долго вопила из-за забора о позоре. Позоре! Позоре…
Бабка избавлялась от этого позора единственным знакомым ей способом. И то, что ремень как воспитательное средство – это позапрошлый век, ее совершенно не волновало. Она ведь предупреждала меня, что если я за соседями буду подглядывать или еще какую-нибудь заваруху затею… В общем, плохо дело…
Но зря она думала, что я буду орать, просить о помиловании, рыдать. Я молчала и терпела. А бабка устала. Мне ее даже жалко стало. Потому что ну что ж это такое – она бросила ремень и уселась плакать…
После окончания воспитательного процесса я как встала за штору возле окна, так и не сдвинулась с места. Это была забастовка трудящихся.
Наплакавшись, бабка молча хлопнула дверью и ушла на огород. Даже без вопросов она поняла, что я с ней не пойду. Бабуля моя теперь тоже в позоре. Ее, честной труженицы, внучка по дачам шныряет… Я бабку понимала.
Надо было срочно реабилитироваться. Но как?
Продолжая стоять за шторой, я смотрела в окно. Несколько часов так простояла, прямо ступор какой-то на меня нашел. Было больно и обидно. Да и что еще делать – бабка ведь от души постаралась, так что мне теперь долго будет ни сесть, ни лечь…
А как там Руслан? Вот кто бедняга. Втянула я человека. Его мать убила там, наверное… У нее-то наверняка средство наказания не ремень, а что-нибудь покруче. Надо Русланчика как-то вытащить. Замечательный он парень все-таки. Нравятся мне такие. Он ведь не то что просто не трус. Герой!
Представив, как сейчас мучает Руслана его свирепая мать и как он мужественно терпит и не сдается, я заплакала. Вовсе не из-за бабкиного ремня, нет! Это я сама по себе плакала – ведь Русланчик такой хороший…
Но как ему помочь? Как?
Я обмоталась шторой, перекинув ее край через плечо. Это у меня с самого детства такая привычка – обмотаюсь, и кажется, что я королева в мантии, так что все обиды мне нипочем… И тут я увидела, что по дорожке в направлении нашего домика ковыляет Мурзик – дочка нашей жилички с первого этажа. Ну Мурзик и Мурзик, только почему она не на своей территории гуляет? Их же часть зоны отдыха выходит на ту сторону дома…
Мурзик тем временем шла и шла. Деловито так. Наверное, они с мамочкой пришли в гости к Русланчиковым. Что ж это, у мамаши моего героя настроение такое хорошее, раз она гостей принимает? Да не может у нее после всего происшедшего никакого хорошего настроения оказаться!
А девочка тем временем доковыляла до края газона. Присела, положила на камень какую-то бумажку. С сознанием исполненного долга отряхнула ручки, повернулась и потопала обратно.
Что это она такое принесла? Я даже из дома вышла, чтобы посмотреть. Ее мама что-то нам передать, что ли, захотела? Но почему через девочку? Почему сама не пришла?
Некая догадка мелькнула у меня в голове. А если ее мама тут вовсе и ни при чем?! Спрятавшись за кустами и оглядевшись – не следит ли за мной кто (маманя Русланчикова, например), я подняла бумажку, вернулась в наш домик и развернула ее. Так и есть – я правильно предположила! Это было послание от Руслана!
Пока я размышляла, как его спасти, он обо мне побеспокоился!
Ушли. А я осталась. Стало еще обиднее. Фиг я буду с ними объясняться! Мои оправдания были бы похожи на детский лепет и перевод стрелок: «Это все они, Парасолы-паразиты, а мы хорошие!» Ай-люли! К тому же я была поймана в компании с буржуйским дачником – а это вдвойне для наших оскорбление. Нет, я знаю, что при случае Наташка с удовольствием погуляла бы с таким крутейшим парнем не из нашего круга, как Руслан. И еще бы хвалилась перед нами. Но уж огурцы бы с ним точно воровать не пошла.
Эх-эх-эх…
И тут в дверь снова забарабанили. Это бабуля пришла.
«Открывай, зараза!»
Она, кто ж еще… Я открыла. Бабка злая, чуть не плачет, аж вся клокочет. Конечно, ее сейчас по дороге все кому не лень запозорили. И в деревне, и в поселке. Ремень она не нашла (я его под диван спрятала), так вручную набросилась.
Я вяло отбивалась. И поняла, что на разборку к нашим идти придется. И придется попытаться все объяснить. Только ради бабки! Чтобы ей за меня не доставалось. Была еще, конечно, надежда на Русланчикову маманю. Но слабенькая. Ведь неизвестно, кого она будет выгораживать и чем ее деятельность для меня обернется. Может, еще хуже окажется…
Так что, вырвавшись из бабкиных рук, я побрела к речке.
А бабка выскочила вслед за мной и бросилась к большому дому. К Русланчиковой матери. Извиняться хотела – я специально из-за кустов послушала начало их разговора. Но та так ее отбрила, что бабуля чуть с крыльца не ссыпалась.
«Если вы будете нарушать мой покой, я немедленно отсюда съеду, – заявила госпожа дачница. – Так что не надо ко мне с этим приставать».
Хлоп – дверь закрылась.
Я шмыгнула в калитку.
6
Невеста повстанца
Русланчик! Не прошла я и ста метров, как меня догнал Русланчик! Я только хотела поинтересоваться, как ему удалось выскользнуть из-под «домашнего ареста», но он перебил меня и радостно сообщил:
– Я сбежал, Варя! Что ж мне там сидеть? Я видел, как к тебе эти, ваши… приходили… Ты куда сейчас идешь?
– К ним, – пожала плечами я. – Надо же все объяснить.
– Не ходи! – Руслан остановился и схватил меня за руку. Которую я с шипением отдернула: этой рукой я от ремня защищалась, так что она вся была в распухших полосках.
– Надо объяснить им все, – замотала я головой.
– Нет! Надо быть выше этого! – Русланчик поморщился. – Зачем им объяснять, что ты и так не верблюд? Если они ведут себя, как… как… ну я не знаю… как дебилы какие-то, грязью по окнам кидаются, то чего с ними объясняться-то?
Я хотела ему сказать, что это была совсем не грязь, а очень «ароматное», полезное, но из-за этого более «обидное» вещество, а также то, что на месте наших ребят я поступила бы точно так же, если не хуже. Но не стала Руслану ничего говорить. Он был чудесным – возвышенным таким, геройским. В его мире не было бочки с навозом, а огурцы если и воровали, то исключительно в игровых целях.
– В общем, не надо тебе к ним ходить и объясняться! – уверенно заявил он и взял меня за руку. Здорово так взял – как мужчина, который умеет принимать настоящие твердые решения и спасать тех, кому нужна помощь.
– А что же делать-то? – удивилась я. И руку его, конечно, не отпустила. – Не приду сама, они все равно ко мне снова заявятся. И еще хуже будет.
– Все. Тогда я знаю, что делать! – С этими словами Руслан потянул меня за руку и зашагал по дороге.
– Куда мы? – спросила я.
– В одно место, где они тебя никогда не достанут! – приподнятым голосом сообщил мой спаситель Руслан. – А потом моя мама все уладит.
Так мы оказались… на Веселой даче! Убиться веником…
Там было классно. Восхитительно, я бы даже сказала. Нашему дачному участку было далеко до всего этого!
Потому что все здесь было устроено на радость молодежи. Не для Мурзиков и Тимофеечек. Тут тебе и теннисный корт – большой, в натуральную величину, а не просто площадочка, чтобы по ней с мячиком-ракеткой побегать, и роскошная барная стойка под навесом, и танцпол с дискотечными наворотами – колонками всякими, фонариками, которые, наверное, смачно перемигивались по вечерам. В отдалении был виден длинный глубокий бассейн с голубой водой. На его берегу стояли зонтики и шезлонги. К ним и двинулся Русланчик, которого без всяких препинаков впустил на дачу дяденька при входе. И меня, естественно, вместе с ним тоже впустил.
Руслан таки держал меня за руку. Даже когда к нему подошли девчонки. Я чувствовала – он очень рад, что сейчас меня спасает.
– Соня, Лиза, познакомьтесь, – улыбаясь девушкам, что остановились возле нас, сказал Руслан, – это Варя, хозяйка нашей дачи. Она со мной. Варя, знакомься.
Умник! Какой же умник! Не рассказывает о моих проблемах – ну, что мы на самом деле тут попросту прячемся. А «она со мной» – говорит. Чудо! Чудо!
Соня, старшая, мило со мной поздоровалась, предложила сока и искупаться. Лиза мотнула головой менее приветливо. Ну а что ей остается? Если даже она мне и не рада, что, гнать меня будет? Не будет. Тем более что я тут с Русланом.
Мы уселись у бассейна на свободный диванчик-качели – практически такой же, как у нас на даче. Вернее, это Руслан уселся, а я просто прислонилась к металлическому столбу-опоре. Сесть мне было пока не на что.
– Садись! – увидев это, тут же вскочил Руслан и, схватив меня за руку, потянул к диванчику.
– Нет, не хочу, – снова зашипела я. – Я постою.
Но на нас все равно обратили внимание. И мне пришлось сесть. Я даже охнула – так больно было моим многострадальным спине и попе. Диван сразу закачался. А я старалась сидеть на нем ровно, чтобы не касаться спинки и не создавать себе лишних мучений. Руслан посмотрел на меня, оглядел спину и полосы на ней, которые хорошо просматривались на местах, не прикрытых майкой, – и, бедный, изменился в лице. Но я нахмурилась, типа: «Молчи!» И он ничего не сказал. Только по пальцам меня осторожно погладил.
Плохо, что я, когда из дома вылетала, не догадалась накинуть что-нибудь на себя – кофту какую-нибудь или хоть платок. Майка на тонких лямках и короткие шорты, оказывается, выставляли на всеобщее обозрение плоды бабкиного воспитания. Все это Руслан и обозрел. У него тоже ничего не оказалось дать мне прикрыться – по случаю безумной жары Русланчик был в шортах и футболке без рукавов. А вообще меня немного знобило – то ли от нервов, то ли от того, что кожа аж горела там, где от ремня вспухла. Так что мне очень хотелось что-нибудь тепленькое надеть. Или под одеяло забраться. И чтобы все отстали… Но это теперь будет так не скоро…
К Руслану не спеша подошел от бара расслабленный парень в желтой кепке и цветных трусах по колено.
– Руслик, я слышал, ты тут у нас добываешь себе пропитание с риском для жизни? – усмехнулся он, пожав Руслану руку. – Что, экстремалом заделался?
«Сам ты Руслик!» – зло подумала я. И даже качание нашего дивана остановила, поставив ногу на землю. За Руслана я собиралась начинать битву немедленно. Будут еще тут всякие пестрые трусы на него наезжать!
– В смысле, Руслан? – удивилась Соня, которая снова уселась в шезлонг. – Что за экстрим?
Она, видимо, не знала еще о нашей печальной утренней истории. А придурок пестрожопый, стало быть, уже ее где-то услышал.
– Что ты там искал-то, на этом огороде? – веселился он. – Не-е, реально, криминальные приключения – это, конечно, сочно… Но в пять утра, да в теплице с огурцами, да чтобы накрыли и припозорили… Вы с подругой вместе, что ли, там были?
– Вместе. – Руслан вскочил, и диван сильнее из-за этого закачался. Даже под коленки его стукнул, так что мой друг был вынужден поспешно отскочить.
– Руслан, ты огурцы воровал? Прямо по-настоящему? – Из самого дальнего шезлонга вытянулась голова еще одной девицы. Это она, в мою сторону посмотрев, так сказала.
Я еще не понимала, наезжает она на меня или нет, но на всякий случай решила обороняться. А лучшая защита – нападение. Это все знают.
– Да, а что? – с вызовом спросила я.